— Нет, — сказал Сигмунд спокойно, — есть многое, чего вы не знаете, господин Симонсен. Сейчас она явно хочет поднять бокал вместе с вами.

— Ты это о чем?

— Она подняла свой бокал и смотрит на вас. Наверно, хочет выпить с вами.

— Зачем ей со мной выпивать?

— Возможно, вы ей нравитесь.

Монс покосился на Диану. Она улыбалась ему, и он натужно улыбнулся ей в ответ. Она кивнула и подняла бокал.

— Вы должны выпить, господин Симонсен, — сказал Сигмунд, — иначе получится невежливо.

Монс поднял бокал навстречу Диане. Он глотнул из бокала, вино попало не в то горло, и он закашлял как можно тише. Оказалось, он кашляет громко.

— Ничего не понимаю, — пробормотал он. — Я совершенно ничего не понимаю. Ты что, писал ей обо мне, Маркус?

— Немного,— сказал Маркус и съел еще кусок лосося. Теперь он был не таким вкусным

За едой Монс пытался узнать, что писали друг другу Маркус и Диана. Маркус отвечал как можно более уклончиво, а Монс тоже не мог полностью сконцентрироваться на его ответах. Он все время косился на Диану и каждый раз встречался с ней взглядом. Когда они закончили есть, вспотел не один только Маркус. Монсу тоже требовался душ. Они заплатили и встали из-за стола. Диана тоже встала. Наверно, она собиралась в туалет. Когда они вышли в холл, она уже ждала их. Секунду казалось, что Монс собирается вернуться в ресторан, но он передумал и продолжал путь. Она протянула ему руку.

— Спасибо, что приехали, — тихо сказала она.

Он механически взял ее за руку.

— Я, вот, отец Маркуса, — пролепетал он.

— Подумать только, что мы наконец-то встретились, — мягко произнесла Диана.

— Да, хе-хе, — пропищал Монс.

Он отпустил ее руку и прыгнул к лестнице в сопровождении сына.

Сигмунд остался вместе с Дианой.

— Он немного молчаливый, — объяснил он.

Похоже, Диана его не услышала. Ее взгляд устремился к пустой лестнице.

— Я тоже вроде как молчаливый, — сказал Сигмунд.

Диана обнаружила его.

— Что ты сказал?

— Что… я… можно мне ваш автограф?

Монс зашел в номер вместе с мальчиками. Он был здорово взбудоражен и сбит с толку. Маркус тоже. Сигмунд, напротив, полностью контролировал ситуацию. В бумажнике у него лежал Дианин автограф, и он был очень доволен обедом. Монса неотступно преследовало чувство, что он ключевая фигура в этой игре, но что за игра, он никак не мог понять.

— Я требую разъяснений! — нервно сказал Монс.

— И вы получите их, господин Симонсен, — сказал Сигмунд. — Я полагаю, ваше требование полностью обоснованно.

— Неужели? — отозвался Монс уже спокойнее.

Маркус прикусил губу и в отчаянии подмигнул Сигмунду. Если он расскажет Монсу о Маркусе-старшем и Маркусе-младшем, в номере наверняка произойдет взрыв.

— У тебя глаза болят, Маркус? — спросил Монс.

— Что? А, нет, просто… — Он посмотрел на часы. — Я просто немного устал. — Он прикрыл рот рукой и сделал вид, что зевает.— Пожалуй, пора спать. Тяжелый был сегодня день. А-а-а-а, как я устал. Спокойной ночи, папа.

Все было бесполезно. Монс сел, а Сигмунд вынул бутылку кока-колы из мини-бара.

— Пожалуйста, господин Симонсен. Думаю, вам надо как-то себя поддержать.

— Я лучше выпью пива, — сказал Монс.

— Хорошо, а я ложусь спать, — пробормотал Маркус.

Он начал раздеваться, и пока Сигмунд рассказывал, он надел пижаму, лег и натянул одеяло на голову. Он сделал вид, что заснул мгновенно, но на самом деле слышал каждое слово.

У Сигмунда было много талантов. Маркус знал, что он, очевидно, станет блестящим астрофизиком или удачливым рекламщиком. Теперь он демонстрировал свои дипломатические способности. Они тоже не были ординарными. Когда Монс усаживался и открывал бутылку пива, в воздухе веяло опасностью, но когда Сигмунд закончил свое объяснение, настроение в номере стало дружественным. Почти что даже веселым. Гениальный дипломат точно знал, что стоит подчеркнуть, а что не стоит упоминать вовсе.

Он рассказал Монсу о несправедливом обращении с Дианой Мортенсен, как она стала жертвой несправедливого суда, на котором ей отказали в компенсации ущерба за фотографии ее груди. Он рассказал о клубе «Помоги Диане», о письмах, которые они писали, и о том, как она им обрадовалась и что она сама хотела познакомиться с Маркусом в Норвегии.

— Письма подписывал Маркус, — сказал Сигмунд, — я не люблю выпячиваться. Хотите верьте, хотите нет, господин Симонсен, но я предпочитаю держаться в тени.

Монс открыл вторую бутылку пива.

— Я тоже.

Из кровати доносился громкий храп.

— Он спит,— сказал Сигмунд,— он это действительно заслужил. У вас храбрый сын, господин Симонсен.

Монс кивнул:

— Да, он пошел в мать. Продолжай, Сигмунд.

Сигмунд продолжал. Пришло время для признаний. Он рассказал, что они на самом деле знали, что Ребекка Джонс выпадет из небоскреба, но они не хотели, чтобы Монс платил за них в ресторане. Спор был только шуткой или «мальчишеством», как сказал Сигмунд. У него с собой были деньги от родителей и ясное указание угостить Монса и Маркуса еще более шикарным обедом. Он вынул бумажник и раскрыл его.

— О чем речь, — сказал Монс обиженно, — ты же мой гость.

Сигмунд вздохнул:

— Да-да. Хорошо. Думаю, спорить не стоит.

— Совершенно, — сказал Монс удовлетворенно. — Продолжай! Что вы написали обо мне?

Храп в кровати усилился.

— Писал Маркус,— сказал Сигмунд.

— И что он написал?

Под одеялом воцарилась мертвая тишина, но оснований для опасения не было. Настал момент вранья.

— Он рассказал только, как он вас любит.

— Правда?

Одеяло заходило вверх-вниз. Маркус дышал, как паровоз.

— Да, он написал, что вы лучший на свете отец. Что вы честный, великодушный и что вы ненавидите несправедливость.

— Правда?

Голос Монса был не очень уверенным.

— Да, но я должен признаться еще в одном.

— В чем?

— Он еще немного приврал.