– А почему я должен интересоваться?

– Но ведь она ваша девушка.

В его голосе послышались вопросительные интонации.

– Разумеется, она моя девушка… Но… почему я должен…

Я никак не мог сообразить, что бы ему еще сказать. По утрам вообще плохо соображаю.

– Ее поведение, вы знаете, – он неожиданно перешел на шепот. – Я вам давно хотел сказать, но до сих пор находил это не совсем удобным.

– Что с ее поведением?

– Ну, – он сделал большие глаза. – Вы меня понимаете? И ваша безучастность…

Он трагически развел руками.

– Давайте поговорим в другой раз, – сказал я. – Мне надо собираться.

– Да ведь как раз об этом я и хотел вам сказать, – возбужденно зашипел Дима. – Сын синьора Лоренцо тоже приглашен на пикник.

– Да кто такой этот сын синьора Лоренцо?

– Как? Вы что, вообще ничего не знаете?

– А что я, по-вашему, должен знать?

Лицо у Димы стало таким растерянным, как будто его кто-то жестоко обидел.

– Ну как же? Маттео Кавальканти, сын министра финансов. После того приема в доме его отца мы все ездили к нему на виллу в Ливорно… Кроме вас, к сожалению.

– У него что, с отцом разные виллы?

– Такие люди могут себе позволить.

– Ну и что?

– Да как, что?!! Они же с тех пор неразлучны!

– Кто?

– Марина и синьор Маттео.

– Рад за них, – сказал я после небольшой паузы. – Она давно жаловалась, что никак не может найти родственную душу. Вот, видимо, наконец нашла.

– Но… речь идет не об одной родственности душ… Должен вам сказать, что тогда на яхте в Ливорно они надолго уединились в капитанской каюте. Надолго! Вы понимаете? Это все видели. Такое поведение, знаете ли… И на следующий день он возил ее смотреть свои конюшни…

– Все правильно. Она просто обожает лошадей. А, скажите… Сергей тоже все это видел?

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить! Вы ведь очевидно заметили, что с ним в последнее время происходит нечто странное. Он ведет себя совершенно неадекватно. У него все признаки глубокой депрессии, если хотите.

– Да? – я постарался сделать недоумевающее лицо. – Что это вдруг с ним такое приключилось?

В следующее мгновение мне пришло в голову, что я могу перестараться. Если я буду разыгрывать из себя полного идиота, этот стукач обязательно что-нибудь заподозрит.

– Может, его угнетает незнакомая обстановка? Может быть, он беспокоится о предстоящем браке с этой… итальянкой… – я на секунду замялся. – Он ведь все-таки еще очень молодой человек. Вспомните себя в его возрасте. Вам сейчас сколько лет?

– Мне? – он вытаращил на меня глаза, очевидно с трудом понимая в какую сторону двинулся наш разговор.

Однако не так-то легко было сбить его с толку.

– При чем здесь я? – опомнился он. – И возраст Сергея здесь абсолютно ни при чем. Проблема заключается в вас.

– Во мне?!! – вот тут уже я не слабо удивился. – А я-то здесь при чем?

У нас начался вечер вопросов и ответов. Впрочем, на часах было девять утра. Так что мы немного поторопились.

Тем не менее, разойтись теперь просто так было бы уже глупо. Мне самому стало интересно, почему он ко мне прицепился.

– Мы считаем, что Сережа переживает исключительно из-за вас.

Этот Дима даже не заметил как перешел во множественное число.

– Из-за меня, – повторил я, стараясь быть ироничным.

– Разумеется из-за вас. Наверняка, он чувствует огромную ответственность за то, что пригласил вас в Италию с собой, а ваша девушка здесь повела себя… мягко сказать… вызывающим образом. Вы совершенно верно заметили, что он еще очень молод, а идеалы дружбы в таком возрасте… вы меня понимаете? Скорее всего, он переживает из-за того что стал невольной причиной разлада ваших взаимоотношений.

– Наших взаимоотношений, – как эхо откликнулся я.

– Очевидно, он понимает, что не в силах помочь вам в этой ситуации и склонен винить во всем одного себя.

«Кого же еще ему винить?» – успел я подумать.

– И в этом свете ваше поведение… вы меня, конечно, извините… оно выглядит по меньшей мере странным…

– В каком смысле? – я сделал сочувствующее лицо.

Такие лица, как мне показалось в тот момент, бывают у людей, которые хотят помочь, но пока еще не знают как именно.

Дима, судя по всему, таких людей не встречал.

– Я ведь с вами серьезно говорю.

– Простите, – сказал я и сделал нормальное лицо.

– Ваша безучастность… – продолжал он. – Коротко говоря… все немного шокированы… Вам как будто нет никакого дела…

– Ну почему же, – протянул я. – Мне как раз есть. Я, в общем, как раз собирался… на эту тему поговорить…

– С Мариной? – в его голосе зазвучала надежда.

– Ну… и с Мариной тоже…

– Вы постарайтесь во всем разобраться побыстрей. Дело в том, что это очень мешает…

– Чему? – я снова сделал идиотское лицо.

– Ну… вы меня понимаете… Павел Петрович начал нервничать…

– Это он вас просил поговорить со мной?

Такой вопрос, конечно, задавать было просто жестоко.

– Да нет… с чего вы взяли… Меня самого очень волнует то, что Сергей… в последнее время… ну, вы меня понимаете.

– Я вас понимаю, – сказал я. – Передайте Павлу Петровичу, что наш разговор состоялся, что я принял информацию к сведению, и Марина больше не будет так себя вести.

Я взял со стола кофейник и решительно отодвинул итальянского Диму в сторону. Пусть думает, что он меня оскорбил.

Когда я увидел невесту нашего Сережи, мне стало так жаль ее, что я вынужден был отвернуться. Иначе кто-нибудь заметил бы гримасу сострадания на моем лице. Теперь я понял, почему Марина не ответила на мой вопрос о ее внешности. Может быть, конечно, ей не стоило напевать так жизнерадостно, когда я об этом спросил, но, в принципе, основания для веселья у нее были.

Бедная девочка одновременно походила на жабу и обезьяну. Если смотреть на нее в профиль, то выступающая нижняя челюсть и удивительно толстые губы делали ее похожей на шимпанзе. А как только она поворачивалась к тебе лицом, нельзя было избавиться от ощущения, что на тебя из-под толстых век смотрит большая болотная лягушка. Мне в детстве, конечно, нравилась эта история про стрелу и про заколдованную царевну, однако, глядя на будущую супругу Сережи, очень трудно было подавить мгновенное чувство брезгливой жалости. Сросшиеся густые брови и вполне оформившиеся усы довершали эту картину Апокалипсиса.

Остальные как-то не обращали на нее особенного внимания, но мне с непривычки было трудновато не