доллар подскочил как ошпаренный. Ни за квартиру, ни за институт для старшей не успела полностью выплатить.

– Получается, этот Саша теперь занял магазин Ильи Семеновича?

– Он теперь все тут занял. И не Саша, а Саша-Мерседес.

– Странное какое-то имя. Почему его так зовут?

– А, может, возьмете еще вот этот свитерочек? – неестественно громко сказала она, сделав дурацкое лицо. – За полцены уступлю. Нигде больше такой не найдете.

– Свитерочек? – озадаченно повторил я.

В этот момент откуда-то сзади вынырнул потрепанный человек с испитым лицом.

– Зайди сегодня к Саше, – буркнул он, обращаясь к испуганной продавщице. – Тебе же вчера говорили. Чего ты не пришла?

– Надо было дочку из школы встречать, – тихо ответила она.

– Ты зайди сегодня, – настойчиво повторил он. – Тебя же люди ждут.

– Дай мне покупателя обслужить!

– Обслужи, обслужи, – он быстро скользнул по мне взглядом. – Только не задерживайся.

– Как они меня достали! – в сердцах сказала она, когда потрепанный человек исчез. – Лезут и лезут.

– А что им надо?

– А вы как думаете? Денег, конечно. Чтоб он подох, этот Саша! Вместе со своими машинами.

– Он что, любит автомобили?

– Еще как. Его поэтому Сашей-Мерседесом и зовут. Обклеил весь магазин плакатами и сидит там как прыщ, любуется на свои машинки.

– А, скажите, у него нет вот здесь на руке татуировки с изображением спортивного автомобиля?

– Да у него где их только нет! Если бы мог, так, наверное, на заднице себе машину выколол! Идиот несчастный!

– Нет, нет. Меня интересует татуировка вот здесь, на правой руке.

– Да есть у него там наколка, – раздраженно махнула она рукой. – Чтоб он подох! Никакого житья на рынке от этих его машин не стало. Недавно соревнования устроил. На целый день торговлю у всех закрыл.

– Какие соревнования? – удивился я.

– Какие бывают соревнования? Обыкновенные. Расчертили между рядами трассу, назначили судью и стали гонять на своих машинах. Артистов даже знаменитых пригласили. Один такой, знаете, высоконький. Раньше очень известный был. Про войну все время снимался. Ему военная форма сильно идет. Чурбаков, кажется. У него еще есть любовница, певица знаменитая. Сытенькая такая. Может быть, по телевизору видели? Люба, кажется, зовут. Да, точно, Люба. Подвывает так жалобно, когда поет.

– Как же они между прилавков на машинах ездили?

– Машины-то у них были не настоящие.

– Как не настоящие?

– Конечно, не настоящие. Разве бы они смогли здесь на настоящих машинах ездить? Какой вы смешной! У них были модели. А разве я не сказала?

Она удивленно посмотрела на меня.

– Нет, – ответил я.

– Конечно, модели. Маленькие такие машинки. Вот, примерно, с эту коробку величиной. Но ездят совсем как настоящие. Даже бензином их заправляют. И сильно шумят.

– Значит, они тут устроили гонки?

– Еще какие! А потом целую ночь гуляли. Один артист, говорят, до того упился, что голый танцевал на прилавках.

– В такой холод?

– А им какая разница? Я же вам говорю, идиоты!

Она зябко передернула плечами и заискивающе посмотрела на меня.

– Может, все-таки купите свитерок? Правда, задешево уступлю.

К Марине на дачу я смог выбраться только через три дня. Сережа не отпускал меня от себя ни на шаг, поэтому в итоге мне пришлось наврать ему, что ко мне приезжает родственник из Иркутска. Я отпросился до конца недели, сославшись на неотесанность своего «двоюродного дяди» и на то, что в Москве без провожатого он пропадет. Менты на улицах с каждым днем шерстили иногородних все круче.

