— удел слабых. Богатые нравственнее хотя бы потому, что могут позволить себе больше. Мы свободнее в поступках, поэтому больше понимаем. Так и передай своему Никиткину, понял?

— Легко! — довольно кивнул оппонент неведомого Никишкина.

— А ты, Макар, чего невеселый? Или водка тебе поперек горла встала от наших разговоров? — обратился хозяин застолья к одному из гостей, и по тому, как затихли прочие разговоры, человек это был не маленький.

— Да вот есть у меня мечта одна… несбыточная, наверное…

— Макарыч! — Лукич подтянул руку охотника вплотную к себе. — Запомни: на моей станции невозможного нет! Давай, выкладывай, что за грезы такие несбыточные у тебя, охотника с «московской пятеркой» за плечами?

Лицо Макара сделалось отстраненным. В палатке воцарилась настороженная тишина.

— Твоя правда, Лукич, дорогой… Стигмат, шилоклюв, упырь, демон, арахна — это все, конечно, хорошо. Но вот вичуха…

По палатке прокатился вздох разочарования. Птеродактили были неуязвимой добычей. Такой трофей не смог заполучить пока ни один член клуба.

Кирилл смотрел на этих людей с отчетливой неприязнью. Их коллекционное оружие, превосходно украшенное и дорогое до умопомрачения, конечно, изумляло. Но разве можно тратить столько времени и средств на его приобретение, чтобы потом использовать для глупой забавы? Можно ли заниматься соревнованиями и мериться трофеями, когда подавляющее большинство людей в метро недоедает? Болеет? Не имеет безопасного ночлега? В руках этих мужчин была сосредоточена колоссальная власть, но растрачивали они ее по пустякам, на удовлетворение собственных капризов, не считаясь больше ни с чем.

И вдруг у Зорина перехватило дыхание, а кровь прилила к голове: спиной к нему сидел бритоголовый мужчина в сером костюме, и этот затылок юноша узнал бы из сотен подобных. Гостем Лукича был Федор Сомов собственной персоной! И то, что Сомов был в этой компании, судя по всему, абсолютно своим, стало особенно неприятным открытием. Люди на Красной ветке, доверившие ему свои жизни, ждали, что он честен, что он настоящий коммунист!

— Ирина, Ирина… Неужели и ты здесь? — Зорин шепотом произнес это имя и тут же увидел ее в сопровождении двух автоматчиков.

Но в груди ничего не дрогнуло. Как будто чужой человек, незнакомая, совершенно другая женщина, стуча каблучками, вошла в палатку, засмеялась в ответ на приветственные возгласы мужчин и присела на краешек стула рядом с Сомовым. Перекинутая через локоть пушистая жилетка и длинные русые пряди, туго собранные в конский хвост, поймали свет, загоревшись золотистым бликом. Но маятник бедер Лыковой, обтянутый синими джинсами, больше не завлекал, не кружил голову, не пробуждал желания.

«Как обрубило», — подумал про себя Зорин и отвернулся.

«Шикуешь, товарищ Сомов? — мрачно думал Лыков, разглядывая свиту красного босса. — Народное добро разбазариваешь? Нехорошо, Федор Иванович, нехорошо!»

А посмотреть, действительно, было на что. Чету Сомовых сопровождало пятеро автоматчиков, причем не абы каких голожопых красноармейцев в прохудившихся бушлатах и поношенной кирзе, — телохранители высокого начальника больше всего напоминали довоенный спецназ. Бронежилеты, каски, берцы, разгрузки, камуфляж — все новое, будто только что со склада. Сам Федор, не жаловавший китель и на родной станции, вырядился в строгий деловой костюм нейтрального серого цвета.

«Серьезных денег пиджачок стоит, — Анатолий на глаз определил цену нескромного одеяния новоявленного лидера. — Раньше, если я не ошибаюсь, ты предпочитал заштопанную во всех местах джинсу и свитера доисторической вязки. Головокружение от успехов, да, товарищ Сомов? Это пройдет, уже очень скоро».

Лыков нетерпеливо выглядывал Ирину, но из того укромного уголка, где он укрылся от любопытных глаз, увидеть дочку никак не получалось.

«Иришка, ну где же ты? Порадуй родительский взор!»

Словно бы в ответ на его безмолвный призыв, молодая супруга товарища Сомова появилась в «кадре». Мелькнула на несколько коротких секунд и вновь пропала из вида.

Лыков в сердцах чертыхнулся — слишком короткой выдалась встреча, рассмотреть ничего не удалось.

Выждав пару минут, он выбрался из своего наблюдательного пункта, оборудованного в гнусной хибарке метр на два, так называемое койко-место для самых необеспеченных челноков, путешествующих по Золотому кольцу Ганзы. Ночлежка обошлась ему в три патрона, но из минимальных шести часов, которые пришлось оплатить, она понадобилась всего-то на полчаса.

«Чертовы ганзейцы! Обещали обеспечить до конца жизни и обеспечили… жалким двухразовым пайком и ежемесячной подачкой, гордо именуемой „пенсия за заслуги перед народом“. Чтоб вы сами жили на такую пенсию!»

Анатолий Тимофеевич не привык считать патроны и экономить. Угнетала даже не бедность, а унижение на старости лет…

«Хватит! — зло оборвал себя Лыков. — Распустил нюни, старый дурень! Есть только один способ покончить с нищетой — вернуть украденную подлым врагом власть».

Покинув вонючую дыру, Анатолий огляделся в поисках новоприбывших коммунистов и сразу заметил одного из «спецназовцев», прогуливающегося в компании местных вояк. Судя по всему, это были самые настоящие боевики из Бандитского треугольника. Они что-то оживленно обсуждали, и Лыкову очень хотелось услышать подробности, однако приближаться он из благоразумия не решился. Если вдруг появится Сомов и они столкнутся нос к носу, Федор может узнать недавнего руководителя Севера ветки даже в наряде бомжа, а это в планы отставного начстанции никак не входило.

«Да и черт с ним, с вояками этими! Главное — поговорить с Ириной, все остальное — необязательные бонусы. Где же ты, дочка?» — вновь повторил про себя Лыков. Ему очень хотелось поскорее избавиться от бомжацкого «прикида», хоть тот и отлично зарекомендовал себя в качестве маскировки. Но что поделаешь, дело, как и искусство преображения, требует жертв…