предложила открыть отделения в Бостоне, Чикаго и наконец в Нью-Йорке. Стэн воспротивился и этому.

Ему было спокойней в знакомом ему мире, где его авторитет был непререкаем. Успехи фирмы лишь укрепили в нем желание оставаться наверху знакомой пирамиды. Он не был охотником пускаться в плавание в незнакомых водах и при этом рисковать. Лану влекли и интересовали другие миры. Стэна они пугали, хотя он ни за что бы в этом не признался. И все же он не хотел потерять Лану, а единственным способом удержать ее, который он знал, была ее полная зависимость от него.

Чем больше Лана рвалась вперед, тем упорней Стэн пятился назад, и этому никто из них не смог бы дать разумного объяснения.

Ее контракт со Стэном, дававший ей право на комиссионные от продажи электробигуди, некогда представлявшийся ей столь многообещающим, теперь не казался таковым. Идеальное партнерство оказалось неравноправным. За свои идеи, свой труд Лана не получала достойного вознаграждения и снова чувствовала себя обманутой.

Она считала, что заслуживает большого жалованья, соответствующего титула, красивый и удобный кабинет и личный сейф в банке, полный акций фирмы «Премьера». Разве электробигуди не ее идея, а ручной фен? Ведь это она его нашла. Разве ей не пришлось буквально выламывать Стэну руки, чтобы заставить его поверить в ее идею продажи электробигуди. А ручной фен? Она даже пригрозила ему, что отдаст все права его конкурентам, если он не одумается.

Лана, считавшая себя после развода с Томом деловой женщиной с холодным умом и железной хваткой, теперь мысленно называла себя просто дурой. Как жалела она теперь, что пренебрегла советом Франклина Спарлинга и не прибегла к советам адвоката в своих деловых контактах со Стэном. Она вспомнила предостережения Тома и его презрительные отзывы о Стэне, и ей стало стыдно, что она тогда была на стороне Стэна. В голову приходили мысли, что и она виновата в том, что их брак оказался неудачным.

Невольно она представила себе, что бы было, если бы она полностью зависела от Стэна, если бы у нее не было никакой надежды самостоятельно пользоваться плодами своих трудов. Если она была зла на Стэна за его нынешнее поведение, то себя она готова была высечь за все ошибки, что совершила. Стэн предложил ей свою любовь – она отвергла ее, он предложил ей брак – она испугалась и отказала ему. Чего она боялась? Любить и быть любимой? Сменить постоянную настороженность на доверие? Ведь она всего этого хотела – любви, денег, права уходить в свою скорлупу, отстраняться, иметь свободу и независимость. А что получила? Ничего.

Стэн моложе не становился, и если с ним что-нибудь случится, она юридически ни на что не имеет нрава. В случае, если он будет жив и здоров и его ждет долголетие, она так и останется всего лишь высокооплачиваемой сотрудницей фирмы, которая спит со своим боссом. Она продолжала просить, даже умолять его сделать ее вице-президентом фирмы, а он, пользуясь своим единоначалием, неизменно отказывал ей. Отчаявшись добиться от него чего-нибудь, она предложила выкупить часть акций его фирмы.

– Я не прошу тебя подарить их мне, ни в коем случае, – горячо убеждала она его и приходила в отчаяние, когда он, глядя в пол и переступая с ноги на ногу, мямлил что-то вроде того, что он подумает.

– Я хочу купить их, – настаивала она.

– Знаю, слышал. Я сказал тебе, что подумаю, – отвечал он раздраженно, чувствуя, что привычным удобным отношениям приходит конец.

Покойное состояние удовлетворения, что его любят две женщины, сменилось беспокойным сознанием, что он сам любит и ту, и другую. Обе они могли предъявлять на него права, а он к этому не был готов. Скандал назревал. До Флоренс не могли не доходить слухи и сплетни, она не раз требовала объяснить, в чем дело, где он бывает, с кем встречается. Лана грозилась рассказать всю правду Флоренс, если он не выполнит свои обязательства перед ней. Стэн боялся развода – это было бы для него финансовой и эмоциональной катастрофой. Он также боялся потерять Лану. Он любил ее, как не любил до нее никого. Но удар, нанесенный его самолюбию, не позволял ему до конца разобраться в своих чувствах к Лане.

Лана мучилась в бессильном гневе, что не может сломить его упорного нежелания понять справедливость ее требований, а Стэн порой испытывал глубокую усталость и боль и, раздираемый противоречивыми чувствами, тосковал по Лане и сопротивлялся ей. Что бы Лана ни говорила, он по- прежнему отвечал уклончиво и неопределенно. Он никак не мог принять решение, способное примирить двух женщин, к которым был привязан, жену и любовницу. Он не мог ни с кем разделить ни свою славу, ни деньги. Кончился 1972 год, пришел год 1973-й. Стэн, казалось, не собирался что-либо менять в сложившейся ситуации, он медлил принимать какое-либо решение.

Лана была в отчаянии и готова была судиться с ним за свои моральные права. Она проконсультировалась с тремя адвокатами, и каждый из них сказал ей одно и то же – у нее нет никаких законных прав, если речь идет о претензиях к фирме.

– Боже, не могу поверить, что я могла быть такой дурой! – говорила она матери, буквально ненавидя себя и впервые испытывая такое сильное чувство страха.

В 1974 году фирма «Премьера» совместно с Франклином Спарлингом построила фабрику на окраине Провиденса. В 1975-м рядом с ней выросли складские корпуса и причалы. Для новой фабрики первый период становлении был нелегким из-за непредвиденных осложнений и даже кризисов. Строительство складов задержал конфликт с профсоюзом, еще более осложнившийся несчастным случаем на стройке, когда погиб один рабочий и двое были ранены.

Пришло время больших забот для Стэна и Ланы, намеревавшихся еще больше укрепить положение фирмы «Премьера» и превратить ее в публичное акционерное общество. Все свое время теперь они проводили в обществе адвокатов, аудиторов и будущих гарантов, обсуждая варианты планов, предложений, стратегии. Это была хорошая школа для Ланы, ее живой ум жадно впитывал все приемы и тайны большого бизнеса.

Шестнадцатичасовой рабочий день, общение со значительным количеством людей, неизбежные конфликты и недоразумения были тяжелой нагрузкой как для тридцатилетней Ланы, так и для Стэна, которому было пятьдесят пять. Лана испытывала усталость, временами страдала бессонницей, Стэн же просто начал сдавать. Он жаловался на боли в сердце, одышку, и Лану пугала временами появлявшаяся странная мертвенная бледность вокруг рта.

– Может, тебе показаться врачу? – встревоженно говорила она, все больше обеспокоенная его видом. Она злилась на него и любила.

– Я просто устал, – резко обрывал он подобные разговоры.

Обращение к врачу он считал слабостью и мнительностью, свойственными женщинам и старикам. Он не