взгляде светилась мудрость много повидавшей женщины, встретившей на своем пути немало бед и опасностей. Мэгги быстро сообразила, что делать, когда Морин обожгла руку, но часто держалась скованно в гостеприимном семейном кругу.
Мэгги была загадкой, и Такер слишком много времени тратил на то, чтобы ее разгадать. Он был рад отдать поводья девушке и ехать рядом с Дэвидом. Правда, если случится непредвиденное, вряд ли Мэгги справится с мулами, но Такеру необходимо было некоторое время побыть без нее – слишком часто он гадал, так же ли сладки на вкус губы Мэгги, как выглядят.
– Нам повезло с погодой.
– Что? – рассеянно переспросил Такер.
– Говорю, нам повезло с погодой. В этих местах весна может быть дождливой и реки выходят из берегов. Иногда застреваешь недели на две, прежде чем удается переправиться на другой берег, и все из- за дождей.
Такер взглянул на ясное голубое небо.
– Как только доберемся до Платта, будем молиться, чтобы сверху упало хоть несколько капель, – усмехнулся Дэвид. – Люди вечно чем-нибудь недовольны.
Такер согласно кивнул.
Воцарилась тишина, и через несколько минут его мысли вновь вернулись к Мэгги.
К вечеру девушка до того устала, что у нее даже не осталось сил поужинать. Как только лагерь был раскинут, она заползла под фургон и мгновенно уснула.
В следующие дни повторилось то же самое. Морин с детьми готовила и убирала. Мэгги и Такер следили за скотом, иногда с помощью Нила, иногда без. Днем Мэгги правила мулами, с каждым разом приобретая опыт в обращении с поводьями и кнутом. Такер не раз предлагал сменить ее, но девушка неизменно отказывалась. Наконец, он перестал просить.
Такер часто отправлялся на охоту и, кроме того, следил за стадом и возвращал отбившихся животных. Иногда помогал Дэвиду проверить лежавшую впереди дорогу. На разговоры с Мэгги почти не оставалось времени: наспех поздоровавшись, оба принимались за работу. Даже если они сидели рядом на козлах, Мэгги всегда была слишком усталой, чтобы вступать в беседу, и зачастую уже спала, когда Такер приходил к костру поужинать.
Мэгги проснулась еще до общего подъема, полежала немного, глядя в темноту, гадая, сможет ли вообще пошевелиться. Казалось, от усталости и грязи нет спасения. Как бы ей хотелось вымыться с ног до головы! Возможно, завтра, если повезет набрести на ручей, она сумеет улучить минуту. Завтра воскресенье, а поскольку Дэвид Фостер был богобоязненным человеком, то считал воскресенье днем отдыха. У Мэгги будет целый день, чтобы найти укромное местечко.
Девушка закрыла глаза и представила дымящуюся горячую воду в ванне, всю в пузырьках душистого мыла. Дядя Сет был слишком жаден, чтобы позволить им подобную роскошь, но Мэгги прекрасно помнила восхитительные запахи мыла и духов, украшавших туалетный столик матери.
Конечно, завтра не будет ничего подобного. Вода окажется ледяной, а мыло, которое удастся отыскать, будет гораздо грубее, чем – то, которым пользовалась мать. Но зато Мэгги наконец удастся стать чистой! И одежду она тоже постирает! Правда, девушка беспокоилась, сколько смогут выдержать ее поношенные платья. У нее их всего два. Хорошо бы сшить новое…
Мэгги представила голубой наряд со множеством оборок и нижних юбок, вроде такого, который носила мать, и вспомнила вечер последнего рождественского бала.
Как прекрасна была Элизабет Харрис, когда грациозно спускалась по ступенькам лестницы, чтобы взять мужа под руку. Мэгги думала тогда, что на свете никого нет прелестнее матери и красивее отца, Джереми Харриса.
Мысленно одернув себя, девушка выбралась из-под фургона. Ни к чему хорошему эти мысли не приведут. Элизабет и Джереми Харрис умерли и похоронены, и Мэгги никогда не носить элегантных платьев, никогда не выступать об руку с представительным мужчиной, таким, как ее отец. Все отнял дядя, и последние пять лет были лишь борьбой за существование. Главным было выжить.
Мэгги взглянула на небо, ожидая увидеть звезды, но оно затянуто облаками.
Может быть, все изменится, когда она найдет Маркуса Сэндерсона. Если Сет сказал правду, сестер ожидает богатство и счастливая жизнь. Но только если они отыщут Маркуса Сэндерсона. Без него… один Бог знает, что ожидает их в будущем.
Дождь начался в середине дня. Сначала просто моросило, прибивая дорожную пыль. Мэгги с наслаждением подставляла лицо холодным каплям, разбивавшимся о щеки. Когда пошел дождь, она, улыбнувшись, высунула язык, пытаясь поймать чистую влагу, подражая Фионе и Рейчел, усевшимся рядом на козлах.
Но вскоре разыгрался ветер, бросая на фургон ледяные струи. Вокруг мгновенно стемнело. Откуда-то появился Такер, крича, что караван останавливается на ночь и что Морин и Нилу лучше забраться в фургон. В другое время Мэгги обрадовалась бы тому, что утомительная езда на сегодня закончена, но она знала: сегодня долго не придется отдохнуть – идет гроза.
В эту ночь они не пустили мулов в стадо, наоборот, привязали их поближе к фургону. Мэгги и Такер промокли до костей к тому времени, когда смогли залезть и в без того переполненный фургон. Морин дала им одеяла, чтобы завернуться. Пришлось переждать, пока не уляжется буря.
Где-то вдали загрохотал гром, и Такер заметил, как изменилось лицо Мэгги. Он не сводил с нее глаз в полумраке. Вьющиеся каштановые волосы прилипли к голове, и глаза от этого казались еще больше. Такер бессознательно наслаждался видом прозрачных капель на высоких скулах и впервые заметил крошечные ямочки около уголков губ.
Рокочущие звуки были сначала едва слышны. Именно Мэгги первой заставила Такера услышать раскаты. Он увидел, как девушка плотнее завернулась в одеяло, и понял, что дрожит она не столько от холода, сколько от страха. Взгляд Мэгги был устремлен куда-то поверх закрытого парусиной фургона.
– Мэгги, – прошептал он, потянувшись к руке девушки.
Она подпрыгнула от неожиданности, глядя на него испуганными, широко раскрытыми от страха глазами,
