Тут же его охватило безошибочное «мертвое» чувство, вызванное полной блокировкой всех звуков при попадании в такую зону. Голос Компьютера, теперь странно безжизненный и зловещий, сказал ему:

— Теперь нас никто не услышит. Говори, что ты хотел сообщить мне.

Элвин бросил взгляд на робота: тот не сдвинулся с места. Возможно, робот ничего не подозревал, и Элвин совершенно ошибался, воображая, что у того есть собственные замыслы. Он, может быть, последовал за ним в Диаспар как верный, доверчивый слуга, и тогда действия Элвина выглядели как проявление недоверия и неблагодарности.

— Ты слышал, как я повстречал этого робота, — начал Элвин.

— Он может обладать бесценными сведениями о прошлом, вплоть до тех времен, когда знакомый нам город еще не существовал. Не исключено, что он в состоянии рассказать нам о других мирах, помимо Земли, ибо сопровождал Учителя в его странствиях. К несчастью, речевые схемы робота заблокированы. Я не знаю, насколько эффективна эта блокировка, но хочу попросить тебя снять ее.

Его голос звучал мертво и пусто в зоне молчания: все слова поглощались, не давая отзвуков. В этой невидимой, лишенной резонанса сфере он ждал, пока его просьба будет исполнена или отвергнута.

— Твое обращение включает две проблемы, — ответил Компьютер. — Одна из них моральная, другая — техническая. Этот робот был создан, чтобы повиноваться командам определенного человека. Какое право имею я отменить их, даже если это в моих силах?

Элвин ждал подобного вопроса и заготовил на него сразу несколько ответов.

— Мы не знаем, в чем именно заключался запрет Учителя, — возразил он. — Если ты можешь общаться с роботом, то тебе, вероятно. удастся убедить его, что обстоятельства изменились, и необходимость в молчании отпала.

Этот подход был, конечно, очевиден. Элвин и сам пытался прибегнуть к нему, но надеялся, что безграничные умственные ресурсы Центрального Компьютера позволят тому добиться большего успеха.

— Это полностью определяется природой блокировки, — последовал ответ. — Можно установить такой блок, что возня с ним сотрет все содержимое ячеек памяти. Впрочем, я не думаю, чтоб Учитель обладал достаточным опытом для такой операции, требующей специальных методов. Я спрошу у твоей машины, есть ли в ее блоках памяти стирающий контур.

— Но ведь может случиться и так, — воскликнул Элвин, внезапно встревожившись, — что стирание памяти произойдет просто от самого вопроса о таком контуре?

— Для подобных случаев имеется стандартная процедура, которой я и последую. Я буду давать вторичные команды, указывая машине, что мой вопрос следует игнорировать при возникновении такой ситуации. Подобным методом ее можно будет втянуть в логический парадокс, так что независимо от того, ответит ли она мне или промолчит — все равно ей придется нарушить инструкции. В аналогичных случаях все роботы в целях самозащиты поступают одинаково. Они сбрасывают свои входные контуры и ведут себя так, словно никакого вопроса им никто не задавал.

Элвин был не рад, что затронул эту тему, и после некоторой внутренней борьбы решил принять ту же тактику — сделать вид, что он не задавал никакого вопроса. Во всяком случае, он был уверен хотя бы в том, что Центральный Компьютер вполне готов справиться со всеми ловушками, которые могли быть расставлены в блоках памяти робота. Элвин совсем не желал, чтобы машина превратилась в груду хлама; тогда он с гораздо большей охотой вернул бы ее в Шалмирану со всеми нетронутыми секретами.

Со всем терпением, на которое он был способен, Элвин ждал окончания безмолвной, неощутимой встречи двух интеллектов. Это был контакт между двумя разумами, сотворенными человеческим гением в золотую эпоху его величайших достижений. Никто из ныне живущих не был в состоянии понять их полностью.

Спустя немало минут снова раздался глухой, безликий голос Центрального Компьютера.

