Средневековье, полагали, что такие укрепленные мельницы встречались крайне редко.

– Базы колонн на уровне воды очень широкие, – сказал Крис. – Как это бывало повсеместно, едва только мельница становилась заброшенной, местные жители начинали использовать ее в качестве карьера. Они разбирали ее по камешку, чтобы строить свои собственные дома. Но камни в базах колонн остались на месте, потому что они были просто слишком велики и их не удалось утащить. Мне кажется, что это указывает на массивный мост. Вероятно, укрепленный.

– Может быть, ты и прав, – ответил Джонстон. – А я думаю…

Радиотелефон, висевший у него на поясе, издал негромкий треск.

– Крис? Профессор с вами? Министр появился.

Джонстон посмотрел на противоположную сторону раскопок монастыря, где вдоль берега реки пробегала проселочная дорога. По ней, оставляя за собой длинный и широкий пыльный хвост, к ним мчался зеленый «Лендровер» с белыми буквами на боку.

– Да, действительно, – сказал он. – Это может быть только Франсуа. Всегда в спешке.

– Эдуар! Эдуар, – Франсуа Беллин обнял Профессора за плечи и расцеловал в обе щеки.

Беллин был крупным, лысеющим, переполненным энергией человеком Французские слова просто сыпались из него.

– Мой дорогой друг, мы видимся слишком редко У вас все хорошо?

– Да, Франсуа, – ответил Джонстон, отступая на шаг от этого фонтана экспансивности. Чрезмерно дружественное поведение Беллина всегда означало наличие серьезной проблемы. – А вы, Франсуа? – спросил он. – Как ваши дела?

– Точно так же, точно так же. Но в моем возрасте это просто прекрасно. – Он окинул взглядом раскопки, а потом заговорщическим жестом положил руку на плечо Джонстону. – Эдуар, я должен попросить вас о любезности. У меня возникла небольшая трудность.

– Неужели?

– Вы знаете, эта репортерша из «Экспресс»…

– Нет, – ответил Джонстон. – Совершенно не знаю.

– Но, Эдуар…

– Я уже разговаривал с ней по телефону. Она одна из этих заговорщиков. Капитализм – зло, все корпорации – исчадья ада.

– Да-да, Эдуар, вы совершенно правы. – Беллин наклонился к его уху. – Но она спит с министром культуры.

– Это вряд ли что-то меняет, – спокойно отозвался Джонстон.

– Эдуар, прошу вас. Люди начинают прислушиваться к ней. Она может причинить неприятности. Мне. Вам. Этому проекту.

Джонстон вздохнул. Беллин тоже вздохнул и продолжил:

– Вы знаете, что существует иррациональное мнение, будто американцы уничтожают чужую культуру, потому что у них нет своей собственной. Происходят всякие казусы с кино и музыкой. Была дискуссия насчет того, что американцам следует запретить работы на французских памятниках культуры. А?

– Это старые новости, – заметил Джонстон.

– И ваш собственный спонсор, МТК, попросил, чтобы вы поговорили с нею.

– Разве?

– Да. Госпожа Крамер настаивала на том, чтобы вы побеседовали с этой дамочкой.

Джонстон вздохнул снова.

– Это отнимет у вас всего лишь несколько минут, обещаю вам, – заявил Беллин, махнув рукой в сторону «Лендровера». – Она сидит в автомобиле.

– Вы лично привезли ее? – удивился Джонстон.

– Эдуар, я же пытаюсь объяснить вам. Необходимо принимать эту женщину всерьез. Ее зовут Луиза Дельвер.

Крис увидел, что из автомобиля выходит стройная смуглая женщина лет сорока пяти, с резкими чертами красивого лица. Она была элегантна в том стиле, присущем некоторым европейским женщинам средних лет, при помощи которого достигается сложный эффект преуменьшенной сексуальности. Было заметно, что она оделась для поездки: на ней была легкая рубашка цвета хаки и свободные брюки спортивного типа; на шее висели видеокамера и магнитофон. Деловой, целеустремленной походкой, держа блокнот в руке, она направилась к мужчинам.

Но по мере того как женщина подходила ближе, ее шаги замедлялись.

Дельвер протянула руку.

– Профессор Джонстон, – произнесла она на безукоризненном английском языке. Ее улыбка была совершенно естественной и теплой. – Я не могу передать вам, насколько высоко ценю ваше согласие уделить мне время.

– Вам не за что меня благодарить, – ответил Джонстон, пожимая ей руку. – Вы проделали длинный путь, мисс Дельвер. Я буду счастлив оказать вам любое содействие.

Джонстон все так же продолжал держать ее руку в своей. Она все так же продолжала улыбаться ему. Это длилось еще добрый десяток секунд, пока она не заявила в конце концов, что он слишком добр к ней, а он возразил, что, напротив, это наименьшее из того, что он мог сделать для нее.

По раскопкам монастыря шла небольшая группа, разделившаяся на две части: Профессор и мисс Дельвер впереди, Беллин и Крис чуть сзади, пытаясь тем не менее прислушиваться к тому, о чем идет речь. На лице Беллина застыла тихая удовлетворенная улыбка; при взгляде на нее Крис подумал, что его спутник обнаружил новый способ вести дела со столь неприятным министром культуры.

Что касается Профессора, то его жена умерла много лет назад, и, хотя какие-то слухи ходили, Крис никогда не видел шефа с другой женщиной. Он был очарован тем обликом, в котором сейчас предстал Джонстон. Тот не изменил своей манеры поведения; он просто полностью обратил свое внимание на репортершу. Из его поведения было видно, что в мире нет ничего более важного, чем его сегодняшняя гостья. И у Криса сложилось впечатление, что Дельвер задавала намного менее острые вопросы, чем намеревалась.

– Как вы знаете, Профессор, – сказала она, – моя газета уже некоторое время исследует материалы, связанные с американской компанией МТК.

– Да, мне известно об этом.

– Верны ли мои сведения о том, что МТК финансирует эти раскопки?

– Да, это так.

– Нам сообщили, что они отпускают вам миллион долларов в год.

– Это близко к истине.

Несколько секунд они шли молча. Казалось, что журналистка старалась тщательно сформулировать свой следующий вопрос.

– В газете есть люди, – сказала она наконец, – которые считают, что это слишком большие деньги для того, чтобы тратить их на средневековую археологию.

– Что ж, вы можете сообщить этим людям, – ответил Джонстон, – что это не так. На самом деле это обычная стоимость такого большого участка, как этот. МТК дает нам двести пятьдесят тысяч прямыми платежами, сто с четвертью – непрямыми, которые идут университету, еще восемьдесят на обучение, стипендии, оплату поездок и проживания и еще пятьдесят на содержание лаборатории и сохранение находок.

– Но наверняка денег имеется намного больше, – предположила репортерша, обматывая шариковую ручку прядью волос и часто моргая. «Она стреляет в него глазами», – подумал Крис.

Он еще никогда не видел ни одной женщины, которая могла бы это делать. Для этого нужно было родиться француженкой.

Но Профессор, казалось, не замечал этого.

– Да, денег гораздо больше, – согласился он, – но они предназначены не для нас. Остальное – это