если ты нас всех позабавишь. Ты уж прости, Полетт, расскажу дальше все без купюр...

– Дедуля, неужели все так неприлично было?

– По тем временам это было очень срамно. Это сейчас по «ящику», прости, господи, чего только не увидишь. А моральный облик советского человека был практически целомудренным. Лицезреть обнаженку, кроме как в раздельной бане, нигде не приходилось. Так вот, Рома и говорит ему – выйдешь неглиже на мороз и споешь во дворе во весь голос какой-нибудь куплетик, прощу долг. Так что ты думаешь, Полетт, сделал Мешков?

– Неожиданно нашел деньги, которые завалились за подкладку, – предположила я.

– А вот и не угадала! Дело было глубокой ночью, часика в три. Как ты понимаешь, специализированных заведений, в которых можно было в комфортных условиях просаживать свои деньги, в те годы не было. Играли мы на квартире у этого самого Ромы Ковалевского. Мешков, ни слова не говоря, развернулся и ушел. Удерживать его никто не стал, все решили, что он за деньгами отправился. И вдруг, минут через пять, слышим на улице пение пьяного ямщика. Мы прильнули к окну и буквально остолбенели – Игорек стоит в чем мать родила посередине двора и голосит: ой, мороз, мороз... Мы с ребятами едва со смеху не умерли. А он куплетик спел – и обратно в подъезд забежал одеваться. После этого Игорек с полгода не играл, потом опять втянулся, но ненадолго. Снова проиграл крупную сумму одному заезжему гастролеру по кличке Маститый. Я сам при той игре не присутствовал, но кое-что знаю с чужих слов. В общем, Мешков опять стал юлить, но тот мужик был шибко серьезный и ни на какие уловки не поддавался. Сказ его был простой: проиграл – плати.

– Логично.

– И я про то же, – поддакнул дед. – Игорек понял, что влип капитально, и сунул тому гастролеру в лицо свою сберкнижку. В общем, поутру они пошли в сберкассу, вдвоем без свидетелей. Мешков якобы все, что проиграл, отдал ему сполна. Только вскоре дошел до нас слушок, что в лесопосадках был найден труп неизвестного мужчины с проломленной головой. Лицо изуродовано так, что и не узнать. Но одна особая примета на того гастролера указывала. Была у Маститого на спине татуировка с дамами четырех мастей. Об этом немногие знали, и Мешков, похоже, был не в теме. Вот, Полетт, делай выводы отсюда сама.

– Выводы просты, но Мешков, конечно, был удивлен этим прискорбным фактом не менее других, – предположила я.

– Разумеется.

– И что же ему это все с рук сошло?

– Видишь ли, Полетт, гастролер многих в Горовске обул, поэтому добрых чувств к нему здесь никто не испытывал. Умер дяденька, и царство ему небесное! Может, я зря, конечно, напраслину на Игоря Алексеевича возвожу. Не исключено, что кто-то другой того человечка порешил, но только не я один тогда подозревал в этом мокром деле Мешкова. Многих такие мысли посетили. Дело в том, что Маститый росточка был небольшого, щупленький, а Игорь – шкаф под два метра ростом. Однако милиция на него не вышла. Убийство потом на какую-то преступную группировку повесили, которая фуры на дорогах бомбила.

– Ясно. И что же, после того случая Мешков резко бросил играть?

– Да, с тех пор он действительно завязал. Были то уже смутные девяностые годы. Люди делали капитал, кто как мог. Вот и Мешков тоже ударился в бизнес.

– Приватизировал конюшню? – предположила я.

– Нет, лошадьми он занялся не сразу. В застойные времена Игорь ветеринаром работал, потом разведением собак занимался, из-за границы элитные породы возил парами, чтоб здесь размножались...

– Ясно, устроил у себя дома Ноев ковчег.

– Не знаю, у себя дома или не у себя, но живет он по-прежнему на улице Космонавтов. Знаешь, желтую шестиэтажку сталинской эпохи? Ну вспоминай, с аркой! В этом доме на углу еще железнодорожные кассы находятся...