— Я установил частичный контакт, — сказал он. — По крайней мере, я выяснил природу блокировки и догадываюсь о причине ее наложения. Разомкнуть ее можно лишь одним путем. Этот робот заговорит вновь не раньше, чем Великие сойдут на Землю.

— Но это же глупо! — запротестовал Элвин. — Второй приверженец Учителя тоже верил в них и пытался объяснить нам, на что они похожи. Большую часть времени он нес чепуху. Великие никогда не существовали и никогда не будут существовать.

Это казалось полным тупиком, и Элвин ощутил горькое, безысходное разочарование. Воля безумца, умершего миллиард лет назад, отсекала его от истины.

— Ты, возможно, прав, — сказал Центральный Компьютер, — утверждая, что Великие никогда не существовали. Но это не означает, что они никогда не будут существовать.

Последовало новое длительное безмолвие. Сознания обеих машин опять вступили в осторожный контакт, а Элвин раздумывал над смыслом услышанного. А затем, без всякого предупреждения, он оказался в Шалмиране.

Огромная черная чаша, пожирающая, не отражая, солнечный свет, ничуть не изменилась с того момента, когда Элвин ее покинул. Он стоял среди руин крепости, глядя на озеро, неподвижные воды которого указывали, что гигантский полип был теперь рассеянным облаком простейших организмов, а не объединенным разумным существом.

Робот все еще находился подле него, но Хилвара не было. Элвин не успел подумать, что бы все это значило, и пожалеть об отсутствии друга, ибо почти сразу началось нечто столь фантастическое, что все мысли вылетели у него из головы.

Небо начало раскалываться надвое. Узкий клин мрака протянулся от горизонта до зенита и стал медленно расширяться, словно ночь и хаос обрушились на мир. Клин неумолимо рос, пока не охватил четверть неба. Несмотря на все знание астрономии Элвин не мог отделаться от впечатления, что и он, и весь окружающий мир находятся под огромным голубым куполом — и некие неведомые силы разламывают теперь этот купол снаружи.

Затем клин перестал расширяться. Силы, создавшие его, взирали теперь на обнаруженную ими игрушечную вселенную, возможно, обсуждая между собой, заслуживает ли она их внимания. Под этим космическим взором Элвин не чувствовал страха и тревоги. Он знал, что оказался лицом к лицу с могуществом и мудростью, по отношению к которым человек может испытывать благоговение, но не ужас.

И вот они решили потратить несколько частиц Вечности на Землю и ее народы. И пришли через окно, пробитое ими в небе.

Искры небесной кузницы посыпались на Землю. Поток становился все гуще и гуще, пока не превратился в целый водопад огня, растекающийся по земле лужами жидкого света. И в ушах Элвина, словно благословение, зазвучали слова — впрочем, уже не нужные: «Великие пришли! « Огонь коснулся его, не обжигая. Он охватил все вокруг, заполняя огромную чашу Шалмираны золотым сиянием. Глядя в восторге на открывшееся ему зрелище, Элвин понял, что это не сплошной поток света, что он имеет форму и строение. Свет начал распадаться на отдельные образы, собираться в огненные вихри. Вихри эти все более и более стремительно вращались вокруг своей оси, центры их приподнялись, образуя колонны, внутри которых Элвин смог заметить загадочные, мимолетные фигуры. От этих сияющих идолов исходил слабый музыкальный напев, бесконечно далекий и завораживающе нежный.

«Великие пришли! „ И на этот раз последовал ответ. Услышав слова: «Слуги Учителя приветствуют вас. Мы ждали вашего прихода“, Элвин понял, что барьеры рухнули. И в тот же миг Шалмирана и необычайные пришельцы исчезли, и он вновь стоял в глубинах Диаспара перед Центральным Компьютером.

Все это было иллюзией, не более реальной, чем фантастический мир саг, в котором он провел так много часов своей юности. Но как она была создана, откуда возникли увиденные им удивительные