что он сможет занять трон. Поэтому скорее всего, принцесса Анна в один прекрасный день станет королевой Англии, а раз так – ей лучше остаться здесь и не покидать пределы страны.

– Как по-вашему, понравится ли это ее мужу? – спросила Аннунсиата.

Король пожал плечами.

– Это часть приданого, о которой он должен знать. Быть королевой Англии очень тяжело, даже имея на то полное право. Но, слава Богу, когда ей придется решать такие проблемы, меня на этом свете уже не будет.

Аннунсиата подумала о королеве Елизавете, о Марии Шотландской, которым пришлось столкнуться с проблемой положения мужа королевы. Правда, при этом очень многое зависит от характера избранника.

– А что вам известно о характере принца Датского? – спросила она.

– Я не знаю о нем ничего плохого, – ответил король. – Он хороший солдат и отважный охотник.

Аннунсиата вспомнила чистое и открытое лицо принца Джорджа. В нем не было ни капли вероломства, если художник, конечно, не наврал.

– Возможно, – сказала она резонно, – он предпочтет сплетням и интригам двора свободную жизнь на природе.

Король улыбнулся.

– Именно на это все и надеются. Я собираюсь поиграть в теннис с Джеймсом. Пойдемте, поболеете за меня. Это ненадолго.

Они пошли в сторону теннисных кортов, и король очень тихо произнес:

– Я думаю, что вашему сыну Руперту надо дать титул. Что вы скажете о графстве?

– Ваше величество... – замялась удивленная Аннунсиата. Она привезла Руперта ко двору, надеясь на получение титула, но король никогда об этом не заговаривал, и она почти забыла о своих планах.

– Я должен был сделать это уже давно и надеюсь, что вы простите меня, – виновато сказал король. – Когда умер мой дорогой кузен, я хотел раздать патенты тут же, как бы в память о нем, но, как всегда бывает, навалились другие неотложные дела. А венчание – прекрасный предлог. Я создам несколько новых придворных должностей для пущих интриг, когда меня уже не будет, при условии, что принц действительно предпочтет жизнь на природе.

– Я очень благодарна вам, сэр, – сказала Аннунсиата, и король, улыбаясь, сжал ее руку.

– Я давно должен был сделать это. А ваше постоянное пребывание при дворе будет мне наградой. Я люблю, когда моя семья в сборе. У меня осталось так мало близких людей.

Глаза короля были печальны, а лицо на мгновение постарело, будто жизнь оставила его. Но через минуту он снова улыбнулся и стал тем королем, которого все знали и любили.

– Теперь нам надо подумать, какое графство дать вашему сыну. У меня есть парочка на примете.

– Сэр, если у вас нет конкретных мыслей на этот счет, то есть один титул, который мне очень дорог.

Король кивнул, сразу поняв, о чем она говорит.

– Конечно, я должен был сам догадаться. Ваш сын – очень приятный молодой человек. Я создам для него графство Чельмсфорд.

Вот почему Аннунсиата послала за остальными детьми, надеясь застать короля в добром расположении духа и тоже получить для них титулы. Правда, Нелли Гвин, узнав о предстоящей церемонии, сразу же нанесла ей визит и сказала:

– Надеюсь, вам повезет больше, чем мне. Король обещал мне герцогство еще раньше, чем Сквинтабелле. Но обещания всегда дешевле действий. Если король когда-либо посулит вам что-нибудь для ваших очаровательных детей, настаивайте, чтобы это тут же было зафиксировано. Я недостаточно его пилила, вот в чем беда. Чарльз сделает все, лишь бы от него отстали. И все же, – продолжала она, с интересом наблюдая за Аннунсиатой, – король крайне заинтересован в вас, и это – факт! Правда ли то, что обычно говорил о вас бедный Рочестер? – Рочестер умер два года назад, как говорили, от сифилиса.

– Я не знаю, что обычно говорил Рочестер, – безучастно ответила Аннунсиата, а миссис Гвин улыбнулась.

– Возможно, это и правда. Ах, если вы сумеете добыть для меня герцогство, помните, что я всегда желала вам только добра.

Аннунсиата была уверена, что ее дети должны понравиться королю. Морис очень походил на принца Руперта, хотя все еще был маленьким и худеньким, даже для своих десяти лет. Аннунсиата вспомнила, что Руперт вырос как-то сразу, и надеялась, что Морис тоже станет высоким. Он был самым спокойным из детей, даже флегматичным, но внезапная улыбка делала его до боли похожим на принца Руперта. Карелли, которому было уже почти двенадцать, был копией Ральфа – крупный, светловолосый, с открытым лицом и пронизывающим взглядом темных глаз. Его приятное лицо отражало веселый нрав – в кругу сверстников он слыл клоуном и часто нарывался на неприятности из-за своих шалостей, виной которым была неуемная энергия. Он очень быстро усваивал новый материал, блестяще сдавал экзамены, и казалось, далеко пойдет. Аннунсиата была уверена, что король не сможет не оценить это потенциальное величие.

Детей представили королю, и он тепло приветствовал их. Ему явно пришлись по душе очарование и ясный ум Карелли, но он лишь прошептал нечто невразумительное по поводу того, что он должен подумать о том, что сможет для них сделать.

По указанию Аннунсиаты сына Хлорис, Майкла, тоже привезли в Лондон. Встреча матери с сыном была очень трогательной, семья воссоединилась, но еще более волнующим событием стала встреча Майкла и Руперта, скучавшего по своему приятелю и компаньону больше, чем по родным братьям. Майкл был симпатичным мальчиком, хотя и не красавцем, с песочными волосами, веснушчатым лицом – он ни капли не был похож на свою красавицу-мать. Аннунсиата поймала себя на мысли, что должна что-нибудь для него сделать, но тут же рассмеялась над собой, вспоминая слова короля.