скрывшихся в щели. Возле заглушенной мотодрезины тоже был слышен уютный шорох и писк. Значит, можно убрать палец с курка и закурить. Человек достал из кармана кисет с табаком и мятую страницу, вырванную из старого журнала. Бумага выцвела от времени, а пролитый некогда чай размыл весь текст. Только на краю листа сохранилась строка с датой — 23 марта 2011. Комиссар задумался и невольно попытался вспомнить: что делал в этот день, больше двадцати лет назад. Кажется, еще в школе учился. Хотя, может, уже в институте первый курс заканчивал. Молодой был. Девушкам нравился. До войны оставалось не так много…

Воспоминания смутным клубком валялись на задворках памяти. Слишком долго он их туда загонял, боясь сойти с ума от отчаяния и безнадежности. Чтобы выжить в новом мире, пришлось стереть из памяти старый. Комиссар хорошо помнил день, когда атомное пламя превратило город наверху в безжизненные руины. Он мог вспомнить множество событий после. А вот что было до… Мужчина поморщился, отгоняя ненужную ностальгию, и оторвал от страницы клочок с датой. Руки привычными движениями насыпали на бумагу табак из кисета и скрутили в трубочку. Щелкнула масляная зажигалка. Тусклый огонек осветил небритое лицо. Прогорклый дым наполнил легкие.

Пока комиссар курил, двое его подчиненных коротали время, обсуждая очередную историю из жизни караванщиков.

— Давай, не томи! Че дальше было-то? — громким шепотом спросил боец в замасленном ватнике у своего соседа. Из-за недельной щетины на лицах и почти одинаковой одежды напарники походили друг на друга, как братья-близнецы, отличаясь только наличием шапки-ушанки у рассказчика. Из-за кокарды с серпом и молотом головной убор был предметом особой гордости владельца. Комиссар недовольно покосился на возмутителей тишины, но промолчал.

Тем временем рассказчик выразительно покачал головой, отчего серп и молот на шапке тускло блеснули, а затем продолжил:

— Так вот… Слышат они скрежет какой-то. Вроде как дрезина едет. Даже стук колес доносится, а вот двигателя не слышно. Хоть ты тресни. Ну, ясное дело, ребята струхнули. Стали фонарем махать, авось заметят да притормозят. А стук все громче. Приближается, значит. Потом еще свист появился. Противный такой. Вдруг, раз… — на этом месте рассказчик выразительно взмахнул руками, стараясь придать убедительности своим словам, отчего потерял равновесие и едва не свалился с дрезины. Однако ему удалось удержаться, ухватившись за приваренный рядом пулемет. Приняв прежнюю позу и поправив драгоценную шапку, он продолжил: — Вдруг раз, значит, свет за поворотом показался. Не раздолбанный фонарь какой-то, а реально, прямо два прожектора. Прикинь! Мужики от этого уже конкретно на очко подсели. Еще бы, такая хрень на тебя несется и тормозить не думает. Короче, стали они по-быстрому барахло с путей в сторону откидывать. А эта штука все ближе! Свистит, грохочет и светится так, словно тебя харей в лампу пихают. Кидают они кидают, а эта дрянь все быстрее на них несется. Короче, еле успели отскочить. Знаешь, че это было? — мужчина в шапке прервался на театральную паузу.

Его собеседник даже привстал с сиденья, словно боялся прослушать ответ.

— Поезд! — мужчина выразительно ткнул пальцем вверх с таким видом, будто только что поведал одну из великих тайн мироздания.

— Да ладно?! — пораженно воскликнул его напарник.

— Шапкой клянусь!!! — ответил рассказчик с такой уверенностью, словно лично там присутствовал.

— В натуре, поезд?

— Сказал же. Только пустой. Без людей. Окна светятся, а внутри никого нет. Даже машиниста.

— А дальше че?

— Все. Проехал мимо и исчез. Мужики портки высушили, чего из товара осталось — собрали и дальше пошли. Первый еще ничего, оклемался, а второй заикой стал. Двух слов теперь связать не может.

— Погоди, а че с товаром-то стало?

— Во! В этом-то вся и фишка. Что не успели с рельс убрать, все в труху размололо.

