настоящему отлично все бывает, когда оба хотят этого.

– Кажется, Кейн неплохо научил тебя.

– Угу. Он мне так и сказал, что если мне будет что-либо непонятно, то чтобы я не стеснялся спрашивать. Он постарается объяснить мне все так, чтобы я понял. А он разбирается в женщинах, это и дураку ясно. И он успокоил меня, что если я коснусь себя… э-э… там внизу, когда весь нальюсь и затвердею, то ничего страшного не случится, и я вовсе не свихнусь от этого. Я почему-то всегда считал, что от этого сходят с ума.

– И что еще он тебе сказал?

– Я сознался ему, что весь прямо разбухаю, когда бываю с тобой, и что жутко хочу поцеловать тебя. А он ответил, что все это в порядке вещей, если рядом девушка твоей мечты. Мне кажется, у него так же, когда он с Ван. Но знаешь что, Мэри Бэн? Теперь, когда со мной всегда рядом будешь ты, я больше не буду ни о чем спрашивать Кейна.

– Ты хочешь, чтобы у нас появился ребенок, Генри?

– А разве он не получится сам собой, когда мы будем любить друг друга?

– У некоторых пар бывает всего один ребенок, а кое у кого вообще так и не рождается. Вот у моей ма была только я. Подлый старый ублюдок, который увез нас с собой в Оклахому, буквально не слезал с нее, но она так больше никогда и не забеременела. Он просто перегибал ее, задирал ей юбки и вонзался сзади, словно боров. Он полез и ко мне, когда я была еще совсем крохой, но ма быстро охладила его пыл кочергой.

– Она убила его?

– Нет. Это сделала я, только намного позже. Просто пристрелила. Он был гнусным вонючим скунсом. Как он любил делать ма больно! Я просила его оставить ее в покое, но он не послушался.

Она задрожала и сильнее прижалась к Генри.

– Я даже ни на мгновение не задумалась, а просто выстрелила, и все. И застрелю любого, кто посмеет причинить боль тебе, Генри.

– Правда? О… .ты моя любимая! – восхитился Генри. – Но это мужу полагается защищать жену.

– А мы будем заботиться друг о друге. И о твоей ма тоже. Потому что я тебя очень-очень люблю.

Он чуть не сошел с ума после подобного признания, его поцелуи становились все более страстными, а объятия пылкими. Но она вовремя отодвинулась и взяла его лицо в свои ладони.

– Нам нужно остановиться, счастье мое. Иначе тебе станет очень больно. Осталось совсем немного, и тогда я буду с тобой всю ночь, и мы будем любить друг друга столько, сколько ты захочешь.

– Да… Но мне и сейчас до боли хочется тебя, Мэри Бэн.

– Я знаю. – Она ласково погладила пальчиком его щеку. – Посиди чуть-чуть спокойно. Это пройдет, милый.

– Благодарю тебя, Господи, за то, что ты послал нам Мэри Бэн, – молилась Элли. – Она такая милая и ласковая девушка. Клянусь любить ее всей душой, как если бы сама родила ее. Я уже в вечном долгу перед ней за то счастье, которое она дарит моему сыну.

Элли склонилась над розовым в полосочку платьем. Она никак не могла поверить, что переделывает его для невесты сына. Она гордилась Генри: он очень по-взрослому повел себя за ужином, сумел высказать то, что хотел, и настоять на своем. Он так возмужал! Еще месяц назад он отозвал бы ее в сторонку и прошептал ей на ухо, чего, собственно говоря, хочет. И вот он собирается жениться. Ее Генри собирается жениться! В один прекрасный день на свет появятся дети, ее внуки. Элли всегда печалило то, что любимому сыну, по-видимому, никогда не испытать ничего иного, кроме ее материнской любви. Что его никто никогда не полюбит так, как она сама любила его отца. Но Бог послал им Мэри Бэн, с виду просто крошку, но с разумом взрослой женщины. Похоже, она понимала Генри гораздо лучше, чем сама Элли и Ванесса. Элли ни на секунду не сомневалась, что Мэри Бэн любит ее сына. Он был очень пригож, точная копия отца. Если бы Генри только был жив и мог присутствовать на свадьбе сына!

Это бесконечное путешествие в новые земли здорово изменило не только Генри, но их всех. Разве раньше она могла бы спокойно сидеть на кухне, зная, что Ванесса в спальне Кейна и дверь у них закрыта? Да ни за что! А Генри сидит где-то там, на темном дворе, вместе с Мэри Бэн. Боже! Какие перемены могут произойти в человеке всего за несколько недель!

Она сама, например, решила отказаться от идеи отыскать Адама Хилла. Элли и раньше понимала, что и Генри, и она сама совершенно безразличны брату мужа. Иначе их отношения сложились бы совсем по-другому. Он ведь даже не ответил на ее многочисленные письма. Если их пути пересекутся, что ж, так тому и быть. Если же нет, то они с Генри не станут переживать, что есть родственник, которого они так и не узнали. Гораздо более родным человеком за это время им стал Кейн. Он был так не похож на других. Чего стоило одно то, что он с риском для жизни провез их через всю прерию сюда, в Джанкшен. И она уверена, что он сделал бы это, даже если бы не был влюблен в Ванессу. Она помолилась Богу, чтобы диагноз Кейна оказался ошибочным. Но разве его убедишь обратиться к врачу? Он был так уверен в своей скорой кончине!

