он нуждался.
— Благодарю, Елена Сергеевна, если можно, чашку крепкого кофе, а то я с ног валюсь от усталости. Простите за мой вид, но мне снова не удалось забежать домой, чтобы привести себя в порядок. Сейчас на бегу заскочу в какую-нибудь цирюльню, чтобы меня хотя бы побрили.
— А почему на бегу? У вас какое-то срочное дело?
— Архисрочное! — Легонтов с наслаждением проглотил кусок сыра и продолжил: — Нам удалось разыскать этого Штайнера, в руках которого патенты на военные изобретения Крюднера.
— Невероятно! Ведь прошли всего сутки с тех пор, как вы отправились на поиски!
— Сутки — это очень много. Так вот, этот господин пока в Москве и все еще пребывает под именем Штайнера. Но паспорт с иной фамилией может появиться у него в любой момент, это дело не хитрое, тем более, похоже, что он собрался на родину в Германию. Видимо, намерен заодно переправить многострадальные патенты Крюднера в свой фатерлянд.
— Значит, нам необходимо предпринять шаги к тому, чтобы немедленно лишить его незаконно полученных патентов!
— Идея феноменальная, — на усталом лице Легонтова появилась улыбка. — Но как на практике вы собираетесь лишить Штайнера патентов? Устроить налет на его жилище?
— Что делать, я не вижу другого выхода, кроме криминального, чтобы исполнить свой святой долг. Хотя, как представишь эту акцию, так сказать, в практическом ключе, — весь мой пафос тут же улетучился, и я не смогла не рассмеяться. — Хороша я буду в качестве налетчицы! Опыта-то у меня никакого…
Легонтов тоже от души расхохотался (видимо, вообразил меня в качестве главаря шайки налетчиков) и заметил, что когда-нибудь я его сведу-таки в могилу.
— Елена Сергеевна, дух здорового авантюризма вас, без сомнения, весьма украшает, но будем оценивать ситуацию трезво. Штайнер завтра выезжает в Берлин. Сведения достоверные, я сам стоял у него за спиной в билетной кассе. Не думаю, что до отъезда он оставит документы без присмотра, чтобы предоставить нам возможность их украсть…
— Это он украл документы, а мы их всего лишь возвращаем!
— Согласен. Но как вы понимаете, налет на его квартиру — это из области фантазий, разве что форточная кража, хотя и это дело весьма скользкое. Во всех смыслах — и в прямом и в переносном. К тому же, нет никаких гарантий, что документы находятся у него дома и лежат на видном месте. А вот путешествуя на поезде, он непременно вынужден будет упаковать их в свой багаж. Если, конечно, с бумагами не поедет специальный курьер. Но велика вероятность того, что Штайнер везет их сам — мне показалось, что он пока не чует особой опасности…
— Он ведь даже не знает, что Лидия уже у нас и все рассказала!
— Об этом он, возможно, и догадывается, но полагает, что сутки-другие у него в запасе еще есть, даже если полиция уже ищет некоего господина, желавшего приобрести у покойного Крюднера патенты на изобретения и, кроме того, позволившего себе неизвестно зачем при встрече с госпожой Хорватовой изображать Франца Крюднера. Нерасторопность нашей полиции всем хорошо известна — энергичный человек успеет совершить не одно преступление и скрыться, прежде чем в кабинете высокого полицейского начальника подпишут ордер на его арест.
— А кстати, как вам удалось так быстро найти этого Штайнера?
— Прежде всего, через клуб.
— Через клуб?
— Через московский Немецкий клуб. Или Бюргерклуб, как именуют его в немецком землячестве.
— Неужели в Москве существует и такое заведение?
— А почему бы и нет? Нужно же московским немцам где-то встречаться за кружкой пива или за шахматной доской — кому что по вкусу. Клуб основан еще в 1819 году и существует без малого чуть не сотню лет. Замечательное заведение. Ничем не хуже Английского клуба, а в чем-то даже и превосходнее, хотя и не столь престижно. Что особенно ценно — клуб заботится о своих, помогает немцам, попавшим в беду, выплачивает пенсии вдовам…
— Чьим вдовам?
