— Бросила, — согласилась она. — Но я теперь уже не очень-то переживаю насчет здорового образа жизни. Глядишь, успокоюсь немного. Там, в холле, стоял автомат.
Тень натянул джинсы и майку и вышел, босой, в холл. Ночной портье, средних лет мужчина, сидел за стойкой и читал роман Джона Гришема. Тень купил в автомате пачку «Вирджинии слимс». И попросил у портье коробку спичек.
— Вы в номере для некурящих, — сказал портье. — Так что будьте добры, открывайте окно, когда курите. — Он протянул Тени спичечный коробок и пластмассовую пепельницу с логотипом мотеля «Америка».
— Будет сделано, — кивнул Тень.
Он вернулся в комнату. Лора успела лечь на спину, прямо поверх скомканного покрывала. Тень открыл окно и отдал ей сигареты и спички. Пальцы у нее были холодные. Она чиркнула спичкой, и он увидел, что ногти, которые обычно были у нее в безукоризненном состоянии, облуплены и обломаны, и под ними — грязь.
Лора прикурила, затянулась и задула спичку. Потом затянулась еще раз.
— Ничего не чувствую, — сказала она. — Наверное, зря я это.
— Мне очень жаль, — сказал Тень.
— Мне тоже, — ответила Лора.
Когда она затягивалась, огонек разгорался, и он видел ее лицо.
— Значит, — сказала она, — тебя все-таки выпустили.
— Да.
Огонек из темно-красного стал оранжевым.
— Спасибо тебе еще раз. Не стоило тебя во все это впутывать.
— Брось ты, — сказал он. — Это был мой выбор. Вполне мог отказаться.
Интересно, подумал он, а почему ты ее совсем не боишься? Только что сон про музей напугал тебя до смерти, а вот ходячий труп — ничуть не беспокоит.
— Ага, — подхватила она. — Мог, конечно. Дубина ты моя стоеросовая.
Дым вился у ее лица. В тусклом свете сигареты она казалась ему очень красивой.
— Хочешь узнать, что было у нас с Робби?
— В общем, да.
Она затушила сигарету в пепельнице.
— Ты был в тюрьме, — начала она. — А мне нужно было хоть с кем-то поговорить. Нужна была жилетка, в которую я могла выплакаться. Тебя же не было. А мне было плохо.
— Извини. — Тень обратил внимание, что с голосом у нее что-то не так, вот только неясно, что именно.
— Да ладно. Ну, началось все с малого — кофе вместе попить. Поговорить о том, что мы устроим, когда ты выйдешь. Как будет здорово, когда ты вернешься. Ты же знаешь, ты ему нравился, по-настоящему. Ему хотелось, чтобы ты снова устроился к нему на работу.
— Я знаю.
— А потом Одри уехала на неделю в гости к сестре. Было это через год, нет, через тринадцать месяцев после того, как тебя посадили. — Голос у нее был абсолютно ровным, лишенным всякого выражения; каждое слово — глухое и плоское, будто камушки падают в глубокий колодец, один за другим. — Робби зашел в гости. И мы напились. И трахнулись на полу в спальне. Классно было. Просто здорово.
— Вот об этом ты мне лучше не рассказывай.
— Правда? Ну, извини. Когда умираешь, все становится без разницы. Ну, понимаешь, вроде как фотографии смотришь. И, в общем, как-то все равно.
— Мне не все равно.
Лора прикурила еще одну сигарету. Движения у нее были быстрые и отточенные, никакой скованности. Тень даже на мгновение засомневался, — а мертвая ли она на самом деле. Вдруг это какой-то сложносочиненный фокус.
— Ну да, — продолжила она. — Понятно. В общем, начался у нас с ним роман — хотя мы его так и не называли, мы вообще это никак не называли — и длился он почти два года.
— Ты собиралась от меня уйти? К нему?
— Это еще зачем? Ты — мишка мой здоровенный. Ты — мой бобик. Ты меня так выручил. Я все три года тебя ждала. Я тебя люблю.
Фраза
— А что произошло той ночью?
— Это когда я погибла?
— Да.
— Ну, мы с Робби собирались обсудить вечеринку, которую устроим по случаю твоего возвращения. Такая классная была задумка. И я ему сказала: все, хватит. Совсем хватит. Ты вернешься, и по-другому быть никак не может.
— М-да. И на том спасибо.
— Не за что, милый, — по лицу у нее пробежала тень улыбки. — В общем, мы опять выпили, расчувствовались. Так здорово было. Такая дурка на нас напала. Я была пьяная в драбадан. А он нет, не очень. Ему еще машину надо было вести. Мы ехали домой, и тут я заявила, что на прощанье сделаю ему минет, с большим и светлым чувством, а потом расстегнула ему брюки и сделала минет.
— Зря ты это.
— И не говори. Нечаянно плечом переключила передачу на нейтралку, он попытался меня оттолкнуть, включить передачу и выжать сцепление, но машину уже повело, и тут раздался сильный хруст, и я помню, что мир вокруг начал кружиться и вертеться, и я подумала: сейчас я умру. И — полное спокойствие. Это я точно помню. Вообще никакого страха. А после я уже ничего не помню.
Потянуло чем-то вроде паленой пластмассы. Да это же фильтр у нее горит, понял Тень. Лора, судя по всему, ничего не замечала.
— А здесь ты что делаешь, Лора?
— А что, жена не имеет права зайти проведать мужа?
— Ты умерла. Сегодня днем я был у тебя на похоронах.
— Ага. — Она кивнула и уставилась перед собой в пустоту. Тень встал, подошел к ней, вынул у нее из пальцев крохотный окурок и выбросил его в окно.
— И что?
Она попыталась встретиться с ним взглядом.
— Не то чтобы я много нового узнала по сравнению с тем, что знала, пока была живая. А большую часть из того, что узнала, словами не выскажешь.
— Когда человек умирает, он, как правило, остается лежать в могиле, — сказал Тень.
— Правда? Ты действительно так считаешь, бобик? Я раньше тоже так думала. А теперь уже не слишком в этом уверена. Хотя… — она выбралась из постели и подошла к окну. Ее лицо при свете неоновой вывески было таким же красивым, как раньше. Лицо женщины, ради которой он отправился в тюрьму.
Сердце у него болело так, словно кто-то стиснул его в кулаке и давит, давит…
— Лора…
Она даже не посмотрела на него.
— Ты впутался в очень скверную историю, Тень. И влипнешь ты по самое не хочу, если хоть кто- нибудь не возьмется за тобой присматривать. Я буду за тобой присматривать, Тень. И — спасибо тебе за подарок.
— Какой подарок?
Она потянулась к карману блузки и вынула золотую монету, ту самую, которую он сегодня днем бросил ей в могилу. На монету налипла земля.
— Наверное, лучше подвесить ее на цепочку. Очень мило с твоей стороны.
— Всегда пожалуйста.
И тут она повернулась и посмотрела ему прямо в лицо — глазами, которые, казалось, одновременно
