горничной прямо на ночную сорочку, которую я уже не ношу и подарила ей. Сорочка доставала почти до пола.

— Я прошу тебя, поторопись! Вы поможете княгине, не правда ли? — произнес Жан-Батист с нетерпением.

— Боже мой, что произошло? — спросила я со страхом.

— Да… Или нет. Ты услышишь сама. Ну начинай же одеваться!

— Но что я должна надеть? — спросила я растерянно.

— Свое самое лучшее платье. Самое элегантное, самое изящное, понимаешь?

— Нет! Я ничего не понимаю! — Я наконец рассердилась. — Иветт, принесите мое желтое шелковое платье, которое я надевала последний раз ко двору. Ну, скажешь ли ты мне, наконец, Жан-Батист?

Но он уже покинул мою комнату. Я быстро оделась.

— Диадему, княгиня? — спросила Иветт.

— Да, диадему, — сказала я сердито. — Принесите мою шкатулку с драгоценностями, я навешу на себя все, что возможно. Раз он не говорит мне, что произошло, я не знаю, как я должна быть одета. И еще ребенка разбудил среди ночи!

— Ну, готова ли ты, Дезире?

— Если ты мне не скажешь, наконец, Жан-Батист…

— Немного румян и губной помады, княгиня, — прошептала Иветт.

Зеркало отразило мое сонное лицо.

— Румяна, пудру, живо, Иветт!

— Иди же, Дезире! Мы не можем больше заставлять их ожидать!

— Кого мы не можем заставлять ждать? Насколько я знаю, сейчас ночь. Я хочу спать!

Жан-Батист взял меня за руку.

— Теперь соберись с мыслями, девчурка!

— Но что происходит? Не хочешь ли ты быть милым и сказать мне? — спрашивала я его недовольным тоном.

— Самый серьезный момент моей жизни, Дезире!

Я хотела остановиться, чтобы заглянуть ему в лицо, но он повлек меня за руку и заставил спуститься по лестнице. Перед дверью большой гостиной Мари и Фернан подвели к нам Оскара. Глаза Оскара блестели от волнения.

— Папа, объявлена война? Папа, император приехал к нам? О, как мама нарядна!

Ребенок был одет в самый хороший костюм, и его локоны были слегка намочены и приглажены. Жан- Батист взял Оскара за руку.

Гостиная была залита светом. Были зажжены все канделябры. Нас ожидали несколько мужчин. Жан- Батист взял меня под руку и медленно двинулся вперед вместе со мной и Оскаром, прижавшимся к нему с другой стороны.

Иностранная форма, желто-голубые шарфы, звезды орденов. И молодой человек в запыленном сюртуке, высоких сапогах, сверху донизу забрызганных грязью… Его светлые волосы падали в беспорядке по плечам. Он держал в руках большую бумагу, с которой свисала печать.

Когда мы вошли, они поклонились. Настало мертвое молчание. Затем молодой человек, который держал в руках бумагу с печатью, выступил вперед. Казалось, он не слезал с коня много суток. Под глазами у него были синяки.

— Густав-Фредерик Мернер, ютландский драгун, мой любекский пленник, — сказал Жан-Батист медленно. — Я счастлив видеть вас! Я очень счастлив!

Это был тот Мернер, который беседовал с Жаном-Батистом целую ночь о будущем Северной Европы. Дрожащей рукой он подал бумагу Жану-Батисту.

— Ваше высочество…

Мое сердце остановилось. Жан-Батист оставил мою руку и спокойно, медленно взял бумагу.

— Ваше высочество, в качестве камергера Его величества, короля Карла XIII Шведского, я почтительнейше сообщаю вам, что Шведский Сейм единодушно избрал князя Понте-Корво наследником трона. Его величество Карл XIII желает усыновить князя Понте-Корво и принять его в Швеции, как любимого сына.

Густав-Фредерик Мернер пошатнулся.

— Простите, — прошептал он. — Я много дней не слезал с коня.

Пожилой человек с грудью, увешанной звездами, легко поддержал его. Мернер овладел собой.

— Разрешите представить этих господ Вашему высочеству?

Жан-Батист утвердительно наклонил голову.

— Наш посланник в Париже, фельдмаршал граф Ханс-Фредерик фон Эссен.

Пожилой человек щелкнул каблуками. У него было застывшее лицо. Жан-Батист слегка поклонился.

— Вы были генерал-губернатором Померании, вы исключительно хорошо защищали Померанию против меня, м-сье фельдмаршал.

— Полковник Вреде, — продолжил Мернер.

— Мы знакомы. — Взгляд Жана-Батиста упал на листок бумаги, который Вреде достал из высокого манжета.

— Граф Браге, член посольства Швеции в Париже…

Молодой человек, которого я недавно видела в Тюильри, поклонился.

— Барон Фризендорф, адъютант фельдмаршала, графа фон Эссена.

— Тоже один из Ваших пленников в Любеке, Ваше высочество, — сказал Фризендорф, улыбаясь.

Мернер, Фризендорф и молодой Браге смотрели на Жана-Батиста горящими глазами. Вреде ждал, нахмурив брови. Лицо фельдмаршала фон Эссена ничего не выражало, только губы были сжаты какой-то горькой складкой. Была такая тишина, что слышно было, как со свечей падают капли воска.

Жан-Батист сделал глубокий вдох.

— Я принимаю выбор Шведского Сейма. — Еговзгляд был обращен к Эссену, его бывшему противнику, побежденному Жаном-Батистом, старому слуге стареющего бездетного короля. Взволнованно и значительно он продолжал:

— Я благодарю Его величество, короля Карла XIII,и шведский народ за доверие, которое они мне оказали. Я клянусь трудиться так, чтобы оправдать это доверие.

Граф Эссен наклонил голову. Он наклонял ее все ниже, пока не поклонился, а с ним и остальные шведы низко поклонились.

В этот момент случилось нечто неожиданное. Оскар, который до сих пор не сделал ни одного движения, шагнул вперед и подошел к шведам. Потом он повернулся и сжал своей маленькой рукой руку молодого Браге, которому было едва ли на десять лет больше, чем Оскару. Он смешался с шведами и склонился так же, как они, перед своими отцом и матерью.

Жан-Батист нашел мою руку. Его пальцы накрыли мои, как надежная крыша.

— Наследная принцесса и я, мы вас благодарим за то, что вы первые принесли нам эту весть.

Потом все происходило очень быстро. Жан-Батист сказал:

— Фернан, принесите те бутылки, которые я поставил в погреб в день рождения Оскара!

Я поискала глазами Мари. Наши слуги стояли на пороге. М-м Ля-Флотт, в роскошном вечернем туалете, который мог быть оплачен Фуше, присела в придворном реверансе. Рядом с ней моя лектриса также низко присела. Иветт отчаянно всхлипывала. Одна Мари не шевелилась. На ней была полотняная куртка, надетая на старомодную ночную рубашку. Она была занята одеванием Оскара и не имела времени подумать о себе. Она держалась в уголке, робко придерживая куртку на груди.

— Мари, — прошептала я, — ты слышала? Шведский народ предлагает нам корону. Это не то, что у Жюли и Жозефа. Это совсем другое. Мари, мне страшно…

— Эжени!.. — Ее голос звучал хрипло и испуганно. А потом Мари забыла придержать свою куртку. Слеза покатилась по ее щеке, в то время как Мари, моя старая Мари, сделала мне… реверанс.

Жан-Батист облокотился о камин и изучал документ, который Мернер ему отдал. Суровый фельдмаршал граф фон Эссен приблизился к нему.

— Это условия, Ваше высочество, — сказал он. Жан-Батист поднял глаза: