немцами. Мы одержали великую победу, ну и так далее.

Все это было встречено с типичным галльским темпераментом. Скоро весь дом был в нашем распоряжении.

«Что вы будете есть?» — спросил Марсель.

«Стейк», — ответил один из канадцев.

«А потом? У меня много всяких продуктов».

«Еще один стейк!»

Из кухни появилась мадам с двумя дочерьми и была нам представлена с соблюдением всех формальностей. Вскоре перед нами появились стейки, на которые мы набросились, так как были страшно голодны. Потом я пил ликер и курил хорошую сигару, которые поднесли нам любезные хозяева. Я смотрел на своих канадцев, ни одному из которых не было более 23 лет. Их юность и жизнерадостность полностью соответствовали этой приятной обстановке. Они уже беседовали с жителями Лувена. А мои мысли вернулись к утреннему бою с «мессерами». Я боялся, что Уолли погиб. Я молча поднял бокал в память о нем и о всех наших совместных боях с Люфтваффе.

Постепенно атмосфера становилась все более непринужденной. Вскоре мы уже пели хором с нашими бельгийскими друзьями. Внезапно двери распахнулись, и появились несколько жандармов во главе с сержантом. Их лица были очень суровыми. Сержант поинтересовался, что здесь происходит. Он услышал шум чуть ли не на другой стороне города. Марсель все объяснил и представил нас блюстителям закона. Высокий сержант снял тяжелую каску, сунул руку в карман и вытащил большой блокнот. Сначала мы подумали, что он намерен всех переписать, но вместо этого он извлек оттуда несколько банкнот и заказал выпивку для всех, провозгласив тост в честь Королевских ВВС.

Но пришло время покидать гостеприимное маленькое кафе. Мы погрузились в два джипа, чувствуя себя гораздо лучше, чем в тот момент, когда выезжали из Ле-Куло несколько часов назад. Когда мы проезжали по узким улочкам Лувена, лил сильный дождь. Второй джип проскочил мимо меня, повернул и замер под немыслимым углом, стоя на двух колесах. Сквозь залитое дождем ветровое стекло я увидел, что кто-то выпал из машины на дорогу прямо передо мной. Лихорадочно крутанув руль вправо, чтобы не наехать на человека, я потерял управление машиной. Джип влетел в канаву на обочине, подпрыгнул и с лязгом приземлился на другом краю, перевернувшись вверх колесами. К счастью, нас всех выбросило из машины, и мы шлепнулись в жирную, липкую грязь. Поэтому все закончилось сломанным пальцем, парой шишек и несколькими мелкими порезами. Мы снова поставили наш джип на колеса, но перед тем, как продолжить путешествие, я отдал строжайший приказ второму шоферу. Мы будем следовать друг за другом со скоростью не более 30 миль/час, и никто никого не будет обгонять. Рано утром мы благополучно прибыли в Ле-Куло. Там мы выдрали нашего врача из теплой постели, чтобы перевязать наши порезы и ушибы. «Раненых» перевязали и зашили под ободряющие крики более удачливых товарищей, но вскоре все умолкли. Я приказал отправляться по постелям, чтобы хоть немного поспать. Врач налил мне горячего кофе, и мы присели поговорить, когда все ушли.

«Плохая штука, потерять командира эскадрильи. Мы не сможем его заменить. Парни следовали за ним всюду. Что же могло случиться?»

«Трудно сказать, док, — ответил я. — В небе слишком много места, и плохо видно, после того как строй рассыпался. Я полагаю, его сбил „мессер“. Уолли всегда хотел всё ли ничего».

«В любом случае вечеринка пришлась очень кстати. Они сбросили напряжение, и теперь с ними все будет в порядке».

«Да. Я полагал, что добрая выпивка — это единственное лекарство для них. Спокойной ночи. Спасибо, что заштопали парней».

Я пошел по траве к своему фургону, разделся, выставил Салли с постели и заснул, едва упав на подушку.

После войны я узнал, что Уолли нашли мертвым в обломках «Спитфайра», который разбился недалеко от места боя.

Аэродром Ле-Куло был забит несколькими истребительными эскадрильями, и каждый раз нам приходилось долго рулить по узким дорожкам, чтобы выйти на ровную взлетную полосу. Поэтому мы совершенно не жалели, когда Билл сообщил, что нам придется перебазироваться на другой аэродром. Он попросил меня осмотреть новую базу как можно быстрее. Это оказался симпатичный зеленый лужок, который, как выяснилось, носит вполне подходящее название Грейв (кладбище).

