обязательствами с Рональдом Уинвудом и, несмотря ни на что, выйдет замуж за человека, к которому, как теперь поняла, не питает никаких чувств.

Наконец добравшись до Карлтон-Хауса, они не застали дома Уили.

— На этом ваши обязанности заканчиваются. — Силия протянула Гранту руку.

— Не глупи. — Он направился вверх по лестнице.

Силия последовала за ним. Она устала сдерживать свои чувства. За два часа, проведенных в поезде, Грант не обменялся с ней ни единым словом.

С нее довольно! После письма Рональда и странного внимания Гранта к деревенской простушке Дженнифер — а все это вывело Силию из себя — ей предстоит объявить Уили, что все их планы меняются.

Силия побаивалась встречи с тетей, зная, как легко той отговорить ее от задуманного. Едва ли Уили отнесется к письму серьезно и придаст ему значение. А уж над этим проклятым наваждением — ее влечением к Гранту Гамильтону — Уили только посмеется.

Грант повернулся к ней и, махнув рукой, отпустил дворецкого и лакеев.

Силия была бледна как полотно.

— Ненормальная! — бросил он. — Поднимайся наверх и отдохни, пока не вернулась Уили. А тогда мы со всем разберемся.

«Я предпочла бы разобраться с тобой!» — с бессильной яростью подумала Силия. Он до сих пор обращался с ней как с ребенком: «Не забивай пустяками свою милую маленькую головку. Твои опекуны обо всем позаботятся».

Девушка сердито вздохнула, и ее глаза вспыхнули золотистым огнем.

— Слушаюсь, папочка…

Словно трут вспыхнул от спички: в зрачках Гранта запылал огонь, и он порывисто шагнул к девушке.

— Не папочка — наставник, — сурово поправил он и приблизился еще на шаг. — Неблагодарное создание, совсем не думаешь, что несешь… Нравится играть с огнем?

Он притиснул ее к двери, и Силия видела лишь мерцающий свет его глаз и смуглое лицо.

И рот… Сладострастные, четко очерченные губы.

Она не хотела… не желала позволять… Но как противиться велению природы?

Ее природы…

Силия подняла голову и ответила на поцелуй.

Она ждала этого поцелуя весь день…

Всю жизнь.

Только один… последний…

Грант прикоснулся к ее губам. Через секунду он полностью подчинил девушку себе, и его жаркий поцелуй отдавал горьким привкусом греха и совращения.

Руки обвились вокруг Силии, гордое, сильное тело пригвоздило ее к двери. Губы завладели ее губами так, словно они всегда принадлежали ему.

Силия таяла. Тело, казалось, лишилось костей, стало невесомым, переполнилось томной негой, и от этого она ощущала себя беззащитной и могущественной.

Ей почти ничего не стоило уступить ему. Каждый раз в объятиях Гранта она остро чувствовала свою невинность, но нисколько не жалела об этом.

Опаленная жаром его губ, Силия прижалась к нему, ощутила трепет могучего тела, силу и нежность рук, осторожное, пылкое прикосновение пальцев к груди и поняла: он ждет, что его отвергнут.

Но Силия желала всего, и в это горячечное мгновение ей казалось, что все мало. Она жаждала наготы, ее стесняли одежды.

От прикосновения Гранта под корсетом и блузкой ее соски затвердели, и пронзительное наслаждение отозвалось в запретном месте между ног. Вот только бы сорвать платье, чтобы оно не преграждало путь его пальцам! Она прижалась к нему еще теснее, словно жар их тел мог сжечь все препоны.

Наслаждение усиливалось и искало выхода. Силия всхлипнула, не зная, что делать и о чем попросить Гранта.

Девушка мечтала лишь о том, чтобы он не покидал ее, чтобы она могла вечно прижиматься к его сильному телу, упиваться ласками и восторгом поцелуев.

Без этих поцелуев она не представляла себе жизни.

Но он не Рональд…

О Боже!..

Силия внезапно отстранилась, но Грант мгновенно прижал ее к себе:

— Запомни этот миг, Силия! Запомни мои поцелуи. Как ты отдавалась им и мне.

Девушка вывернулась из его объятий и оттолкнула Гранта.

— Силия!

— Никогда не прикасайся ко мне!

— До следующего раза, — усмехнулся он. — Ты такая же лицемерка, как твоя драгоценная тетя. И наверное, в самом деле заслуживаешь своего надутого жениха.

Силия размахнулась и ударила его — изо всех сил.

— Так подавись же какой- нибудь деревенской мышью! — Она отпрянула, ужаснувшись тому, что сделала, но не избавившись от ярости. — Все мужчины в Англии одинаковы. И ты такой же! Развлекаетесь в городе с теми, кто послаще, и подыскиваете деревенскую мышку, чтобы содержала дом.

У Гранта вспыхнули щеки и заходили желваки. Ей хотелось вонзить в него нож и смотреть, как из раны брызнет кровь.

— Одну мышку ты уже заманил в мышеловку. Теперь, если повезет, готовишься подманить сыром другую. Не смей сравнивать себя с моим женихом! Обманщик не он, а ты!

