Стокгольме. Кое-кто в последнее время интересовался этими архивами… Ваш… как вы его называете… ваш Карл-Иоганн. Мой старый Бернадотт.

Он пожал плечами и, взглянув на меня, глубоко вздохнул.

— Мадам, вы завтра напишете Бернадотту. Я должен знать, должен знать его решение.

Так это ради этого письма он приехал ко мне!..

— Вы мне не сказали, что будет, если Швеция не согласится на акт дружбы с вами, сир.

Он не обратил внимания на мой вопрос. Он вновь рассматривал свой портрет.

— Хороший портрет. Неужели я действительно был так худ в молодости?

— Здесь вы уже лучше выглядите, сир. Раньше, в Марселе, вы были похожи на умирающего с голоду.

— Раньше, в Марселе? — он удивленно поглядел на меня. — Откуда вы это знаете, мадам?

— Но ведь тогда…

Он провел рукой по лбу.

— Я совсем забыл… Да, мы ведь знакомы так давно, мадам.

Я встала.

— Я устал. Я так ужасно устал, — пробормотал он. — Я хотел говорить с наследной принцессой Швеции. Но ты же и Эжени…

— Поезжайте в Тюильри, сир, и отдохните.

Он покачал головой.

— Я не могу, дорогая. Казаки приближаются. А Бернадотт возглавляет коалицию России, Швеции, Англии. Австрийский посол в Стокгольме был приглашен к Бернадотту на ужин. Понимаешь, что это значит?

Теперь он называет меня опять Эжени и совершенно забыл, что я жена Бернадотта. У него в голове слишком много разных мыслей…

— Тогда зачем мое письмо, сир?

— Я сотру Швецию с карты Европы, если Бернадотт не пойдет со мной! — он вновь кричал. Потом он резко повернулся к дверям.

— Вы сами принесете мне ответ вашего мужа, мадам. Если этот ответ будет отрицательным, вам придется уехать отсюда. Я не смогу принимать вас при дворе.

Я поклонилась.

— Я не появлюсь больше, сир.

Граф Розен проводил императора и Коленкура до дверей. На столе перед диваном остался листок, покрытый мелкими буквами. Финляндия!.. Три восклицательных знака. И Померания. Северная Германия от Данцига до Мекленбурга. Раньше он дарил своим маршалам титулы, теперь он покупает своего маршала.

Я медленно переходила от канделябра к канделябру и гасила свечи.

Розен вернулся.

— Ваше высочество напишет завтра наследному принцу?

Я кивнула.

— А вы, граф, поможете мне отредактировать это письмо.

— Ваше высочество знает, что наследный принц ответит императору?

— Предполагаю. Но это будет последнее письмо, которое мой муж напишет императору, — я смотрела на умирающий огонь в камине.

— Я не хотел бы оставлять Ваше высочество одну сейчас, — сказал Розен нерешительно.

— Спасибо за доброе желание, но я так одинока, так ужасно одинока, а вы так молоды, чтобы меня понять! Я пойду к Мари, чтобы ее утешить.

Остаток ночи я провела у изголовья Мари. Я обещала ей написать Мюрату и маршалу Нею и, конечно, полковнику Виллату, о котором я так давно ничего не слышала. Я обещала ей поехать весной в русские степи, чтобы искать Пьера. Я обещала и обещала, а она в своем отчаянии была ребенком, который верил всем моим словам.

Сегодня специальные выпуски газет сообщают, что император вернулся из России.

Утром курьер доставил мне письма из Швеции.

«Дорогая мамочка», — пишет Оскар. Почерк его все больше похож на почерк взрослого. Через полгода ему будет четырнадцать.

Иногда мне хочется кричать, так я по нему соскучилась. Я вспоминаю его нежную детскую шейку, его маленькие ручки. Но это уже давно в прошлом. Сейчас Оскар высокий тоненький мальчик, который носит форму шведских кадетов, может быть даже, он уже начал изредка бриться, но я себе уже не могу этого представить.

«Дорогая мамочка, 6-го января мы были на прекрасном представлении в театре. Представь себе, известная французская актриса, мадемуазель Жорж, которая раньше была на сцене „Комеди Франсез“, потом была в турне в Москве, приехала в наш город. Она играла Семирамиду, и я был в ложе у королевы, где были София-Альбертина и папа. Дамы много плакали, потому что это очень грустная пьеса. Я никогда не плачу в театре. Папа — тоже.

После представления папа пригласил мадемуазель Жорж к ужину. Королеве не понравилось, что папа и мадемуазель Жорж все время говорили о Париже и о прошлых временах. Она часто прерывала разговор: «Мой дорогой сын, Карл-Иоганн…»

Мадемуазель Жорж не могла удержаться от улыбки каждый раз, как слышала эти слова. Потом она взглянула на крест Почетного Легиона, который папа носит всегда, и воскликнула: «Генерал Бернадотт, я никогда бы не поверила, что могу встретить вас здесь, в Стокгольме, да еще сыном королевы Швеции!» Тогда королева так рассердилась, что отправила меня спать и сама ушла со своими дамами. Актриса осталась и пила кофе и ликеры с папой и графом Браге.

Марианна Коскюль, фрейлина, всю неделю лежала в постели с насморком. На представлении она не была.

Папа работает шестнадцать часов в день, выглядит плохо. Спектакль с участием мадемуазель Жорж был первым, куда папа вышел за многие недели».

Я смеюсь… И поплакала немножко. Мне тоже захотелось лечь с насморком в постель и лежать целую неделю.

Мадемуазель Жорж в Стокгольме…

Десять лет тому назад Жозефина топала ногами в приступе ревности, так как Первый консул заперся в рабочем кабинете со своей новой шестнадцатилетней любовницей. Ее звали Жоржина. Став императором, он оставил ее. Она была для него слишком легкомысленна и весела.

«Наш дорогой сын, Карл-Иоганн…»

Представляю, как эта хохотушка смеялась в лицо королеве Швеции!

Письмо Оскара гувернер, по-видимому, не проверял, так как оно было подписано только «твой Оскар» и сложено много, много раз.

В другом письме мой сын пишет отшлифованные фразы: «Известная писательница, изгнанная императором Франции за то, что восстала против его деспотизма, приехала сюда и была принята папой много раз. Ее зовут мадам де Сталь, и она называет папу спасителем Европы. Эта дама очень толста (это слово было зачеркнуто и исправлено на „дородна“) и очень много говорит. Она говорит, просто не умолкая. У папы каждый раз после ее визита болит голова.

Папа, работая по шестнадцать часов в сутки, реорганизовал шведскую армию.»

Мадемуазель Жорж, мадам де Сталь… Русская великая княжна ждет…

Письмо Оскара было подписано: «Твой сын, неизменно тебя любящий, Оскар, герцог Зедерманладский».

Я искала ответ Жана-Батиста. Ведь должен же он был получить уже давно мое письмо, где говорилось о визите Наполеона и его предложениях. Но я нашла лишь несколько строк, нацарапанных второпях:

«Дорогая девчурка, я перегружен работой и напишу тебе более подробно в следующий раз. Я отвечу