– Ну и хрен с ним. Я уйду подальше за Косой хребет, и пусть он подавится.

Как ни странно, убедила Трубача шпага. Когда Ив, уверенный, что все его неуклюжие попытки совершить революцию закончатся с уходом Трубача, уже совсем было отчаялся его уговорить, ему в голову пришел еще один довод:

– Если барон захочет тебя достать, его не остановит никакой лес. Объявит цену за голову, и сюда ринется с десяток «грязных контор». Они, если надо будет, просто вырубят весь твой лес.

Трубач пренебрежительно скривил губы, а Ив, рассвирепев, выхватил шпагу и с размаху рубанул под корень сосну метров двух в обхвате, забыв, что это лезвие теперь может рубить даже келемит. Шпага с легким свистом перерубила ствол, и величественное дерево, мгновение еще постояв, начало валиться прямо на оторопевшего Трубача. Ив еле успел за шиворот оттащить его в сторону. Когда они оба немного пришли в себя, Ив искоса взглянул на Трубача, который продолжал ошалело пялиться на свежий пень, и спросил:

– Понял?

Тот посмотрел на него несколько странным взглядом и неожиданно кивнул. После чего обхватил голову руками и долго сидел так, не говоря ни слова, потом обреченно покачал головой и вздохнул:

– Ладно, я согласен.

С тех пор он безропотно исполнял свои обязанности руководителя, делая это, однако, без огонька и инициативы.

Трубач поднялся, мотнул головой, стряхивая усталость, мрачно посмотрел на Ива и, нахохлившись, молча двинулся вперед, не давая себе труда убедиться, идут ли за ним следом.

К вечеру они вышли к подножию Двузубой горы. Весь ее склон был испещрен отверстиями пещер, словно головка настоящего женевского сыра.

Когда люди разместились наконец по переходам и тоннелям, где было более или менее сухо, Ив позволил себе забраться в небольшую пещеру, в которой располагался сам Трубач с двумя десятками своих ближайших соратников. Всех их объединяла не столько какая-то общая идея, сколько то, что им всем ни в коем случае нельзя было попадаться в руки барону. Ив лег на охапку сухой травы рядом с костром. Трубач молча сидел в дальнем углу, как обычно протирая свой арбалет. Хотя какой ущерб вода могла нанести титану и армированному пластику, Ив представить себе не мог.

Ужин, состоявший из размокших лепешек и вяленого мяса трезуба, был поглощен быстро, после чего все в молчании начали устраиваться спать. Ив долго лежал без сна. Все происшедшее с ним за последнее время казалось ему каким-то странным водоворотом, в котором он ни в коем случае не должен был оказаться. Ив невольно поежился. Тому, что было с ним прежде, еще как-то можно было найти вполне логичное объяснение. Он собирался быть студентом – и в конце концов стал им. Он был дюжим парнем, любившим потасовки во время празднования Дня Обретения земли, когда фермеры Пакрона сходились на Поле посадки, – не в этом ли корни того, что он стал потом благородным доном? Но то, чем он занимался последние полгода… Он никогда не хотел быть капитаном. Даже место командира абордажной группы Ив соглашался занять, только когда в их группе не оказывалось никого более опытного. Это был уже вопрос не престижа, а долга. И однако же несколько месяцев назад он построил свой корабль, набрал команду и стал капитаном. Раньше он просто свалился бы на планету, выпустил кишки барону, стараясь, конечно, чтобы не пострадало слишком много «черноногих», но особо не сожалея, если б такое случилось, и исчез бы отсюда, абсолютно не думая о том, что упавшую власть попытается поднять слишком много рук и на Варанге может начаться кровавая междоусобица. А сейчас он торчит на планете вот уже больше полугода, и все лишь для того, чтобы этого не произошло. Хотя свои собственные проблемы он мог бы решить за пару дней. Прежде Ив и думать не думал, что может командовать чем-то большим, чем тремя, самое большее – пятью десятками донов абордажной группы, которым зачастую требовалось просто дать команду, а что и как делать, они уже знали сами, а теперь вот двигал сотнями людей, зачастую даже не осознающих, что они действуют по чьему-то плану, а не просто подчиняясь неумолимым обстоятельствам. Но не это удивляло Ива больше всего. Первые два месяца он в сопровождении охотника по прозвищу Трезубья Губа – его так прозвали еще в детстве, когда детеныш трезуба порвал ему лицо, – мотался по расположенным у леса деревням, выискивая недовольных, агитируя против барона и рассылая гонцов в другие селения. И только когда барон разместил повсюду гарнизоны мулинеров и походы Ива стали небезопасны, правда скорее для его сторонников, абсолютно незнакомых с основами агентурной работы, у Ива появилось наконец время, чтобы спокойно поразмышлять и припомнить все, что с ним произошло. Тогда-то он и обнаружил нечто странное в том, как к нему относились встречавшиеся ему люди. Все началось с того момента, как он улетел с Рудоноя. Кого бы он ни встретил после этого, все, как один, почему-то мгновенно признавали за ним неотъемлемое право командовать и распоряжаться. Ничего похожего на подобное отношение Ив не чувствовал, даже когда был командиром абордажной группы. Там это право он приобретал как бы на время, пока был командиром по должности. Но и Иреноя, и Уэсида, и Ахмолла Эррой, и даже такой индивидуалист, как Трубач, и множество его собеседников-крестьян вели себя так, словно знали – это право принадлежит ему изначально, и не имеет значения, кто он и что он. А Ив постоянно подчеркивал, что он всего лишь посланник Трубача.

