что-то не представляю себе деревенскую жительницу, которая готова тратить время на то, чтобы улучшить свой почерк. Но даже если так и было… Вы что же, собираетесь доказывать, что Дэрроу где-то нашел этот листок и сообразил, как его можно использовать? Что у него хватило ума припрятать его, пока не пробьет час? Что это он положил его на кухонный стол? Что он… что? Убил свою жену? Как? Когда? И как он заставил ее надеть все эти пальто и свитера? И даже если ему это удалось, не вызвав ни у кого подозрений, каким образом он может быть связан с Уэстербрэ и смертью Джой Синклер?
– Через телефонные звонки, – сказал Линли. – В Уэльс и Суффолк, снова и снова. Джой Синклер, ничего не подозревая, рассказывает своему двоюродному брату Рису Дэвис-Джонсу о неудачной встрече с Джоном Дэрроу и, естественно, о все нарастающих подозрениях относительно причины смерти Ханны Дэрроу. И Дэвис-Джонс, дождавшись подходящего юмента, предлагает, чтобы Джой поселилась рядомс Хелен, и затем приканчивает ее при первой же возможности.
Барбара слушала его, не веря своим ушам. Она в очередной раз увидела, как он мастерски выворачивает все факты, используя только то, что делает арест Дэвис-Джонса все более реальным.
–
– Потому что между Дэрроу и Дэвис-Джонсом существует связь. Пока еще не знаю какая. Возможно старые отношения. Возможно, долг, который надо заплатить. Возможно, они что-то знают друг о друге. Но что бы это ни было, мы приближаемся к развязке.
12
«Вино – это Плут» должен был закрыться всего через через несколько минут, в двенадцать, когда туда вошли Линли и Хейверс. Джон Дэрроу не стал скрывать своего неудовольствия.
– Закрываюсь, – буркнул он.
Линли словно и не заметил явного нежелания говорить с ними. Он подошел к стойке бара, открыл досье и достал предсмертную записку Ханны Дэрроу. Рядом с ним Хейверс открыла свой блокнот. Дэрроу наблюдал за всем этим, угрожающе стиснув губы.
– Расскажите мне об этом, – попросил Линли, передавая ему записку.
Мужчина бросил на нее мрачный беглый взгляд, но ничего не сказал. Начал собирать стаканы, выстроившиеся на стойке, с грохотом швыряя их в таз с мутной водой, стоявший под ней.
– Какое образование было у вашей жены, мистер Дэрроу? Она закончила школу? Училась в университете? Или занималась самообразованием? Возможен много читала?
На угрюмой физиономии Дэрроу отразились неуверенные попытки отыскать в словах Линли западню. По-видимому, не обнаружив таковой, он коротко ответил:
– Книжки Ханна особо не читала. И школа ей обрыдла уже к пятнадцати.
– Понятно. Но она ведь любила изучать природу? Всякие местные растения и тому подобное?
Губы бармена сложились в презрительную ухмылку.
– Чего тебе от меня надо, приятель? Говори и убирайся. Тебя сюда никто не звал…
– Она пишет здесь о деревьях. О дереве, которое засохло, но все равно качается от ветра со всеми остальными. Довольно поэтично, вы не находите? Даже для записки самоубийцы. Что это на самом деле за записка, Дэрроу? Когда ваша жена ее написала? Зачем? Где вы ее нашли? – Ответа не было. Дэрроу молча продолжал мыть стаканы. Они, клацая, царапали металлический таз. – В ночь, когда она умерла, вы ушли из паба. Зачем?
– Пошел ее искать. Поднялся в квартиру, нашел это… – Дэрроу резким кивком указал на записку, – на кухне и пошел ее искать.
– Куда?
– В деревню.
– Стучали в двери? Заглядывали в сараи? Искали в домах?
– Нет. Вряд ли она сотворила бы такое над собой в чужом доме.
– А вы точно знали, что она
– Черт возьми, там же ясно сказано!
