— Отказываюсь.

Гигант повернулся и неуклюже пошел назад. Церберы не шевельнулись.

Сзади снова началось смятение и Корнуэлл обернулся. Тролли, гоблины и другие маленькие существа разбегались во всех направлениях. Из-под земли за булыжниками поднимался живой ужас.

Ведьма кричала, колотя метлой по земле:

— Я вам говорила, что сейчас начнется. Он провалился в нору к людоеду, а с людоедом шутки плохи.

Было видно, как людоед, что-то таща, пятился из норы. Подбежав ближе, Корнуэлл увидел, что он тащит. Это был Беккет, яростно вопящий, цеплявшийся за землю и упирающийся изо всех сил.

Людоед сильно дернул Беккета, и тот выскочил из норы, как пробка из бутылки. Лук Хола каким-то образом все еще держался на шее. Людоед презрительно отбросил его в сторону.

— Есть у вас уважение к чему-нибудь? — закричал он, обращаясь не только к Беккету, но и ко всем присутствующим. — Разве жилище не священно? И что тут происходит? Зачем вы тут все стоите?

— Сэр Людоед, — сказал Корнуэлл. — Мы чрезвычайно сожалеем, но мы не думали вас беспокоить.

Людоед оказался приземистым животным, похожим на жабу. Глаза у него были как блюдца, а рот ужасал острыми зубами. Тело его было сплошь покрыто грязью, которая отпадала кусочками, когда он двигался.

— Такого никогда не случалось, — сказал людоед, — все местные жители знают меня. Только чужак мог поступить так, как этот. Хотя, была когда-то девочка, которая швыряла в мою нору землю, камни и другие предметы. До сих пор не понимаю, какое удовольствие она находила в этом.

Его глаза-блюдца остановились на Мери.

— Если я не ошибаюсь, — сказал он, — вот она и есть, эта девочка. Немного подросла, правда, но это она.

Ведьма подняла метлу.

— Назад! — закричала она. — И не вздумай класть на нее свои грязные лапы. Она была живым ребенком и не хотела тебе вреда. Она играла и веселилась, ведь в нашей земле так мало веселья.

Мери сказала:

— Мне очень жаль. Я не понимала, что беспокою вас. Видите ли, мы делали вид, что боимся, бросая камни и палки — очень небольшие, как я помню — и тут же поворачивались и убегали.

— И ты, и этот домовой Скрипичные Пальцы, и сумасшедший тролль Бромли — впрочем, и этот домовой и все тролли сумасшедшие — вы думали, что я не знаю о вас, а я знал и хихикал над вами. Вероятно, вам трудно представить себе, как я могу хихикать.

— Не знаю, — сказала Мери. — Если бы я знала тогда об этом, то пришла бы к вам и представилась.

— Ну что ж, — сказал людоед, усаживаясь на землю. — Теперь ты знаешь, давай приходи.

Он хлопнул по земле рядом с собой.

— Иди сюда и садись.

Ведьма радостно взвизгнула.

— Иди, — сказала она Мери, — я принесу чайник и мы будем пить чай.

Она повернулась и заторопилась домой. Корнуэлл увидел, что Хол и Джиб крепко держат Беккета, который пассивно лежал на земле.

— Что с ним делать? — спросил Хол.

— Он заслуживает того, чтобы отрубить ему голову, — сказал Корнуэлл. — Правда, мы можем возвратить его церберам, но это кажется мне отвратительным.

— Умоляю о милосердии, — взвыл Беккет. — Как один христианин другого, прошу о милости. Вы не должны отдавать христианина на растерзание языческой орде.

— Вы зверь, — ответил Корнуэлл, — и очень плохой христианин. Я предпочел бы десять язычников подобному христианину, как вы. У меня нет сочувствия к человеку, который пытался меня убить.

— Но я никогда не старался вас убить, — воскликнул Беккет, пытаясь сесть. — Я вас никогда не видел. Ради любви, ради господа нашего, мессир…

— Меня зовут Марк Корнуэлл, и вы наняли людей, чтобы убить меня.

Оливер, сидевший за Корнуэллом, крикнул:

— Вы пытались убить его из-за рукописи, найденной в библиотеке Вайлусинга. И меня бы вы убили, если бы смогли. Вам донес монах Освальд. Его на следующее утро нашли в переулке с перерезанным горлом.

— Но это было так давно, — выл Беккет. — Я раскаиваюсь…

— Раскаяние ничего вам не даст, — сказал Корнуэлл. — Выбирайте: церберы или меч. Такой негодяй не имеет права на жизнь.

— Дозвольте мне, — сказал Джиб, — нехорошо пачкать меч кровью этого подлеца. Один удар моего топора…

Костлявая рука вцепилась в Корнуэлла.

— Прекратите говорить об убийстве, — завизжала ведьма, — я заявляю свои права на него. Жаль терять такой образчик мужчины. Он мне нужен. Много холодных ночей прошло с тех пор, как мужчина в последний раз согревал мою постель.

Она нагнулась, рассматривая Беккета, затем протянула руку и подняла его голову за подбородок. При виде ее глаза у Беккета остекленели.

— Стоит ли беспокоиться? — сказал ведьме Оливер. — Он убежит, как только будет возможность, и еще эти церберы…

— Ха! — возмущенно сказала ведьма. — Эти щенки знают, что со мной лучше не связываться. Я им покажу свою метлу, а что касается бегства, то я наложу на него заклятие, и он не убежит. Я его хорошо использую. Я покажу ему такую любовь, какой он и не видывал.

— Мне кажется, — сказал Корнуэлл Беккету, — теперь у вас три возможности: церберы, меч или…

— Что за ерунда! — завопила ведьма. — Нет у него выхода. Вы слышали я его забираю.

Стоя перед Беккетом, она начала руками делать жесты, и из ее рта полилась тарабарщина. При этом она приплясывала и пристукивала пятками.

— А теперь освободите его.

Корнуэлл на всякий случай попятился. Хол и Джиб освободили Беккета, и тот, повернувшись, встал на четвереньки и стал ласкаться к ведьме.

— Как пес, — изумленно сказал Корнуэлл.

— Посмотрите, какой он милый, — обрадовано сказала ведьма, — и он меня любит.

Она потрепала его по голове. Беккет в экстазе заизвивался.

— Идем, мой дорогой, — сказала ведьма.

Она повернулась и пошла к дому, а Беккет, по-прежнему на четвереньках, побежал за ней.

После этого все занялись чаепитием. Ведьма, которой помогли множество добровольцев, принесла чай и печенье. Все это поставили на столе рядом с норой людоеда.

Корнуэлл осмотрелся, но ни неуклюжего гиганта, ни церберов, не было видно. Совершенно неожиданно место приобрело счастливый и безмятежный вид. Мягкое осеннее солнце клонилось к горизонту, снизу доносилось бормотание ручья.

— Где лошади? — спросил Корнуэлл.

— Они ниже по ручью, — ответил Хол, — на маленьком лугу по колено в траве и наслаждаются ею. За ними присматривает Снивли.

Прискакал на трех лапах Енот, сжимая в четвертой печенье. Хол подобрал его, и Енот, удобно устроившись у него на коленях, начал жевать печенье.

— Я думаю, все кончилось, — сказал Корнуэлл. — Присоединимся к остальным.

— Интересно, как будут действовать церберы, когда поймут, что до Беккета им не добраться? — сказал Джиб.

Людоед сунул в рот печенье и искоса взглянул на Корнуэлла.