— Ага, в труху, — согласился комиссар.

Оба сидевших на дрезине вздрогнули и с опаской посмотрели на своего начальника. Тот бросил на шпалу окурок, растоптал его сапогом, а затем добавил:

— Теперь, товарищи, подключаем мозг и начинаем им думать. Понимаю, трудно и не привычно, но надо. Из всего сказанного можно сделать вывод, что этот поезд был привидением. Так?

Бойцы поспешно кивнули. Это получилось так слаженно и синхронно, что выглядело весьма комично. Комиссар усмехнулся и продолжил:

— Как известно, у привидений есть одно общее свойство: их нет физически, поэтому они могут проходить сквозь предметы. Так?

Собеседники опять кивнули не менее дружно.

— Если они могут проходить сквозь предметы, значит, и это привидение должно было пройти сквозь барахло торгашей, не повредив его. Так? — комиссар медленно перевел упорный взгляд с одного на другого.

Оба вновь поспешно закивали, стремясь как можно убедительнее показать согласие.

— В итоге что у нас получается? Два капиталиста решили присвоить часть чужого имущества. Чтобы оправдать недостачу и избежать ответственности, они придумали байку про всякую чертовщину. А вы купились. Стыдно, товарищи коммунисты.

Незадачливые товарищи виновато уставились в пол, всем своим видом выражая глубокую солидарность с мнением начальника. Комиссар еще раз усмехнулся и добавил назидательным тоном:

— А ты, Семенов, учти: еще раз услышу — на Лубянку отправишься. Там с тобой проведут разъяснительную беседу. Можешь не сомневаться.

Названный Семенов опять поспешно закивал головой с таким энтузиазмом, что раритетная шапка едва не свалилась на пол. Послышавшийся вдалеке гул мотора и стук колес избавили несчастных от дальнейшей экзекуции.

— Товарищ комиссар… там это… едут вроде… наверное, наши гости… — запинаясь, промямлил мужчина без шапки.

— Без тебя слышу. По местам!

Семенов кинулся за пулемет. Его напарник схватил фонарь и принялся им размахивать.

На приближающейся дрезине заметили сигнал. Мотор сбавил обороты, раздался противный визг тормозов. Комиссар вышел на несколько шагов вперед и встал рядом со стеной, чтобы не заслонять пулеметчика. После этого он, не торопясь, расстегнул кобуру, достал пистолет и сложил руки за спиной, пряча оружие.

Подъезжающая дрезина катилась все медленнее. Когда до нее оставалось несколько десятков метров, комиссар скомандовал: «Огонь!».

Злобно застучал пулемет. Грохот выстрелов больно ударил по ушам. Туннель озарился снопами искр, выбитых пулями из рельсов, тюбингов и металла платформы. Сидевшие на дрезине люди не успели ничего предпринять: первый же залп изрешетил всех. Водитель обмяк и уткнулся в панель управления. Другие повалились на пол. Кто-то свесился с поручней. Если крики и были, то их заглушал монотонный стук пулемета.

Из темноты перегона раздалась короткая автоматная очередь. Затем еще одна. Однако стреляли не с дрезины, а позади нее. Значит, все шло по плану. Четвертый из маленького отряда, заранее спрятавшийся в недрах перегона, захлопнул ловушку. Сейчас он добивал тех, кто успел спрыгнуть и пытался сбежать.

Стрельба оборвалась так же внезапно, как и началась. После этого грохота, усиленного замкнутым пространством, остальные звуки казались глухими и вялыми. Скрипя тормозами, расстрелянная дрезина немного прокатилась по инерции, пока не замерла в нескольких метрах от стоявшего комиссара.

— Чисто! — донеслось из темноты.

«Вот и хорошо. Привет от Лыкова Петра Анатольевича доставлен по адресу, кому надо. Операция успешно завершилась. Засада удалась. Никто не сбежал. Потерь тоже нет, ведь подъезжавшие даже не успели достать оружие, — на лице комиссара промелькнула скупая улыбка. — Что ж, повышение, теперь обеспечено. Может, даже орден дадут…»

Семенов с напарником подбежали к дрезине, которая теперь напоминала катафалк. Тонкий жестяной