Временами Иву казалось даже, что барон, Остан и отец Иеремия тоже каким-то образом испытали на себе странное влияние его личности и что, если бы не это, его «проделки» в поместье закончились бы гораздо раньше. Да и в том, что повстанческая армия, или, скорее, жалкая пародия на нее, до сих пор не разбежалась, была немалая заслуга этой его новой и странной особенности. Ив полночи ворочался с боку на бок, пытаясь понять, в чем причина и не стоит ли за этим Творец. Изменив так сильно его тело, не изменил ли он одновременно и его мозг? Но если так, то почему это стало ощущаться только сейчас? Ведь за все девять лет на Симароне он не замечал за собой ничего подобного.

Как и прежде. Ив так ни до чего и не додумался. Все может быть. С этой мыслью Ив заснул.

Наутро они приступили к обустройству лагеря. Трубач полагал, что если барон не засечет их в ближайшие две недели, то они смогут продержаться здесь всю зиму. Снежные бури, которыми славилась Варанга, делали невозможными полеты поисковых глидеров. И до весны единственными врагами оставались только морозы и голод. Трубач был так уверен в этом, что когда Ив попытался заговорить с ним о зимовке, то не дал ему даже открыть рот:

– Если каждый из «лесовиков» принесет за зиму по паре двухвостых лосей, то мы каждый день будем есть мясо от пуза, а желтой крапивы от цинги мы можем набрать за два дня, ее здесь немерено. Ну а коли этим хлорелловым поросятникам не понравится такая жратва, то пусть катятся на все четыре стороны.

Ив тогда только вздохнул. Если вопрос с провиантом вроде бы поддавался решению, то моральный дух войска дошел до нижнего предела. Когда сам предводитель так отзывается о большей части своей армии, что уж тогда говорить об остальных. Как бы там ни было, пока что все говорило о том, что им удастся перезимовать в этих пещерах. У барона не было ни достаточного количества глидеров, ни доступа к спутникам. И вряд ли над Варангой висели конструкции, имеющие сколько-нибудь хорошее разрешение. Скорее всего, просто болталась пара дешевых и потому крайне примитивных многоканальных ретрансляторов. Так что барон мог засечь их стоянку только случайно.

Обдумав все как следует. Ив подкинул Трубачу идею заняться боевой подготовкой. Конечно, он не рассчитывал, что эту толпу крестьян можно превратить в войско, способное противостоять инопланетникам барона. Тем более что из оружия у них было всего полсотни охотничьих арбалетов, десяток парализаторов, отобранных Трубачом и его товарищами у надсмотрщиков во время побега, и лучевой пистолет, который Ив прихватил у одного из охранников-инопланетников, покидая поместье. Ах да, еще была его шпага, и он бы никому не советовал пренебрегать ею. Просто невероятно, что может натворить опытный фехтовальщик с добрым клинком в руках. Однако это было все. Вооружение остальных состояло из нескольких десятков пик, переделанных из ручных кос-литовок и двузубых вил, и дубья. И хотя мулинеры в большинстве своем были вооружены не лучше да и боевой дух имели ненамного выше, оставалась еще сотня головорезов инопланетников, имевшая на вооружении штуки три, не меньше, станковых лучеметов. А для них даже метровый слой камня – не преграда. Они могут достать их даже в этих пещерах и даже с глидеров. Однако основную массу войска барона составляли мулинеры, и Ив хотел добиться того, чтобы повстанцы смогли противостоять хотя бы им. При этом он прекрасно понимал, что, если бы ему вздумалось завтра же затеять занятия по боевой подготовке, все кончилось бы лишь тем, что большая часть войска просто разбежалась бы, включая всех охотников. Остальные, возможно, подчинились бы, но толку от этих учений было бы