— Вдовам членов клуба. Если почивший господин успел на момент смерти просостоять членом Немецкого клуба не менее пяти лет, его вдова может рассчитывать на пожизненную пенсию из клубной кассы. Вот так-то!
— Александр Матвеевич, неужели вы в этот клуб вхожи? Вы-то ведь не немец.
— Да уж, к моим многочисленным недостаткам можно присовокупить еще и этот. Не немец, хоть лоб себе разбей, все равно — не немец.
— Так что же мы теперь будем делать? Да, мы знаем, что бумаги у Штайнера и он повезет их в Германию. Нападем на Штайнера на вокзале и отнимем чемодан?
— Ах, Елена Сергеевна, Елена Сергеевна, ну откуда у вас такие мелко уголовные наклонности? Дело по изъятию чемодана кончится в полицейском участке, и нам никто не поверит, если мы объявим себя спасителями отечества, а не мелкими жуликами.
— Но ведь уже завтра — завтра! — этот чертов Штайнер отправится в Берлин, и важные открытия навсегда покинут Россию и будут отныне служить германской военной мощи!
— Остается единственный выход — поехать в одном поезде со Штайнером и попытаться незаметно обыскать его багаж. Документация на изобретения обычно немалого объема, она в каком-нибудь вместительном портфеле или папке, а не в бумажнике на груди у добычливого агента. Вряд ли по поезду он будет всюду таскать портфель с собой, чтобы не привлечь к себе внимание.
— Голубчик, а куда — всюду? — по природной въедливости поинтересовалась я. — Если он ответственный человек (а я подозреваю, что агенты германской разведки — люди ответственные), он не оставит свое купе без присмотра и будет там сидеть, не выходя, до самого Берлина. Тем более что в купе первого класса есть туалет и умывальник, а возможностью посетить вагон-ресторан или выйти на перрон во время стоянки поезда, чтобы размять ноги, он может и пренебречь во имя своей важной миссии.
— Что ж, мне придется его как-нибудь выманить…
— Знаете что, Александр Матвеевич, выманивать Штайнера из купе буду я! Поеду в Берлин в этом же поезде вместе с вами. Займемся ловлей агента на живца.
— Елена Сергеевна, это слишком опасно! Мне не хотелось бы подвергать вас риску. Михаил Павлович знает, что вы собрались в Берлин?
— Нет, если только в Петербурге у него не открылся дар ясновидения. Мне и самой эта идея только что пришла в голову, как вы понимаете.
— Боюсь, он будет недоволен…
Замечание Легонтова было отчасти справедливым, но когда речь идет о таких серьезных вещах, как интересы России, мелкой супружеской стычкой, которая потенциально меня ожидала, можно и пренебречь.
— Я очень высоко ставлю мнение моего мужа по любому вопросу, но сейчас… Даже если Михаил Павлович примчится из Петербурга обратно в Москву и громко крича уляжется на рельсы Брестской дороги, я все равно уеду берлинским поездом и, желательно, в одном вагоне со Штайнером.
— Вы жестокая женщина! Мне казалось, вы лучше относитесь к своему супругу, — усмехнулся Легонтов.
— Я отношусь к нему как нельзя лучше и, наверное, буду рыдать в вагоне навзрыд, когда поезд переедет Михаила, преграждающего путь паровозу. А теперь давайте серьезно. Я не вижу особого риска в том, чтобы попытаться в вагоне поезда завязать знакомство с неким господином Штайнером, чтобы выманить его из купе. Кокетничать с мужчиной — дело уголовно ненаказуемое! Только вы мне его заранее покажите, а то я без бинтов его никогда не видела и, боюсь, не узнаю. Паспорт для заграничной поездки у
