много людей с черными доходами. Однажды я узнала, что в Барселоне умер некий Маргалеф и распродается его коллекция, при этом на аукцион среди прочих предметов выставлен и Азаэль — третий ангел. Я помчалась туда, заплатила такую сумму, что до сих пор не могу вылезти из долгов, но ангела заполучила. После аукциона ко мне подошел мужчина с усами, и вид у него был такой, словно его только что хорошенько отколошматила жена… немыслимый плащ, ботинки, в которых наверняка нельзя было даже приближаться к лужам.

— Бенльюре, — догадалась Алисия, но тут же по резкому рывку Эстебана поняла, что теперь левая его рука целиком была свободна.

— Да. — Мамен, нарисовав второй круг, прервала работу, с грохотом поставила банку с краской на пол и двинулась к трансепту. — Эстебан, дорогой, что это ты там затеял?

— Ничего особенного, радость моя, — отозвался Эстебан спокойно, хотя по спине его побежала капля холодного пота. — Приноравливаюсь. Эта поза не слишком удобна для продолжения разговора, сама понимаешь.

Только тут он заметил, на Мамен были новенькие резиновые перчатки, — руки в перчатках рылись в брошенной у стены сумке, потом вытащили оттуда маленькую металлическую игрушку, которую и сунули ему под нос. Эстебан посмотрел на Мамен и узнал этот взгляд — точно такие нее, глядящие куда-то вдаль глаза были у Себастиано Адиманты и Эдлы Остманн.

— Знаешь, что это такое? — спросила она.

— «Вальтер» ППК, — ответил Эстебан, изо всех сил стараясь, чтобы голос его не дрогнул, не разбился вдребезги. — Инспектор Гальвес сошел бы с ума от радости, найди он здесь пистолет.

— Могу себе представить. Дорогой, я понимаю, что тебе не очень удобно, но ведь мы не в театре. Ты уже получил одно предупреждение, оно на правой щеке, сейчас получишь второе — на левую, чтобы не вздумал делать глупости. Конечно, пуля — веский аргумент, но и рукоятка тоже кое-чему учит.

И тут же Эстебан почувствовал, как словно вспышка молнии обожгла ему лицо — так алмаз в мгновение ока оставляет глубокий след на стекле. Он выругался, по подбородку у него потекли струйки крови. Мамен между тем вернулась к своим кругам и начала выписывать буквы, но какие именно, они со своего места разглядеть не могли.

— Огромное спасибо, — прорычал Эстебан. — Вы очень любезно принимаете своих гостей.

— Бенльюре пригласил меня в бар, — продолжила рассказ Мамен, словно не расслышав реплики Эстебана. — Он видел, сколько я заплатила за ангела на аукционе, и решил сделать мне предложение. Сам он был старьевщиком, покупал на вес всякий хлам, металлолом… Уж не знаю, каким образом, но в руки к нему попал бронзовый ангел с вывихнутой ногой. Он увидел в каталоге совершенно такого же и явился на аукцион посмотреть, чего тот стоит. Я захотела глянуть на фигуру собственными глазами, он показал — это был Азазель, второй ангел. Старьевщик заломил немыслимую цену, и я ограничилась тем, что переписала надпись с пьедестала и обещала подумать о покупке. Теперь у меня появился полный текст, все четыре надписи.

— Но ты не могла их расшифровать, — бросил Эстебан, криво ухмыльнувшись.

— Именно, дорогой. — Она заполняла какими-то значками пространство между первым и вторым крутом, и ей осталось пару раз махнуть кистью, чтобы закончить последнее слово. — Несколько месяцев я ломала голову, но надо признаться: криптография — не для меня. От Адиманты я знала, что тайный текст указывает некое место, знала, что это место находится в церкви, потому что Заговорщики, враги Христа, служили свои антимессы в освященном месте. Я просмотрела кучу книг по христианской символике.

— И ничего! — Эстебан улыбнулся с явной снисходительностью. — И тогда ты подумала обо мне. Какая честь!

— Да, я подумала о тебе, дорогой мой. Твои знания палеографии и классических языков делали тебя самой подходящей кандидатурой. Но, разумеется, я не могла вот так прямо явиться к тебе и попросить расшифровать текст, который сделает меня супругой Сатаны. Пришлось двигаться окольными путями, кривой дорожкой. Ритуал требовал человеческой жертвы, и тут я придумала. У меня вдруг возник план — словно он всегда лежал где-то рядом, только и ждал, чтобы я взглянула в ту сторону и занялась его осуществлением.

Закончив последнюю букву, Мамен поднялась на ноги и стала рассматривать дело рук своих, но в этот миг она услышала шорох и краем глаза заметила, что какая-то тень метнулась в ее сторону. Она успела вовремя повернуться и увидела, как Эстебан с развязанными руками, с которых еще свисали обрывки веревки, изготовился к прыжку. Звук выстрела отскочил от сводов церкви — и словно гром прокатился по готическому храму. Алисия, которая из-за проклятого луча ничего не могла разглядеть, завизжала, перекрыв эхо от выстрела. Эстебан, взвыв от боли и ярости, повалился на пол. Где-то на уровне его подмышки начала образовываться лужа крови.

— Сука, сука, — словно молитву повторяла Алисия. — Ты его убила?

— Нет. — Мамен, скользя по мраморному полу, подошла к поверженному телу. — Я попала в плечо, но бедняга потерял сознание от страха. Сам дурак, ему ведь велели не рыпаться. Мне совершенно ни к чему убивать его. Пока.

— Сука, — снова запричитала Алисия, давясь слюной.

— А ты, детка, помолчи. — В первый раз Мамен встала перед ней и заслонила безжалостный луч света, бивший Алисии в глаза. — Не понимаю, почему тебя так пугает мысль о его смерти, ты же на самом деле его не любишь, да и не способна полюбить, как Бог велит.

— А тебе откуда это известно, дрянь?

— Известно, уж поверь, известно. — Мамен вытащила откуда-то пачку «Нобеля» и сунула сигарету в рот. — Бедняжка Алисия, беспомощная Алисия, Алисия, которая никогда и ничего не может решить сама. Погиб Пабло, которого ты вроде бы тоже не любила — ты этого ведь и сама толком не знала, и уж тем более не знаешь, любишь или нет этого несчастного дурачка, который теперь лежит на полу и истекает кровью. Всю жизнь ты останешься никчемным существом, золотко мое. Поэтому ты и оказалась отличным инструментом для осуществления моих планов. Эстебан безумно влюблен в тебя, ты страдаешь депрессией, и в голове у тебя царит полная путаница. Это облегчило мне задачу — я сумела без особого труда проникнуть в твои сны. Надо было заставить тебя поверить, будто вокруг плетется сатанинский заговор, будто прямо в твоем подъезде поселилась секта в стиле Поланского. Все сработало точно, как часовой механизм, мне удалось внушить вам эту мысль. А вы-то считали, что до всего доходите своим умом, сами делаете то одно открытие, то другое и что существует цепочка случайностей, совершенно необъяснимых совпадений. В Париже, в лавочке на набережной Сены, я заказала граверу копию с иллюстрации из книги