расчувствуется, что освободит тебя? А что при этом будут делать остальные охранники? Молча наблюдать за всем этим? А потом позволят тебе уйти? Блестящий план, ничего не скажешь. — Смех стал издевательским. — Если бы не я, ваша светлость, то к концу этой недели вы болтались бы в Лондоне на виселице.

У нее вспыхнули щеки. Опять он выставил ее круглой дурочкой. Смеется над ней, будто она какая- нибудь безмозглая курица.

— Мне не нужна ничья помощь, ты меня слышишь? Ни от тебя, ни от кого другого!

— Прекрасно. А я и не собирался предлагать тебе помощь. — Тяжело дыша, он на мгновение закрыл глаза, явно страдая от боли. — Мы не сможем уйти от погони, если будем тянуть в разные стороны. Так что, ангелочек, лучше тебе слушаться меня, и тогда мы с тобой прекрасно уживемся.

— Я не собираюсь уживаться с тобой. — Во взгляде изумрудно зеленых глаз мелькнула угрожающая искорка.

— Этот вопрос не подлежит обсуждению, ангелочек. Командовать здесь будет один человек — я. — И, не дав ей времени возразить, он встал сам и поставил на ноги Сэм с такой же легкостью, как до того прижал к земле.

В камере из-за слишком низкого потолка он был вынужден пригибаться, но сейчас, когда он стоял в полный рост, Сэм поразилась тому, как высок этот человек. Она достигала ему до подбородка, а глаза ее были на уровне второй пуговицы его рубахи.

Сердце Сэм по-прежнему билось гулко, неровно.

— Я советую вам, ваша светлость, — продолжал он повелительным тоном, — попроворнее передвигать ваши изящные ножки. — Бросив суровый предостерегающий взгляд, он повернулся и быстро зашагал к лесу.

Час спустя беглецы уже шли по Каннок-Чейз. Сначала Сэм то и дело спотыкалась, но, в конце концов, приноровилась к его широкому шагу. Он ни разу не остановился. Не передохнул. Они то шли, то почти бежали. У Сэм силы были на исходе, ноги горели. Ветви деревьев цеплялись за ее волосы. Колючки и кустарники раздирали юбки. Ветви так переплелись вверху, что не пропускали солнечные лучи, но тень здесь уже не казалась приятным охлаждающим бальзамом, а напоминала скорее холодный, липкий воздух склепа.

Каннок-Чейз, несомненно, заслуживал свою зловещую репутацию. Тени здесь казались темнее, а резкие ароматы вечнозеленой растительности и влажной земли внушали неясный суеверный страх. Казалось, что здесь даже воздух другой, древний и дикий.

Сэм никак не могла избавиться от этого неприятного ощущения. Она уговаривала себя, что все это ей просто кажется от усталости. От усталости, в которой виноват ее безжалостный попутчик. Ей вспомнились его слова: «Или они меня, или я их. Я обычно выбираю второе».

Это она давно поняла. Ему ни до кого, кроме себя самого, нет дела. Каждый раз, когда она падала и просила остановиться и передохнуть, он неумолимо тащил ее дальше. Бессердечный человек. К страху и обиде, которые она к нему испытывала, добавилось еще одно чувство — глубокая неприязнь.

Сэм поскользнулась на мокрых листьях, ее спутник хотел, было поддержать ее, но потерял равновесие, и они оба упали.

Сэм лежала на липких, сырых листьях и тяжело дышала, дрожа от усталости.

— Я не м-могу, — пробормотала она. На глаза навернулись слезы. — Н не могу… идти дальше.

На этот раз он не стал спорить с ней, видимо, решив дать ей отдохнуть, и Сэм с облегчением закрыла глаза. Тишину вокруг нарушало только их затрудненное дыхание.

Наконец Сэм села, закусив губу, чтобы не застонать, и прислонилась спиной к стволу дерева, подолом нижней юбки вытерла с лица пот, ручьями стекавший по шее, и попробовала причесать пальцами безнадежно спутавшиеся волосы. Украдкой взглянула на своего вынужденного попутчика. Тот лежал с закрытыми глазами, бледный и измученный. Раненое плечо сильно кровоточило, и спина рубахи была красна от крови.