Подъехав к воротам, я оставил машину у забора. Калитка оказалась не заперта. Я толкнул небольшую дверцу и пошел по еле заметной тропинке к дому. Едва сделав несколько шагов, я понял, что у Марины сегодня гости. До меня долетели звуки оживленного разговора и обрывки музыки. Временами раздавался смех. Я замер на месте, пытаясь сообразить, хочу ли я видеть ее в такой ситуации, и не лучше ли будет слинять прямо сейчас, но в эту минуту из-за куста смородины выскочил маленький Мишка.

– Пойдем! – закричал он. – Марина тебя вчера целый день ждала.

Исчезнуть теперь было уже невозможно.

Когда мы вышли из-за кустов, я увидел, что Маринины гости расположились прямо среди деревьев. Они вынесли с веранды большой стол и поставили его рядом с крыльцом между двумя березами. Разговор очевидно был очень важным. Они даже не заметили нашего появления. Только через минуту Марина взглянула в мою сторону.

Увидев меня, она улыбнулась и махнула мне рукой, приглашая садиться. Остальные продолжали спорить о чем-то, не обращая на меня никакого внимания. Как только я сел на свободный стул, Мишка взгромоздился ко мне на колени.

На столе была почти пустая бутылка «Киндзмараули», несколько стаканов, тарелка с сыром и плетеная корзинка для фруктов. В ней еще оставался виноград. Темно-синие ягоды были покрыты бархатистым налетом. Я протянул руку и отщипнул одну виноградину. Сок у нее оказался удивительно сладким.

– Если бы энергия, – говорил в это время сидевший слева от меня длинноволосый молодой человек, – если бы энергия, которую ты в течение всей своей жизни затратил на поиски денег, пошла у тебя на что- нибудь другое, то, вероятно, в конце концов ты мог бы перевернуть землю.

Я как бы невзначай прислушался к его словам и вдруг подумал, что он говорит интересные вещи. Во всяком случае, я лично на эту проблему под таким углом раньше никогда не смотрел. Кто его знает, может, и правда, все мы давно были бы уже какими-нибудь там гениями. Если бы из-за бабок не грузились так конкретно, как, например, сейчас. Хотя, с другой стороны, расскажите про это Черномырдину. То-то, наверное, обхохочется, толстячок. Так или иначе, я стал внимательно слушать их разговор.

– А вот Ницше… – ответил второй, к которому, собственно, и обращался длинноволосый. – Философ… величайший, знаменитейший… громадного ума человек, говорит в своих сочинениях, будто фальшивые бумажки делать можно.

– Да ты хоть читал Ницше? – усмехнулся длинноволосый.

– Ну… Мне Дашенька говорила. А я теперь в таком положении, что хоть фальшивые бумажки делай… Послезавтра триста десять рублей платить… Сто тридцать уже достал…

Он запустил руку в карман пальто и вдруг лицо его изменилось.

– Деньги пропали! – еле слышно выдохнул он. – Потерял деньги!

Все с тревогой посмотрели на него. Он начал лихорадочно обшаривать свои карманы. Лицо его стало белым как полотно. Мне даже показалось, что на глазах у него заблестели слезы.

– Где деньги? – бормотал он. – Куда они пропали?

Все сидевшие за столом застыли в напряженном ожидании. Даже я начал волноваться. Хотя, казалось бы, мне-то что? Я этого мужика видел первый раз в своей жизни.

– Вот они! – наконец радостно закричал он. – За подкладкой… Даже в пот ударило…

Все облегченно вздохнули и переглянулись друг с другом. На минуту за столом воцарилась полная тишина. Стало слышно как в кустах чирикают птицы. Длинноволосый взял со стола свой пустой стакан и неопределенно повертел его в воздухе. Неожиданно из дома донесся звук настраиваемой электрогитары. «Странно, – подумал я. – Они даже зачем-то усилитель с собой притащили».