– И правда. Где вы ее искали?
– Да везде. Не помню. Прошло пятнадцать лет. Тогда я не обратил на это внимания. А теперь это все быльем поросло, давно
– Было забыто, – признал Линли. – И вполне основательно, полагаю. Но сюда явилась Джой Синклер и начала допытываться. И очень похоже, что кто-то этого боится. Почему она так много раз вам звонила, Дэрроу? Что ей было нужно?
Дэрроу вынул обе руки из таза и яростно хлопнул ими по стойке.
– Я же вам сказал! Эта сука хотела поговорить о Ханне, но я не захотел. Я не хотел, чтобы она ворошила прошлое и пачкала наши жизни. Мы пережили это. И на этом, черт вас возьми, мы и собираемся стоять. А теперь или убирайтесь отсюда, или к черту арестовывайте.
Линли продолжал спокойно на него смотреть, поэтому последняя фраза, брошенная Дэрроу, все меньше казалась случайной.
Его лицо начало покрываться пятнами. Вены на руках набухли.
– Арест, – повторил Линли. – Странно, что вы заговорили об этом, мистер Дэрроу. С чего бы это мне арестовывать вас из-за самоубийства? Ну разве только… если мы оба знаем, что это было не самоубийство, не так ли? Напрасно Джой Синклер была так неосторожна и в открытую заявила вам, что это никакое самоубийство.
– Убирайтесь! – проревел Дэрроу.
Линли не спеша убрал материалы обратно в папку.
– Мы еще вернемся, – любезно пообещал он.
К четырем часам, после семи часов дипломатических переговоров и споров, собравшиеся в театре «Азенкур» сошлись на том, что для дня открытия театра нужно взять Теннесси Уильямса. Но какую именно пьесу, еще не решили.
Из последних рядов зрительного зала Сент-Джеймс наблюдал за спорящими. Там, на сцене, теперь дискутировали по поводу положительных и отрицательных сторон трех возможных пьес, и, насколько мог судить Сент-Джеймс, верх пока брала Джоанна Эллакорт. Она решительно возражала против «Трамвая «Желание», ее отвращение к нему диктовалось быстрым подсчетом – сколько сценического времени получит Айрин Синклер, если, как бы это ни было нелепо, сыграет Стеллу. В том, кого возьмут на роль Бланш Дюбуа, сомнений, видимо, не было.
Лорд Стинхерст выказывал замечательное терпение в течение тех пятнадцати минут, что Сент- Джеймс наблюдал за ними. Проявляя необыкновенное великодушие, он позволил всем актерам, художникам, режиссеру и ассистентам сказать свое слово о кризисе, постигшем труппу, и о насущной необходимости как можно скорее начать репетиции. Наконец он поднялся, поддерживая пальцами поясницу.
– О своем решении я сообщу вам завтра, – сказал он. – Сегодня мы пробыли вместе уже достаточно долго. Давайте встретимся завтра утром. В половине десятого. Будьте готовы к читке.
– Ну хоть намекните, Стюарт? – попросила Джоанна Эллакорт, лениво потягиваясь и откидываясь на спинку стула так, чтобы ее волосы рассыпались на свету мерцающей золотой вуалью. Сидевший рядом Роберт Гэбриэл любовно провел по ним пальцами.
– Рад бы, – ответил лорд Стинхерст. – Но я еще не принял окончательного решения.
Джоанна улыбнулась ему, шевельнув плечом, чтобы освободить свои волосы от руки Гэбриэла.
– Ну что мне сделать, чтобы вы послушались меня, дорогой? Приказывайте.
Гэбриэл издал низкий утробный смешок.
– Поймайте ее на слове, Стюарт. Одному Богу известно, до чего может дойти наша дорогая Джо, чтобы убедить…
Некоторое время все молчали, никак не отреагировав на эту реплику, содержавшую открытый намек. Сначала никто даже не пошевелился, никто, кроме Дэвида Сайдема, который медленно поднял
