– Возможно, это было письмо от прежнего возлюбленного, которого я потеряла, я отказала другим мужчинам из-за него.
Она говорила явную ложь, надеясь, что это заставит его замолчать.
И это сработало. Данте умолк.
Она повернула к нему лицо и увидела ярость в его глазах. Она поняла, что он предвидел возможность такого объяснения. Он был готов поверить в это.
В это мгновение она понимала две вещи. Она страшно хотела, чтобы эта чрезвычайно неприятная беседа закончилась. И в то же время осознавала, что, если она оборвет ее, она окончательно потеряет Данте.
– Я прошу прощения. Я не знаю, почему я так сказала. Жестоко с моей стороны говорить тебе такие слова. К тому же это неправда.
– Скажи мне, что это было за письмо, Флер.
Почему ей так не хочется говорить об этом? Отчего у нее так тягостно на сердце и слезы подступают к горлу?
– Оно было написано матерью одной из моих подруг детства, которая вышла замуж за год до этого. В письме сообщалось, что подруга умерла.
Он обхватил пальцами пучок травы и, сосредоточенно глядя на него, сказал:
– Должно быть, ты сказала моему брату, что сообщалось в этом письме.
– Я не помню, чтобы я говорила ему.
– Если у него появились какие-то догадки, наверное, ты все же сказала. – Он положил свою руку на ее. – Твоя подруга умерла при родах?
– Да. Как ты узнал?
– Ты была в смятении, прочитав письмо, и тут же сказала, что никогда не выйдешь замуж. Он уловил связь.
– Тогда он ошибался. Это началось не с того письма. Я всегда была такая.
– Может быть, лишь столько времени, сколько ты помнишь. Я думаю, что он был прав, Флер. Мы оба знаем, что ты вовсе не фригидна. И не ущербна, как ты выражаешься. Ты от природы очень страстная. Ты избегаешь не близости. Ты не хочешь детей.
Она возмущенно поднялась на колени.
– Ты оскорбляешь меня.
– Здесь нет никакого оскорбления.
– Есть, и это низко с твоей стороны… Я люблю детей. Я бы отдала что угодно, чтобы иметь их. Меня приводит в отчаяние мысль, что их никогда не будет. Как ты смеешь…
– Я думаю, что боишься ты не материнства, а той опасности, которую несут роды, дорогая. Близость порождает эту опасность, и ты боишься, что возможен тот же исход, что и у твоей подруги. И поэтому ты отвергаешь подлинное супружество.
Это было удивительное предположение. Она стала возражать, но ее гнев пропал. Слова замерли на ее губах, когда она обдумала его предположение.
Он тоже поднялся на колени и обхватил ее лицо ладонями.
– Ты помнишь, что ты мне сказала той ночью в Дареме? Что за живой изгородью ты могла лгать себе, потому что ты верила своему сердцу, что я не стану заниматься там с тобой любовью, пока поблизости находится фермер.
Она верила тогда в это. Однако позже, в доме, она думала иначе.
– Даже если ты прав, это не меняет дела, Данте.
– Меняет, если ты понимаешь, что ты не являешься странной или ненормальной.
– Тем не менее я именно такая. Другие женщины ведут обычную жизнь, даже зная об опасности. Они не боятся смерти, думают лишь о том, что несут жизнь. Они счастливы и радостны. Взять Кэтрин, мою соседку. Я беспокоилась за нее, а она нисколько. А потом…
Данте притянул ее к себе и стал гладить ее волосы.
– Сколько подруг ты потеряла таким образом?
– Полагаю, как и большинство женщин. – Она прильнула к нему и положила голову ему на плечо. Она попробовала вспомнить, были ли подобные случаи еще. Она вспомнила, что подруга мамы, миссис Бенедикт, тоже умерла при родах. Мама никогда об этом не говорила, но миссис Бенедикт ходила беременной, а потом ее не стало.
Всего три. Не так уж много.
Нет, очень много.
Внезапно она словно увидела перед собой кровь и женщину, которая беззвучно плакала. Этот образ возникал перед ней, когда ее охватывала паника, и заставлял ее содрогаться от ужаса. Только на сей раз вокруг женщины суетились люди.
– Кажется, я видела это однажды, Данте. Когда была девочкой. – Флер попыталась припомнить, когда именно это случилось и где. – Это было не в моем доме. Это случилось в деревне. Вероятно, я отошла от коттеджа, что-то услышала и посмотрела. Я вижу это и сейчас, когда начинаю бояться. Нечетко, но вижу.
