— Мы очень сожалеем и просим у тебя прощения, пока ты нас еще помнишь. Ты можешь не соглашаться с нашим приговором, но нам известно многое из того, что тебе недоступно. По крайней мере, таким образом мы избавим тебя от печали и сомнений.

Так ли это, подумал Элвин. Он сомневался, что когда-либо сможет примириться с обыденной жизнью Диаспара, даже убедив себя, что за стенами города нет ничего стоящего. Впрочем, он и не собирался проверять это в действительности.

— Когда вы хотите подвергнуть меня этой… обработке? — спросил он.

— Немедленно. Мы уже готовы. Раскрой мне твое сознание, как раньше, и ты позабудешь обо всем.

Элвин долго молчал. Потом он тихо сказал:

— Я хотел бы попрощаться с Хилваром.

Серанис кивнула.

— Понимаю. Я оставлю вас и вернусь, когда ты будешь готов.

Она прошла к лестнице, ведущей внутрь дома, и они остались на крыше одни.

Элвин не сразу заговорил с другом; он чувствовал глубокую печаль и в то же время непоколебимую решимость не допустить крушения всех своих надежд. Он еще раз бросил взгляд на деревню, в которой было так хорошо, и которую он никогда больше не увидит, если те, кто стоят за Серанис, добьются своего. Глайдер все еще находился под одним из раскидистых деревьев, и робот терпеливо ждал, паря в воздухе. Вокруг собралось несколько детей, чтобы рассмотреть этого странного пришельца; из взрослых же им никто не интересовался.

— Хилвар, — сказал внезапно Элвин, — я очень сожалею обо всем этом.

— Я тоже, — ответил Хилвар дрогнувшим голосом. — Я надеялся, что ты сможешь остаться здесь.

— Считаешь ли ты, что Серанис поступает правильно?

— Не вини мою мать. Она делает лишь то, чего от нее требуют, — произнес Хилвар.

Хотя Элвин и не получил прямого ответа, у него не хватило духа повторить вопрос. Было бы нечестно подвергать верность друга такому испытанию.

— Тогда скажи мне вот что, — спросил он, — как могут твои соплеменники остановить меня, если я попытаюсь уйти с нетронутой памятью?

— Это нетрудно. Если ты попытаешься убежать, мы захватим контроль над твоим сознанием и заставим тебя вернуться.

Элвин ожидал чего-то в этом роде и не был обескуражен. Он хотел бы довериться Хилвару, явно потрясенному неизбежной перспективой расставания, но не рискнул поставить на карту свои планы. Очень тщательно, обдумав все мелочи, он избрал единственный путь, ведущий к Диаспару на подходящих для него условиях. Опасность заключалась лишь в следующем: если Серанис нарушила обещание и углубилась в его сознание, вся осторожная подготовка могла оказаться напрасной.

Он протянул руку Хилвару. Тот крепко сжал ее, не в силах говорить.

— Пойдем вниз, навстречу Серанис, — сказал Элвин. — Я бы хотел повидать еще кое-кого в селе перед уходом.

Хилвар молча следовал за ним в мирной прохладе дома, через вестибюль, к кольцу из цветного стекла, окружавшему здание. Серанис ждала их там, спокойная и решительная на вид. Она знала, что Элвин старается что-то скрыть от нее, и снова подумала о принятых предосторожностях. Подобно тому как человек поигрывает мускулами перед большим усилием, она перебрала команды принуждения, которые могли ей понадобиться.

— Ты готов, Элвин? — спросила она.

— Вполне готов, — ответил Элвин, и тон его голоса заставил Серанис пристально взглянуть на него.

— Тогда будет лучше, если ты отключишь свое сознание, как прежде. Ты ничего не почувствуешь до самого возвращения в Диаспар.

Элвин обернулся к Хилвару и быстро шепнул ему, так, чтобы Серанис не расслышала:

— До свидания, Хилвар. Не бойся — я вернусь.

