Николь была рада, что ее так любезно встречают; она протянула Жильберу руку – Жильбер пожал ее.

«Вот все и устроилось! – подумала Николь. – Прощай, Париж!»

Здесь мы должны отдать должное Николь, которая при этой мысли лишь глубоко вздохнула.

– Вы знаете, что господа уезжают из Таверне? – спросила девушка, облокотившись на подоконник.

– Знаю, – ответил Жильбер.

– И знаете, куда они направляются?

– В Париж.

– А знаете ли вы, что они берут меня с собой?

– Нет, этого я не знал.

– Что вы на это скажете?

– Ну что ж! Я вас поздравляю, это доставит вам удовольствие, – Как вы сказали? – переспросила Николь.

– Я сказал: если это доставит вам удовольствие; по-моему, м выразился ясно – Доставит ли мне это удовольствие., это зависит от… – продолжала Николь.

– Что?

– Я хочу сказать, что от вас зависит, чтобы это не доставило мне удовольствия.

– Я вас не понимаю, – сказал Жильбер, усаживаясь на подоконник таким образом, что его колени касались рук Николь. Так они продолжали свою беседу в тени вьюнков и настурций, переплетавшихся над их головами. Николь бросила на Жильбера нежный взгляд. Но по всему было видно, что он не понимал не только ее слов, но и ее нежного взгляда.

– Хорошо… Раз вы вынуждаете меня все вам сказать, выслушайте меня, – продолжала Николь.

– Я вас слушаю, – холодно отвечал Жильбер.

– Госпожа предлагает мне ехать с ней в Париж.

– Прекрасно, – сказал Жильбер.

– Если только…

– Если только?. – повторил молодой человек.

– Если только я не выйду здесь замуж.

– А вы все-таки намерены выйти замуж? – равнодушно спросил Жильбер.

– Да, особенно теперь, когда я стала богатой, – повторила Николь.

– Ах, вы богаты? – так флегматично продолжал Жильбер, что все сомнения Николь окончательно рассеялись.

– Очень богата, Жильбер.

– В самом деле?

– В самом деле.

– А как совершилось это чудо?

– Госпожа позаботилась о моем приданом.

– Да, это большая удача, поздравляю вас, Николь.

– Посмотрите, – сказала девушка, поигрывая золотыми монетами.

Она смотрела на Жильбера, пытаясь уловить в его взгляде намек на радость или по крайней мере зависть.

Но Жильбер оставался безучастным.

– Да, это кругленькая сумма, – заметил он.

– Это еще не все, – продолжала Николь, – господин барон скоро вновь разбогатеет. Поговаривают о том, чтобы восстановить Мезон-Руж и заняться отделкой Таверне.

– Охотно верю.

– И тогда нужны будут люди для охраны замка.

– Конечно.

– Так вот! Госпожа предлагает место…

– Сторожа счастливому избраннику Николь, – подхватил Жильбер с нескрываемой иронией, которую мгновенно уловила Николь.

Однако она взяла себя в руки.

– Но вы же знаете, кто этот счастливый избранник Николь? – продолжала она.

– О ком вы говорите, Николь?

– Вы что, поглупели или я объясняюсь не по-французски? – сказала девушка, повышая голос. Эта игра, начинала выводить ее из себя.

– Да нет, я вас прекрасно понимаю, – сказал Жильбер, – вы предлагаете мне стать вашим мужем, не так ли мадмуазель Леге?

– Да, Жильбер.

– Разбогатев, вы не изменили своих прежних намерений, – поспешил добавить Жильбер. – Я вам очень признателен.

– В самом деле?

– Конечно.

– Итак, – от всего сердца предложила Николь, – вот вам моя рука.

– Мне?

– Но вы же согласны, не так ли?

– Нет, я отказываюсь.

Николь отпрянула.

– Знаете, Жильбер, – сказала она, – у вас злое сердце или по Крайней мере злой ум. Поверьте мне, вы пожалеете об этом. Если бы я еще любила вас и мой поступок был вызван иными чувствами, нежели честью и порядочностью, у меня бы разорвалось сердце. Но, слава Богу, нет! Я просто не хотела, чтобы вы подумали, что Николь, разбогатев, стала презирать Жильбера и захотела заставить его страдать, потому что он ее оскорбил. Теперь, Жильбер, между нами все кончено.

На Жильбера это не произвело никакого впечатления.

– Вы даже не представляете, что я о вас думаю, – продолжала Николь. – Неужели вы воображаете, что такая девушка, как я, с таким же свободолюбивым и независимым характером, как у вас, могла похоронить себя заживо здесь, в то время как ее ждет Париж? Понимаете, Париж – театр, где я буду играть первые роли. Решиться на то, чтобы каждый день в течение всей жизни видеть ваше холодное непроницаемое лицо, скрывающее ничтожные мысли? С моей стороны это была бы жертва. Вы этого не поняли – тем хуже для вас. Я не хочу сказать, Жильбер, что вы будете сожалеть обо мне. Я хочу сказать, что вы будете меня опасаться и краснеть от того, что я сделаю из презрения к вам. Я хотела вновь стать честной, мне не хватало дружеской руки, чтобы остановиться на краю пропасти, к которой я приближаюсь, в которую я уже устремляюсь и куда я вот-вот упаду! Я позвала на помощь: «Помогите мне! Поддержите меня!» Вы оттолкнули меня, Жильбер. Я качусь в пропасть, я падаю, я гибну. Вы ответите перед Богом за это преступление. Прощайте, Жильбер, прощайте!

Успокоившись, девушка отвернулась. Она больше не Гневалась. Николь обнажила перед Жильбером безграничную щедрость своей души, на что способны только избранные.

Жильбер спокойно закрыл окно и, вернувшись в комнату, занялся делом, от которого его оторвала Николь.

Перед тем, как вернуться в комнату госпожи, Николь задержалась на лестнице, чтобы утишить последние всплески ярости, продолжавшие бушевать в ее душе.

Барон увидел, как она застыла в задумчивости, подперев рукой подбородок и нахмурив брови. Сраженный ее красотой, он забыл о делах и обнял ее, как это сделал бы де Ришелье в тридцать лет. Эта выходка барона вывела Николь из задумчивости. Она торопливо поднялась в комнату Андре, и та затворила за ней дверь.

– Итак? – спросила мадмуазель де Таверне, – ты приняла решение?..

– Решение принято, мадмуазель, – ответила Николь.