— А ты — непревзойденная лгунья! — Грант повернулся и пошел прочь.

Час спустя Уили нашла его в гостиной. Грант нервно расхаживал по ковру и, завидев мачеху, сразу перешел в наступление:

— Ты не позволишь ей выйти замуж за этого хапугу только потому, что бедняга дала сукиному сыну обещание!

— Грант, дорогой, присядь. Ты ревешь как лев и мешаешь мне думать. — Уили ждала, когда ее взбешенный пасынок опустится на стул.

— Итак?

— Что — итак? — удивилась Уили. — Не понимаю, о чем ты. А Силию я ждала только завтра.

— Планы изменились.

— Так что же? Силии нельзя позволять выходить замуж за Рональда Уинвуда? Но это ясно и так. Кто же удирает в разгар сезона из Лондона, чтобы выйти замуж за провинциального плантатора на Цейлоне? Такое и в голову никому не придет.

— Ей придет. И ее пахарю.

— Грант! Не городи чепухи. Единственно, куда она собирается, так это в следующий уик-энд в Шотландию. И тебе об этом хорошо известно.

— Ну спасибо, с меня довольно!

— Нет, тебе еще придется немного поработать. Я хочу, чтобы ты тоже отправился туда. И не желаю слышать ни о каких других планах.

Молодой человек явно растерялся.

— В чем дело, Грант?

— Я уже приглашен.

— Рада слышать. И примешь приглашение. А теперь расскажи, что с Силией.

— Обо всем сразу? О цыганах? О том, как с ней обращалась Гертруда? Или только о письме от ее пахаря, которое пробудило в девушке такое чувство вины, что она готова сорваться и тут же плыть на Цейлон?

— Вот те на! Насыщенный уик-энд, — пробормотала Уили. — Расскажи для начала о мистере Уинвуде. Цыгане меня пока не волнуют.

Гранта они тоже не волновали, но лишь до тех пор, пока от нанятого им сыщика не просочилась кое-какая информация. Грант уже решил, что покончено с цыганами, с Марианной, со всякой чушью в бульварном листке, но тут из небытия выплыл маленький фактик, неприметное предположение, и все сразу встало с ног на голову.

— А куда мне было еще отправляться, как не в табор? — бросил он мачехе. — Конечно, Томас объяснил, как туда добраться. Дженнифер никогда не могла отделаться от цыган, да и Силии это не удалось бы. Все дело в старухе цыганке. Силия задержалась у нее, а вышла растерянная и какая-то странная. К тому же ее стали звать там «принцессой»… Уили?..

— Да, дорогой, я знаю. — Она пришла в замешательство. — Ей сказали?

— Сказали. Теперь у нее есть семья. Не знаю, хорошо это или плохо. А вот старуха — ведьма… она читала мои мысли… И мне не удалось предотвратить это. Выведала все еще до того, как я вошел в табор. Притягивала к себе как магнитом, и я устремился прямо к ней, словно кто-то повлек меня. Гадала мне на картах и смотрела в хрустальный шар, которым пользуется только для своих.

— И что же?

— Обычная цыганская ерунда: на вопросы не отвечала, но и не врала, напускала туману и говорила намеками. Так что и не знаю, что к чему. Хорошо одно: ее так же тревожит Силия, как и нас.

Грант так и не признался, что сказала ему Альзена и как советовала поступить. Чушь какая-то, безумие, ни малейшего смысла и никакой возможности сделать так, как она велела.

Это «нас» не ускользнуло от Уили, как и уклончивый ответ о пророчествах Альзены. Неужели Гранта останавливает что- то необычное, невероятное, или он не готов раскрыть ей все? Как бы там ни было, о немногом еще следует незамедлительно позаботиться: например, чтобы Силия отправилась в следующий уик-энд в Шотландию, а пресловутый Рональд Уинвуд оставался там, где ему и положено, — на Цейлоне.

Удрученная девушка сидела за столом и держала недописанное письмо. С единственной фотографии на Силию смотрел Рональд Уинвуд. Смотрел неодобрительно.

«Дорогой Рональд!

Искренне прошу простить меня за то, что раньше не сумела тебе написать. Но в последние несколько месяцев в моей жизни произошли такие перемены, что не хватило времени с ними свыкнуться.

Но все по порядку. Теперь я не живу с тетей Гертрудой и дядей Тео. Случилось это по многим причинам. Но тебе следует знать, что мой отец доверил меня заботам тети Уилхелмины — его единственной сестры…»

Здесь письмо прерывалось, но продолжалось после отступа.

«Ничто из этого, конечно, не повлияло на мои чувства, и я храню верность тебе. Более того, я чувствую себя виноватой, поскольку наслаждаюсь радостями лондонского сезона, тогда как ты трудишься ради моей пользы, не знаешь о моих переменах и лишен возможности выслушать уверения в моей искренней… моих искренних…»

Ее перо замерло на слове «чувствах».

«Бесконечно верю тебе и надеюсь, ты тоже мне веришь».

Ее золотой рыцарь — она похоронила его вместе с прошлой жизнью, когда перебралась в Лондон. Рональд — человек,