Я смог сообщить Биллу, что аэродром вполне пригоден для полетов, хотя земля была довольно мягкой, вероятно, пропитавшись водой за осень. Эскадрильи перелетели туда, и мы начали готовиться к зиме. В это время Грейв оказался ближе к линии фронта, чем все остальные аэродромы, поэтому нам следовало рассредоточивать самолеты посильнее. Мы были совершенно уверены, что Люфтваффе не оставят без внимания новый аэродром прямо у себя под носом.

Как только мы прибыли в Грейв, Гарри Бродхерст позвонил Биллу и сказал, что мы с ним должны прибыть к 6 вечера в штаб группы в лучших мундирах. Нам предстояло встретить очередную Очень Важную Персону. Пока мы ехали по грязной дороге в Эйндховен, мы гадали, кто это может быть. Может быть, Эйзенхауэр. А может быть, Теддер, Монти или кто-то из высокопоставленных политиков. По дороге в обе стороны неслись нескончаемые потоки машин. Но в нескольких милях севернее Эйндховена что-то стряслось, потому что машины встали. Потом мы увидели несколько горящих грузовиков и машины, опрокинувшиеся в глубокую канаву, тянущуюся вдоль дороги. Мы знали, что эта дорога проходит по узкому коридору между Эйндховеном и Неймегеном, и она может находиться под огнем немецких батарей. Я выпрыгнул из машины и спросил водителя грузовика, стоящего впереди нас:

«Что там случилось? Дорогу обстреливают?»

«Так точно, сэр. Фрицы отлично пристрелялись и кладут снаряды прямо посреди дороги». — Некоторые красивые выражения я пропускаю.

Какое-то время мы сидели и смотрели, что творится впереди. Несколько грузовиков благополучно выскочили из капкана, хотя снаряды сыпались на дорогу непрерывно. Мы начали медленно продвигаться к голове колонны, обходя машины одну за другой. Наконец впереди показалась опасная зона, отмеченная сгоревшими и разбитыми автомобилями. Затем передний грузовик попытался рывком преодолеть ее, но получил прямое попадание 88-мм снарядом. Машину поволокло по булыжникам и бросило на стоящий у обочины тополь, после чего она задом съехала в кювет. Мы тяжело вздохнули и вернулись к своему джипу, усевшись на заднее сиденье.

«Ну что, шофер, нам нужно проскочить. Жми!» — приказал Билл.

Мы ринулись вперед.

«Быстрее!» — крикнул Билл.

«Еще быстрее!» — завопил я.

Мы хватались за что попало, так как машину возило из стороны в сторону на скользкой дороге. Чертовски обидно свернуть себе шею на пятый год войны! Но нам повезло. Мы проскочили смертельную ловушку, успев мельком увидеть санитаров, работающих в кювете. В полном молчании мы прибыли в Эйндховен. Сегодня мы воочию увидели опасности, подстерегающие наших товарищей на линии фронта.

Гарри Бродхерст и его штабные офицеры жили со всеми удобствами в сельском имении. Здесь мы обнаружили, что встречать придется не кого иного как самого короля. Нам выпала редкая возможность встретиться с Его Величеством в относительно неофициальной обстановке. Короля очень интересовал ход военных действий и, как бывший летчик, он задал много вопросов о немецких реактивных самолетах, которые недавно появились над полями боя в Западной Европе.

Вскоре после этого Билл на несколько дней улетел в Англию в краткосрочный отпуск и оставил меня командовать крылом. Я решил, что неплохо бы посмотреть, как живут летчики, и устроил инспекционный тур. Наши солдаты проявили незаурядную изобретательность, приспосабливаясь жить в самых неприглядных условиях. Многие сооружали импровизированные кухни, чтобы разнообразить армейские рационы. Пять лет войны так и не смогли переделать канадцев, они не привыкли к нашей простой и грубой пище. Все предложения Билла по усовершенствованию системы снабжения были отвергнуты, но канадцы не скрывали, что были бы только рады перейти на привычные свежее мясо, овощи, салаты, фруктовые соки, мороженое. Они считали, что британская ветчина и консервы просто невыносимы.