Из спальни Кейна раздался счастливый смех.

– Надо бы сменить бинты. – Кейн вытянулся на кровати и улыбнулся Ванессе.

– И не проси. В этом нет нужды. Я же сменила их сегодня утром.

– Но мне щекотно.

– Счастливчик. Это значит – твои раны заживают.

– Но мне больно… Все тело так и ломит.

– Ты хуже малого дитяти. Так и хочешь, чтобы тебя пожалели, приласкали. Ой! – вскрикнула она, рухнув навзничь рядом с Кейном, когда он резко дернул ее за руку. – Сумасшедший! Я же могла упасть прямо на тебя, и вся моя работа тогда насмарку! Ты бы мог умереть!

– Не надо считать меня таким недотепой. Я все отлично рассчитал. И вовсе не хочу, чтобы в мою свадебную ночь мне хоть что-то помешало заняться любовью.

Кейн расхохотался, поглядев на ее лицо, прижал к себе покрепче, перевернул на спину и склонился над ней, жадно целуя.

– Мои руки просто не могут от тебя оторваться! Так и жаждут касаться тебя! Только бы смотреть в твои глаза и целовать… вот сюда и сюда.

Его губы пробежали по ее полуприкрытым векам, затем добрались до носа, спустились по щеке…

– Ммм…

– И что это значит?

– Это значит: «Не смей прекращать то, чем занимаешься».

Он улыбался, глядя на нее сверху вниз, и у нее потеплело на сердце, словно она подставила лицо весенним лучам солнца. Она выгнулась ему навстречу в неосознанной жажде ласки, а затем молча смотрела, как его пальцы медленно легли на ее грудь, соски которой так напряглись, что их очертания четко виднелись за тонкой тканью платья.

– О моя сладкая, – прошептал он. – Я отчаянно жажду любить тебя. Хочу видеть тебя, касаться и чувствовать. Хочу войти в тебя и воздать должное этому чудесному телу, лелеять и ласкать его, отдать тебе всю свою душу.

Она потянулась за его рукой и поднесла ее к губам, поцеловала в середину ладони нежным и долгим поцелуем, не отрывая взгляда от его глаз. Они были теплыми и золотыми. Ее тело пронзила сладкая дрожь, а внизу возникла неожиданная тянущая боль. Нет, скорее не боль, а спазм желания.

– Так чего же ты тянешь, глупенький? – Она и сама не поверила в следующую секунду, что произнесла это. Но ее пальцы смело направили его руку к пуговкам на лифе. Она провела по его плечам, погладила затылок. Он расстегнул все до единой пуговички, раскрыл ворот платья и потянул за ленточку, стягивающую горловину рубашки.

На ее шее бешено запульсировала жилка, а его дикий пульс отдавался в пальцах, касавшихся ее груди. Прикосновение потрясло ее, она задрожала от восторга, но через секунду уже обмирала от новой волны желания, когда его теплая ладонь чашей накрыла ее напрягшуюся грудь.

Он тоже застонал от наслаждения:

– Ты прекрасна, любовь моя.

Кейн какое-то время не двигался. Его восхищенный взгляд ласкал коралловые соски ее грудей, гладкий шелк кожи.

Вслед за глазами тот же путь проделали его нежные пальцы, погладив упругие полушария ее груди и снова вернувшись к напрягшимся соскам. Ванесса едва отваживалась дышать, поэтому выдыхала, когда уже невозможно было терпеть, и судорожно заглатывала новый воздух, замирая. Снова восторгаясь невероятным ароматом ее кожи, он проложил губами влажную дорожку от ключицы до вздернутой вишенки соска.

– Кейн… – Она обхватила ладонями его лицо.

Их губы раскрылись навстречу друг другу. Поцелуй получился нежным и проникновенным, свежим и изысканным, как самое великолепное лакомство. Он обласкал розовую плоть ее мягких губ, отведав на вкус каждую бархатную губку.

–  Никогда не подозревал, что целовать любимую – такое удовольствие, а если она еще и такая красавица, то вообще ощущаешь себя в раю, – прошептал Кейн и снова прижался к ее губам. – Это означает, что я люблю тебя. – Его губы передвинулись к ее глазам и поцелуем заставили их закрыться. – И это значит, что я люблю тебя. – Голос его немного удалился, он скользнул лицом вниз и уткнулся во впадинку на ее груди. – Ну а это означает, что я совсем без ума от тебя.

– Мой самый нежный и ласковый, – прошептала Ванесса, гладя его волосы. – Я – твоя, сейчас и навсегда. Покажи мне, что надо делать. Я хочу отдать тебе все, но и в ответ хочу того же. Всего. Тебя.

Он поднял на нее глаза, не смея надеяться, что она жаждет его так же яростно, как и он.

– Я могу подождать…

– А я не хочу ждать, любимый. Я не хочу тратить впустую ни минуты, пока мы вместе.

– Хочешь, я задую лампу? – выдохнул он.

– Нет.

– Слава Всевышнему! – пылко воскликнул он. – Благодарю тебя, Господи, что сотворил мою любовь такой, какая она есть!

Он соскользнул с кровати и встал на колени. Расшнуровал ее ботиночки и осторожно снял их. Медленно стянул с нее черные чулки, ласково коснувшись