Затем он снова обратился к Серанис.

— Я не обижаюсь на то, что ты пытаешься сделать, — сказал он. — Без сомнения, ты веришь, что так будет лучше; я же думаю, что ты ошибаешься. Диаспар и Лис не должны оставаться разделенными навечно: когда-нибудь они станут отчаянно нуждаться друг в друге. Поэтому я возвращаюсь домой со всем, что узнал — и я не думаю, что ты сможешь остановить меня.

Он более не медлил — и поступил правильно. Серанис не шевельнулась, но Элвин внезапно ощутил, как собственное тело ускользает из-под его контроля. Сила, отшвырнувшая его волю, была даже большей, чем он рассчитывал, и он понял, что много скрытых сознаний помогали Серанис. Беспомощно Элвин побрел обратно к дому, на один тягостный момент решив, что план провалился.

Затем грянула вспышка стали и хрусталя, и металлические руки стремительно сомкнулись на нем. Его тело отбивалось от них, как он и предвидел, но борьба была бесполезной. Земля ушла вниз, и он успел заметить Хилвара, окаменевшего от изумления, с глупой улыбкой на лице.

Робот нес его в четырех метрах над землей со скоростью, намного превышавшей скорость бегущего человека. Серанис мгновенно поняла его уловку и на время ослабила контроль; его усилия освободиться затихли. Но она еще не потерпела поражения, и вскоре произошло то, чего Элвин опасался, но сделал заранее все, чтобы оказать противодействие.

В его сознании теперь сражались две отдельные личности. Одна из них умоляла робота опустить его на землю. Подлинный же Элвин ждал, затаив дыхание и лишь слегка сопротивляясь силам, с которыми, как он знал, бороться невозможно. Он рисковал: нельзя было заранее предвидеть, подчинится ли его ненадежный союзник только что полученным сложнейшим приказам. Ни при каких обстоятельствах, сказал он роботу, ты не должен слушаться последующих команд, пока я не буду в безопасности в Диаспаре. Таков был приказ. Если он будет исполнен, то, значит, Элвин вывел свою судьбу из пределов человеческой досягаемости.

Машина без колебаний мчала его по тщательно обрисованному заранее пути. Второе «я» Элвина все еще сердито требовало выпустить его, но он знал, что уже находится в безопасности. И вскоре Серанис тоже поняла это, ибо силы в его мозгу прекратили враждовать друг с другом. И покой вновь снизошел на Элвина, как и на того странника, который много тысячелетий назад, привязанный к мачте своего корабля, услышал, как пение Сирен затухает в далях виноцветного моря.

Только оказавшись вновь в зале движущихся дорог, Элвин расслабился. Ведь сохранялась опасность, что люди Лиса могут остановить или даже повернуть вспять экипаж, в котором он ехал, и возвратить его, беспомощного, к исходной точке. Но его путь был повторением путешествия наружу и прошел без всяких происшествий: через сорок минут после бегства из Лиса Элвин стоял у Гробницы Ярлана Зея.

Там его ждали служители Совета в официальных черных костюмах, которых они не надевали веками. Элвина не удивило и не встревожило появление этого комитета по организации встречи. Он преодолел уже столько препятствий, что мог позволить себе не обращать серьезного внимания на новые. Покинув Диаспар, Элвин приобрел огромные знания, а с ними — уверенность, граничившую с высокомерием. Более того, у него теперь был могучий, хотя и непостоянный, союзник. Лучшие умы Лиса не смогли помешать его планам; он почему-то считал, что Диаспару также не удастся справиться с ним.

Для подобного мнения имелись разумные основания, но в немалой мере оно опирались на нечто иррациональное, а именно — на постепенно росшую в сознании Элвина веру в свою судьбу. Тайна его происхождения, успех в дотоле неслыханных деяниях, открывшиеся новые перспективы, ниспровержение всех препятствий