покинуть конюшню.

– Я должна идти, – сказала она. – У меня еще столько дел.

Фермор не стал ее удерживать, и Мелисанда, выйдя из конюшни, сразу же поспешила в дом.

В коридоре она встретила мисс Пеннифилд, которая направлялась в комнату, где занималась шитьем. На щеках портнихи полыхали красные пятна, губы дрожали. В руках она держала платье.

– Что-то случилось, мисс Пеннифилд? – участливо спросила ее Мелисанда.

Портниха была готова разрыдаться. Не в силах ответить, она вытянула перед собой руки с платьем и горестно покачала головой. Мелисанда проводила расстроенную женщину в ее комнату. Она не могла оставить человека наедине с его неприятностями, к тому же на деялась, что чужие проблемы помогут ей отвлечься от своих собственных.

– Мне уже дважды приходилось его распарывать, – чуть не плача, пожаловалась мисс Пеннифилд. – Никак ей не угодишь.

– Может быть, я вам помогу? – предложила девушка.

– Вы так добры, мамзель. Уж не знаю, что с ним и делать, – сказала портниха и указала на разложенное на столе платье. – Беда мне с этими рукавами. Мисс Каролина говорит, что такой рукав ее не устраивает. Я уже дважды переделывала, а она все недовольна. Она сего дня с самого утра не в духе и с каждым часом становится все злее. Ладно бы еще просто злилась, а то набрасывается на меня как тигрица.

– Бедняжка мисс Пеннифилд! А что ей не нравится в рукавах?

– Сначала они были слишком широкими… вот здесь. Потом слишком широкими вот тут. Нет, ей сейчас ни чем не угодить. Не знаю теперь, когда я его закончу.

– Я могла бы подшить подол, а вы бы тем временем занялись рукавами, – предложила Мелисанда.

– Правда? Вот спасибо. Иногда так расстроишься, что жизнь не мила, а услышишь доброе слово – и сразу легче становится. Честно говоря, я даже рада, что мисс Каролина выйдет замуж и уедет в Лондон. И работы у меня поубавится, и в доме станет спокойнее. Не знаю, что с ней случилось. Ведь никогда такой не была. Может, нервничает перед свадьбой? Судить не берусь – я замужем не была, и даже не собиралась.

– Стежки делаю правильно? – спросила ее Мелисанда. – А то портниха-то я не очень умелая.

– Делайте их короче, моя дорогая, и чаще. А то она еще и к ним придерется. Миссис Соади говорит, что мисс Каролине необходимо как можно скорее выйти замуж. Но я думаю, что, когда она станет замужней женщиной, к лучшему характер ее не изменится. Кстати, кухарка считает, что жених молодой хозяйки не из тех, кто может долго любить. Не знаю… с мужчинами дел не имела.

– Вы, мисс Пеннифилд, всегда зарабатывали на жизнь шитьем?

– Да, моя дорогая. Всю жизнь я только и делала, что шила… Еще плела кружева. Вместе с моей сестрой Джейн.

– Вам это занятие нравится?

– Дело нелегкое, но здесь, в провинции, работать лучше, чем в городе. В свое время мы с сестрой плели кружева в Плимуте. Помню, ехали туда на экипаже через Кратхоул, Миллбрук и Кремилл. Потом плыли на пароме через Тамар. Боже мой, какое это было увлекательное путешествие! Нас у хозяйки было восемь или девять кружевниц, и все – маленькие девочки. Некоторым не больше пяти. Работали в тесной как шкаф комнате. Да, да. Ну, может быть, чуть побольше. Сидишь сгорбленная, перед глазами коклюшки мелькают. Головы не поднять – хозяйка следит. Сколько раз я оставалась без ужина! Но из-за этих рукавов я уже подумываю, не заняться ли мне снова кружевами. Отвозила бы их в Плимут на продажу.

– Бедная мисс Пеннифилд! – посочувствовала ей Мелисанда.

Девушка вспомнила, как ей приходилось шить сорочки, как ненавидела она эту работу, но зато какой счастливой для нее была жизнь в монастыре.

– Какая же у вас добрая душа! – увидев полные со страдания глаза девушки, воскликнула портниха.

– Как бы мне хотелось хорошо шить. Так, как вы, – быстро и красиво.

– Со временем научитесь.

– Думаете, у меня получится? Из меня выйдет хорошая портниха? Знаете, мисс Пеннифилд, хоть я и не умею шить, но знаю, как правильно пришить к платью бант, искусственный цветок… или подшить юбку. Может быть, из меня действительно получилась бы портниха.

– Дорогая, кто же это знает? Но вам, молодой и образованной леди, владеющей двумя языками, не стоит зарабатывать шитьем. Лучше оставаться компаньонкой. Это все равно, что гувернантка. Так что забудьте о шитье.

– Мисс Пеннифилд, расскажите мне о себе, о своей сестре… – попросила Мелисанда и замолчала.

После приезда к Тревеннингам девушка постоянно сдерживалась, чтобы не показаться болтушкой. Она часто замечала за собой безудержное желание говорить самой, вместо того чтобы слушать других, рассказывать собеседнику о своих мечтах и желаниях.

– Только не вспоминайте о своей хозяйке в Плимуте, – попросила она мисс Пеннифилд. – Меня это печалит, а я хочу радоваться. Расскажите лучше о счастливых днях. Они же у вас наверняка были.

– О да, знавала и я веселые времена, – улыбнулась мисс Пеннифилд. – И самые радостные – это Рождество, когда украшали костел. Мистер Данесборо, возглавлявший наш приход, был чудесным человеком. Но когда я была совсем маленькой, наша семья переехала в другое место. Поселились мы неподалеку от Сент-Мартина. Нашим викарием стал мистер Форорд Мичелл… Каждое Рождество мы украшали костел венками из лавра и остролиста, а потом обходили дома, и жители давали нам по шесть пенсов на праздничный ужин. Впрочем, вы не из наших мест и о такой традиции не знаете. Мы заходили во все большие дома, расположенные по обоим берегам реки… Приходили сюда, к Ли, к Кевералам, Морвалам и Бреям. Затем шли в Тренант-парк, Треворджи и Вест-Норт. Один мастер подарил нам резной кубок. Мы украсили кубок цветами утесника и стали ходить с ним за подношением. Пили из него пиво, пели здравицу хозяевам, а те давали нам шестипенсовики.