убедительно. – У тебя нет никакого военного опыта.
– Лорд Фивершем предложил мне место в подразделении Оксфордской кавалерии, мама, – продолжал Руперт. – Я хороший наездник, и, конечно, вокруг меня будут опытные воины. Они помогут мне, и я быстро всему научусь. – Он пристально посмотрел ей в глаза. Глядя на прекрасное лицо сына, такое свежее и румяное, она вспомнила о заточенном клинке. Да, это было у него в крови, наряду с лояльностью, нельзя остудить его пыл своими предчувствиями.
– Ты будешь отличным офицером, я уверена. Это большая честь, что лорд Фивершем обратился к тебе.
– Да нет. Я сам попросил его, – смущенно произнес он.
Аннунсиата заставила себя улыбнуться.
– Наверное, тебе следует пойти и собрать вещи. Я надеюсь, Майкл поедет с тобой? Если тебе что- нибудь понадобится, скажи Тому. Ты хочешь уехать сегодня вечером?
Руперт кивнул, подбежал к матери и крепко обнял ее. Аннунсиата закрыла глаза и прижалась губами к его шее. Когда-то она могла поцеловать его красивые волосы, но теперь он стал слишком высоким. Ее выросший сын, ее принц!
– Бог да благословит тебя, мой принц! – сказала она, и Руперт вышел из комнаты, на ходу зовя Майкла.
Теперь кроме Мартина с ней никого не осталось; Кловис все еще был в старом дворце. Мартин наблюдал за ней с молчаливым одобрением.
– Ему только пятнадцать, – сказала она надломленным голосом. – Его, конечно, убьют.
Мартин молча пересек комнату, подошел к Аннунсиате и обнял ее. Она прижалась к нему, положив голову ему на плечо, не сводя глаз с двери, как будто боялась двинуться с места до тех пор, пока дверь не откроется снова, чтобы впустить се детей, живых и невредимых.
Двадцатого июня, в Тонтоне, Монмаут объявил себя королем. Он послал письма двум старым собутыльникам, приглашая их в Тонтон, чтобы присоединиться к его армии. Одним из них был герцог Албемарль, командующий Девонским ополчением, а другим – Джон Черчиль, накануне прибывший со своей кавалерией в Шард, расположенный в нескольких милях от Тонтона. Албемарль ответил на приглашение возмущенным отказом, предлагая Монмауту оставить восставших и не ввергать страну в столь тяжкие испытания. Черчиль в ответ выслал разведчиков на оборонительные рубежи Тонтона, которые, встретившись с патрулем мятежников, вступили с ними в ожесточенную схватку. Она была непродолжительной, и победа досталась регулярным войскам. Это была первая кровь, пролитая здесь.
На следующий день танжерские ветераны тяжелым маршем достигли Шарда, тогда как королевская артиллерия прибыла в Дорчестер, а дополнительные силы были на подходе. Лорд Фивершем прибыл в Бристоль и обследовал оборонительные сооружения, поскольку Бристоль был ключевым городом ко всей западной части страны, кишащим сектантами и квакерами. Королевские войска, хотя и были по численности меньше, чем войска восставших, превосходили их вооружением и опытом ведения военных действий. Не оставалось никаких сомнений в том, что они победят, и, казалось, Монмаут прекрасно отдает себе в этом отчет, поскольку на рассвете двадцать первого июня отвел свои войска из Тонтона, держа путь на Бристоль.
Прекрасная погода испортилась, и бесконечный моросящий дождь промочил до нитки всю армию Монмаута, направляющуюся к Бристолю, а по пятам за ним, как охотничий пес, шла армия под командованием Джона Черчиля. Дождь играл на руку Монмауту, поскольку королевская армия, преследующая его, вынуждена была месить грязь на разбитых дорогах, по которым еще недавно проходила свора Монмаута. Лорд Фивершем, закончив обследование оборонительных сооружений, двадцать третьего отбыл в Бат, чтобы присоединиться к войскам лорда Оксфорда и двум подразделениям драгунов. Там же он ожидал донесений от офицеров разведки. Двадцать четвертого мятежники Монмаута достигли Кейншема в нескольких милях от Бристоля и ночью по мосту пересекли Эйвон. Перед ними стоял Бристоль, полный сектантов и охраняемый лишь ополченцами, полагаться на которых было нельзя: они скорее разбежались бы, как крысы с тонущего корабля, чем встали на защиту своего города, рискуя жизнью.
В полночь двадцать пятого лорд Фивершем, все еще получавший донесения от своих разведчиков, отослал королю сообщение, уверяя его в том, что повстанцы не имеют ни единого шанса, поскольку со всех сторон окружены ветеранами и хорошо вооруженными силами, которые постоянно прибывают. Тонтон и Лайм отбили, а в Лайме были захвачены вражеские корабли со всеми припасами. К этому времени поступило донесение, что Монмаут собирается с силами, чтобы атаковать Бристоль.
Всю ночь они были на марше и, достигнув Бристоля на рассвете, нашли его нетронутым и неразграбленным, без всяких признаков восставших. Дождь продолжал нещадно поливать землю, пока лорд Фивершем занимался перегруппировкой своих не очень больших сил, располагая их в окопах вокруг города, чтобы в случае сражения у них было хоть небольшое преимущество. Разведчики сообщали, что мятежники пересекли Эйвон, но никто не мог понять, почему они до сих пор не начали атаку.
– Безусловно, это сумасшествие, Монмаут не использует свое преимущество, – сказал Руперт ветерану, с которым они весь день стояли под проливным дождем, ожидая атаки мятежников. – Чем дольше он откладывает наступление, тем сильнее мы становимся. О чем он думает?
– Ну, милорд, – ответил солдат, – ведь они вовсе не воины, поэтому кто может знать их мысли. Тут приходил один сквайр, который пробрался незамеченным в их лагерь, так он говорит, что большая их часть вооружена лишь прочными дубинками, а их ботинки от дождя разваливаются на части. Может быть, герцог ждет наступления ночи, чтобы начать атаку. Все говорят, что он любит ночные акции, видимо, чтобы прикрыть свое вероломство.
– Ну, что ж, все равно я не вижу ничего хорошего в том, что мы весь день мокнем под дождем, – сказал Руперт.
– Не волнуйтесь, милорд, – успокоил его товарищ, – наши люди не возражают против того, чтобы немного помокнуть. После завтрака вы сможете переодеться.
Вечером, когда спустились сумерки, Руперту приказали передислоцировать своих людей поближе к капитану Паркеру для неожиданной атаки на деревню Кейншем. Лорд Фивершем выделил три сотни лошадей, и Руперт надеялся, что главнокомандующий не забудет о том, что для его протеже это будет хорошей возможностью набраться опыта и проявить себя. Капитан Паркер был замечательным воином и убежденным роялистом, широко известным тем, что в течение двух недель вызвал на дуэль семь вигов, одержав победу во всех поединках. Руперт повязал шарф, вскочил на коня и занял отведенное ему место, испытывая возбуждение в предвкушении первого сражения.
