Я пошевелила ногами, вода тихонько захлюпала.

— Наследная принцесса принимает ванну, и сейчас с ней нельзя говорить.

— Ах да, она принимает ванну. Вряд ли таким способом она избавится от своего постоянного насморка.

Я нарочно пошевелила ногами, чтобы было слышно, как плещется вода.

— Будет ли наследный принц назначен регентом?

Я прекратила плескаться.

— Канцлер предложил это Ее величеству. Потому что мы сейчас находимся в такой трудной ситуации. Боже мой! Секретная переписка с Россией и одновременно требования Франции! Канцлер желает, чтобы решение всех вопросов было как можно быстрее передано в руки наследного принца.

— И тогда? — спросила Коскюль. Я слушала, затаив дыхание.

— Королева отказалась говорить об этом с королем. А король делает все, что она захочет.

— Правда? — спросила Коскюль саркастически.

— Да. Хотя вы и воображаете себя его фавориткой. Ваше чтение и ваш смех поддерживают в засыпающем короле некоторую бодрость. А здесь — другое… Кроме того, теперь вы очень редко читаете королю, и вряд ли вас теперь можно назвать «солнечным лучом» короля, моя дорогая… Я не ошибаюсь?

— Гораздо интереснее танцевать с князем Понте-Корво, простите, я ошиблась… с вашим наследным принцем, — проронила м-м Ля-Флотт.

— Нашим наследным принцем, м-м Ля-Флотт, — поправила м-ль Коскюль.

— Как это? Он не мой наследный принц. Вы прекрасно знаете, что я подданная императора Наполеона, — сказала м-м Ля-Флотт.

— Это нас не интересует, — парировала графиня Левенхаупт.

Мари облокотилась на ширму из гобеленов. Мы смотрели друг на друга в молчании.

Я пошевелила ногами. Послышался плеск воды. Потом я опять затихла.

— Не могу ли я спросить у вас, почему не предложат регентство наследному принцу на то время, пока король не сможет заниматься делами государства? — спросила м-м Ля-Флотт.

— Потому что ОНА на это не согласится ни за что, — прошептала графиня Левенхаупт.

Она шептала так громко, что я все слышала. Наконец, я поняла, что этот разговор предназначается и для моих ушей.

— Конечно, потому что сейчас ОНА играет первую скрипку, — поддержала Коскюль.

— Но ведь ОНА уже была королевой прежде, чем приехал наследный принц, — продолжала м-м Ля- Флотт.

— Да, но вместо короля в таких случаях вопросы решали министры, — любезно разъяснила Коскюль.

— Может быть, вы воображаете, что теперь решает вопросы король? — сказала, смеясь, м-м Ля- Флотт. — Вы прекрасно знаете, что король спит на всех заседаниях Совета. А если просыпается иногда, то заявляет, что согласен с мнением предыдущего оратора. И, зная это, королева не хочет назначить регентом наследного принца?

— Да, — произнесла графиня Левенхаупт громко, как бы забывшись. — Она хочет просить короля поручить наследному принцу руководство Сенатом, но он не будет назван регентом. По крайней мере, до тех пор… пока…

— Пока? — спросила м-м Ля-Флотт.

Я не двигалась. Мари застыла, как статуя.

— Если наследный принц станет регентом, то его жена…

Настало молчание.

— Наследный принц будет руководить Сенатом, а регентшей станет королева. Она сказала, что только на это она может согласиться.

— А чем она объяснила свое желание? — спросила Коскюль.

— Она сказала, что наследная принцесса недостаточно зрелая, чтобы выполнять обязанности и представительствовать, как жена регента. Наследному принцу не пойдет на пользу, если его жена будет часто показываться народу.

— Посмотрела бы я, как она скажет это все наследному принцу, — пробормотала м-м Ля-Флотт.

— Она уже это ему сказала. Мы с канцлером при этом присутствовали.

— А почему вы? Вы, насколько я знаю, статс-дама наследной принцессы.

— Вы правы, дорогая м-м Ля Флотт, но я имею большую честь быть другом королевы.

«Так мне преподносят мнение королевы о моей особе», — подумала я.

— Мари, мою купальную простыню.

Мари завернула меня, вытерла. Ее руки были сильные и полные нежности. Я прижалась к ней.

— Не соглашайся, Эжени, не соглашайся! — шептала она, протягивая мне халат.

Я вышла из-за гобеленов. Три моих статс-дамы шептались, наклонившись друг к другу.

— Я хочу отдохнуть. Прошу вас оставить меня одну, медам.

Левенхаупт поклонилась.

— Я принесла вам печальную новость, Ваше высочество. Король болен, левая рука слегка парализована.

— Спасибо, графиня. Я все слышала, когда принимала ванну. Прошу вас оставить меня одну.

— Ты звала меня, Эжени?

— Ты можешь сослужить мне одну службу, Марк? Здесь, в Стокгольме есть улица, которая называется Вестерланггатам, или что-то в этом роде. Там у отца Персона магазин шелка. Ты, конечно, помнишь Персона, Мари? Прошу тебя, узнай дорогу на эту улицу и узнай также, есть ли еще там магазин Персона? Если он там, я хочу повидаться с молодым Персоной.

— Он уже не так молод теперь, — ворчливо сказала Мари.

— Нужно, чтобы ты ему рассказала, кто я. Вероятно, он не знает, что новая наследная принцесса когда-то звалась Эжени Клари. И если он меня вспомнит, Мари, попроси его придти ко мне.

— Не знаю, благоразумно ли это, Эжени.

— Благоразумно?.. Мне это безразлично! Представь себе, что Персон придет ко мне… Я встречусь с кем-то, кто знал нашу виллу в Марселе и сад, и даже аллею, где Жюли стала невестой, и маму, и… Мари, я хочу встретиться с человеком, который помнит это все.Пожалуйста, Мари, попробуй найти его.

Мари обещала.

Вечером этого дня королева сняла с пальца короля тяжелое кольцо и надела его на палец Жана- Батиста. Это означало, что Жан-Батист по поручению короля должен руководить делами государства, но не будет назван регентом.

Небо действительно походило на свежевыстиранную простыню, а зеленые льдины плыли по Мелару. Между зеленых льдин вода бурлила и ревела, снег падал, льдины сталкивались с треском и грохотом. Удивительно. Весна в этой стране приходит не ласковая и мягкая, а с морозами, с резким ветром и очень, очень медленно.

В один из первых дней весны графиня Левенхаупт объявила мне:

— Ее величество королева просит Ваше высочество к себе на чашку чая.

Меня это удивило. Каждый вечер Жан-Батист и я ужинали с сыном, а потом проводили около часа у королевы. Кроме того, королю уже лучше, он опять сидит в своем кресле, с доброй улыбкой на старческих губах. Только левый уголок рта еще немножко перекошен.

Я никогда еще не делала визита королеве одна. Да и к чему? Разве нам есть что сказать друг другу?

— Скажите Ее величеству, что я буду, — ответила я и быстро прошла в туалетную комнату.

Я причесалась, накинула на плечи пелерину из двойного меха, подаренную мне Жаном-Батистом, и пустилась в путь по мраморным лестницам, где царил ужасный холод, в покои королевы.

Они сидели вокруг низенького круглого стола, все трое: королева Гедвига-Элизабет-Шарлот, моя приемная свекровь, которая должна была меня любить; королева София-Магдалена, которая имела все основания меня ненавидеть; и принцесса София-Альбертина, которая должна была быть ко мне совершенно