— Эй! Кто там? Эй! Открывайте же! — кричал Мишель, стоя у ворот дачи, которую окрестные жители почему-то называли «Замком».

Коля и Леня тоже стучали тросточками о решетчатую ограду дачи.

— Никого, видно, нет, — произнес, волнуясь, старший мальчик, оглядывая стоящие за оградой сосны, березы и кусты.

Напротив, мой мальчик, я более чем уверен, что там кто-нибудь есть… Смотрите, между деревьями пробирается садовник или сторож…

Действительно, вдали медленно плелся старый Питер с трубкой во рту, с косой на плече и в широкополой шляпе. Но он как будто не замечал неожиданных гостей.

Видя, что старик намерен пройти мимо и каждую минуту может скрыться за деревьями, Мишель приставил ко рту руку и закричал:

— Эй! Как вас… Постойте… Подождите… Да постойте же… вам говорят! Наконец, глуховатый Питер расслышал и остановился.

— Господи, какой старый! — удивился Леня, — ему, наверное, сто лет.

Послушайте, любезный старичок, — обратился Мишель к подошедшему к калитке вплотную и почтительно снявшему перед ними шляпу Питеру. — Вы понимаете, конечно, по-русски?

Но тот молчал и только удивленно смотрел старыми, подслеповатыми глазами на швейцарца.

Мишель повторил свой вопрос громче. Но и теперь старик как будто ничего не расслышал.

Тогда раздосадованный швейцарец закричал еще громче:

— Вы по-русски говорите, спрашиваю я вас, любезный?

На этот раз старик расслышал.

— Немножко, немножко, — забормотал он в ответ.

— Ага! Наконец-то! Ну, это хоть несколько облегчит нашу задачу, — заметил мальчикам гувернер.

И, обращаясь снова к финну, спросил:

— Не видали ли вы, любезный, большой рыжей собаки с белой грудью и белыми же лапами? Его увел высокий господин, который, как нам сказали, живет здесь.

Мишель выговаривал каждое слово так громко и так выразительно дополнял свой крик соответствующими жестами и мимикой, что Питер расслышал и понял все. Его подслеповатые глаза оживились и блеснули тревогой. Он вынул трубку изо рта, сплюнул в сторону и, коверкая слова по-русски, ответил:

— Господина нету и собаки тоже нету. Собаки не видел, а господин вчера уехал в город, совсем уехал, навсегда, со всем семейством.

— Так почему же, если он уехал и у вас никого нет на даче, идет из трубы дома дым?

— Потому что топят! Я себе кушать варю… — засюсюкал Питер под носом.

— Ну, мы ничего не добьемся от этого старца, идем домой, — неожиданно решил Мишель, махнув рукой.

— А как же Джек? Где же мы будем его искать? — встрепенулись при этом мальчики.

— Придется подождать с Джеком, детки. Мы его, по всей вероятности, найдем здесь. Но это будет не так легко. А что здесь преблагополучно живут хозяева, я готов побиться об заклад…

— Но как же старик говорит, что хозяин уехал в город? — начал было Коля.

Но гувернер его прервал:

— Мало ли что он говорит. Он именно хочет уверить нас в том, что здесь никто не живет, кроме него самого, варящего себе «кушать». Стал бы этот старина только ради себя плиту топить! Да живет он, наверное, не в самом доме, а в сторожке. Там бы ему и готовить обед себе! По всему видно, что наш Джек находится именно здесь, а не в другом месте.

— Но, как же быть? — живо заинтересовались мальчики.

— А вот, как быть, друзья мои. Я сделаю вид, что поверил словам старика, и мы уйдем отсюда. А завтра вернемся снова и проникнем в «Замок» во что бы то ни стало. Так, друзья мои? Да?

— Так, так! — поспешили согласиться со своим гувернером мальчики и кинулись прочь от ворот «Замка».

Когда старик-швейцарец и его воспитанники удалились, кусты за оградой «Замка» раздвинулись и из-за них вышел высокий, широкоплечий человек в плаще, в низко нахлобученной на лоб шляпе.

— Питер! Сюда! Где вы? — громко позвал он финна. Старик тотчас же приблизился к господину.

— Вы отлично исполнили мое приказание, Питер, — дружески ударив его по плечу, произнес он, — и вы за это будете щедро награждены. Необходимо, чтобы все знали, что нас здесь нет, пока мы не вернем сенбернара. Поняли меня?

Питер хорошо понял, что ему говорили, и твердо помнил еще вчерашнее приказание хозяина, который ему толком разъяснил:

— Питер, кто бы ни спрашивал хозяина этой дачи, давайте один и тот же ответ: в доме нет ни души, хозяева уехали в город. А если спросят, где собака, то уверяйте всех, что никакой собаки вы не видели, ни о какой собаке не слыхали и не понимаете, почему ее тут ищут.

Каждое утро Лариса Павловна гуляла с Нусей в лесу. Этим прогулкам мешал только дождь; холода же и ветра ни мать, ни дочь не боялись; они лишь теплее одевались, выходя из дому в такую погоду.

Это делалось по предписанию доктора, который находил, что Лариса Павловна и Нуся должны чаще и больше дышать чистым воздухом соснового леса. Но сегодня Лариса Павловна чувствовала себя нездоровой и не могла выйти на прогулку вместе с Нусей. Чтобы девочке не было скучно гулять одной в лесу, с ней пошли Марго и Фанни. — Пусть каждая из нас расскажет про свою жизнь, — сказала вдруг по дороге Нуся, которая очень любила поболтать.

Марго сейчас же согласилась, но Фанни заявила, что она ничего интересного про себя поведать не может и что, кроме того, она плохо говорит по-русски, а потому ее слушать будет незанимательно. Девочки поняли, что юная финка права, что ей не о чем рассказывать, и не стали ее упрашивать.

Итак, про свою жизнь должны были рассказать только Нуся и Марго.

— Кому же первой начать? — спросила Нуся.

— Могу я! — ответила Марго, которой хотелось сделать прогулку интересной для своих спутниц.

Девочки обрадовались и заявили, что будут слушать юную француженку с большим вниманием, и Марго начала свой рассказ.

Она подробно рассказывала про свою жизнь в Париже в то время, когда была еще жива ее мать.

— Потом, — продолжала Марго, — мы с мамой поехали в Россию. По дороге случилось большое несчастье: наш поезд сошел с рельсов, вагоны опрокинулись и много пассажиров и пассажирок погибло. В числе погибших была и моя мама. Ах, что я пережила в тот день!

При этих словах у юной француженки показались на глазах слезы, она вынула из кармана платок, чтобы вытереть их. Но в ту же минуту в ближайшем кустарнике раздался дикий, пронзительный вой. Казалось, в чаще леса завыл голодный волк, вышедший за добычей. С отчаянным криком Нуся бросилась в сторону, закричав не своим голосом:

— Ай! Ай! Ай!

Фанни, испуганная не менее Нуси, не знала, что делать, что предпринять, и не была в состоянии двинуться с места. А страшный вой все продолжался. Но вот Фанни внезапно пришла в себя. С вытаращенными от страха глазами, с белым, как мел, лицом, она схватила за руку кричавшую Нусю и понеслась с ней обратно по дороге к дому.

А Марго, увидев, что ее спутницы в безопасности, захотела узнать чем дело и осталась на том же месте, на котором их застал страшный вой из кустарника.