О Господи, помоги мне!

Во рту у Сэм пересохло. Сердце по-прежнему учащенно билось. Словно почувствовав взгляд, он открыл глаза. Их взгляды встретились, и сердце ее забилось чаще.

Бродяга лежал, растянувшись на листьях, — волосы всклокочены, зеленые глаза блестят, плечо окровавлено. Казалось, что он свой в этом диком месте. Раненый хищник. Таинственный, непредсказуемый и способный на любое… зверство.

Все еще тяжело дыша, он перевел взгляд вниз, на ее ноги.

— Подойди сюда.

Сэм замерла. Голос у него звучал слабее, чем раньше, но она не хотела рисковать. Оглядевшись, она поискала что-нибудь… чем можно было бы защититься. Камень. Палку. Что угодно.

— Я сказал: подойди сюда, — теряя терпение, повторил он.

Сэм не подчинилась. Тогда он протянул руку и схватил ее за ногу.

— Что ты делаешь? — Сэм попыталась вырваться. — Убери от меня руки!

— С удовольствием, — устало согласился он. Дотянувшись рукой до ее туфли, снял ее.

— Больше всего на свете я хочу убрать от тебя руки, отцепить тебя и отделаться от тебя навсегда.

Он набросился не на нее, как она ожидала, а на кольцо, сжимавшее ее лодыжку.

Сэм перестала сопротивляться, прикинув, что в случае чего сможет ударить ногой в раненое плечо. А сейчас без особой необходимости злить его не стоит, решила она, К тому же она, наконец, поняла, что он намерен всего лишь стащить кольцо с ее йоги.

А вдруг что-нибудь получится?

— Если бы у нас было… — Она оглянулась вокруг и, набрав в руку горсть глинистой грязи из под листьев, размазала ее по коже.

— Давай! — бормотал он, борясь с кольцом. — Давай же!

Держа одной рукой ее голую ногу, а другой кольцо, он поворачивал их то так, то этак, пытаясь заставить кольцо соскользнуть с косточки на лодыжке.

— Оно сидит слишком туго и забито болтом, — вздохнула Сэм. — Оно не слезет.

Выругавшись, он ее отпустил, снова улегся на листья и швырнул грязную туфельку ей в колени.

— Превосходно, — проворчал он. — Из всех воровок Англии я оказался прикованным к самой большеногой.

Сэм отползла от него, насколько позволяла цепь.

— Я была бы очень признательна, если бы ты оставил при себе свое мнение. — Она говорила холодно и равнодушно, но щеки ее пылали.

Сэм вытерла ногу и натянула туфельку. Нога болела, лодыжку саднило. Но откуда это странное ощущение тепла? Сэм словно чувствовала прикосновения пальцев своего спутника.

— Я не виновата, что кольцо такое тугое. — Она сердито взглянула на растянувшегося на земле мужчину. Потом пробормотала еле слышно: — А ноги у меня совсем небольшие.

— Теперь, черт возьми, это не имеет никакого значения, — проворчал он. — Тут может помочь либо направленный удар молнии, либо кузнец, а без этого мне, судя по всему, от тебя не избавиться. — Он взглянул на удлинившиеся тени. — До наступления темноты осталось два часа. Вы готовы поднажать, леди Большеножка?

Она пропустила мимо ушей обидное прозвище, но при слове «поднажать» у нее заныл каждый мускул.

— Нет, — простонала она. — Нет, не готова. Разве нельзя отдохнуть подольше?

— Нет, нельзя, если не хочешь снова оказаться в тюрьме. — Он сел. — Как только разнесется весть о побеге опасных преступников, убивших двух полицейских, и об обещанных вознаграждениях за их поимку, каждый полицейский, да и просто каждый законопослушный гражданин, жаждущий денег, бросится в погоню. К утру, если не раньше. А уж если они прихватят с собой собак…

Не договорив фразу, он устало провел по лицу рукой.

Сэм испугалась. Собаки. Десятки людей, умелых, опытных людей, с собаками будут охотиться за ней. Бродяга прав. Им придется идти, чтобы успеть как можно дальше отойти от того места, где лежат те двое. Как можно дальше.