– Так бы сразу и сказал. Я частенько мимо проезжаю. В этом доме раньше партийная элита жила, так?

– Да, отец его покойной супруги был когда-то вторым секретарем горкома, потом его в область перевели, а квартира Мешковым осталась. Игорь Алексеевич ее однажды чуть в карты не проиграл.

– Дед, но ведь раньше все квартиры муниципальными были, как же ими можно было за карточный долг рассчитываться?

– Легко. Менять-то жилье никто не запрещал! – пояснил дед. – Я знаю случай, когда один картежник обменял свою благоустроенную трехкомнатную квартиру в центре Горовска на комнату в коммуналке, причем на окраине города. И Мешков был тоже на грани, но отыгрался. Кстати, его квартира на третьем этаже, прямо над аркой.

– Ясно, возможно, мне пригодится эта информация. Ариша, значит, он сейчас конюшней владеет?

– Да, – подтвердил дед, – если я не ошибаюсь, последние пять лет. Кстати, Епифанцев, прежний хозяин, умер при весьма странных обстоятельствах. Если надо, то я могу узнать, что там к чему.

– Я думаю, и эта информация не помешает.

– Да, жена его умерла лет десять назад после долгой болезни, остался Мешков с дочерью, в которой души не чаял. Она похожа на него как две капли воды. Я видел их несколько лет назад в магазине.

– Ариша, все это очень интересно и, возможно, пригодится мне в будущем, но сейчас меня прежде всего интересует, где принимает тот психоаналитик.

– Что ты задумала? – Дедуля повернулся ко мне, нахмурил брови, и я заметила, что глубокая складка прорезала его лоб.

– Хочу увидеть супругу Кудринцева, возможно, даже пообщаться с ней.

– Полетт, а может, не надо все это? Лариса Львовна несчастная, больная женщина...

– Вот я и хочу убедиться в этом своими собственными глазами. Итак, где принимает психоаналитик?

– Ладно, ты уже большая девочка, поэтому должна отдавать себе отчет в том, что делаешь. – Дед немного помолчал, затем сказал: – У Ольховского свой кабинет в каком-то медицинском центре, а тот находится в цоколе новой высотки на проспекте Победы. Точнее сказать не могу.

– Ничего, думаю, по твоим ориентирам я смогу найти психоаналитика.

Наш разговор нарушил телефонный звонок.

– Поля, привет! – жизнерадостно крикнула в трубку Алинка.

– Привет! – ответила я, и дед, удостоверившись, что это звонят не ему, ушел к себе.

– Как продвигаются дела со строительством чайного домика? – деловито осведомилась моя подружка.

– Пока все только в стадии замысла, но архитектора я уже озадачила, – соврала я.

– Но ты его поторопи, надо все делать быстро, – распорядилась Нечаева.

– Конечно, потороплю.

– А у меня для тебя есть кое-какие новости. Не знаю, стоит ли говорить об этом по телефону. Может, ты ко мне заедешь?

– Хорошо, – тут же согласилась я.

– Только подъезжай прямо сейчас, в три у меня маникюрша, а вечером – свидание.

– Нет проблем, буду в течение часа, в три у меня тоже важная встреча.

– Все, жду, пока, – сказала Алинка и отключилась.

Минут через двадцать я уже сидела у нее в гостиной, любовалась икебаной, сотворенной руками моей подруги, и слушала о тех подробностях чайной церемонии, о которых вчера она не успела мне рассказать.

– Так вот, Поля, сначала подают гостям густой чай, который все пьют из одной чаши...

– Алина, по-моему, с точки зрения гигиены это как-то не очень, – озаботилась я. – Ты так не считаешь?

– Ну мы же бомжей с улицы звать не будем, – успокоила меня подруга и тут же подкинула другую задачу: – Поля, ты когда-нибудь видела в продаже порошковый чай?

– Не обращала внимания.