положение тела, вроде бы оставшись все в той же строевой стойке, но Полубояринов почему-то ощутил, что сейчас перед ним стоит уже не подчиненный, а как минимум коллега.
– Товарищ полковник, вы ведь пришли в этот полк для того, чтобы сделать из него эффективную боевую единицу? Я – тоже. И, можете быть уверены, мы сумеем это сделать.
Полубояринов вскинул подбородок, собираясь осадить приборзевшего сопляка, но что-то в глазах стоящего перед ним мужчины в хэбэ с сержантскими лычками на погонах умерило его раздражение, так что он только крякнул и пробурчал:
– Ломая кости и выворачивая челюсти?
Казаков усмехнулся:
– Да, тренировка боксерской секции оказалась несколько неудачной. Но ничего особо страшного не произошло. Эти шестеро полежат пару месяцев в госпитале, а затем тихо уволятся. А из полка, между тем, удалена точка фокуса.
– Какая точка?
Казаков терпеливо пояснил:
– Эти шестеро были точкой фокуса. – Заметив недоумение в глазах командира, он продолжал: – В социологии есть такое понятие – точка фокуса. Под ним понимают человека или группу людей, которые являются, так сказать, живым воплощением социального феномена или явления. И ликвидация этого феномена или явления без изъятия из социальной группы данной точки фокуса просто невозможна. – Сержант замолчал. Полубояринов несколько минут размышлял над тем, что услышал, затем криво усмехнулся:
– Ты что, еще и социологию изучал?
Губы сержанта снова тронула легкая улыбка:
– Факультативно.
Командир полка хмыкнул.
– И откуда ты только взялся на мою голову? – проговорил он слегка шутливо. Казаков пожал плечами:
– Жуков говорил: «Армией командую я и сержант», и теперь в русской армии снова появились нормальные сержанты.
Полубояринов покачал головой:
– Нормальные? Костоломы. Неужели нельзя было подождать, пока эти уроды уволятся?
Казаков удивленно вскинул брови:
– А зачем? В подобной ситуации удаление точки фокуса – наиболее быстрый и безболезненный способ переломить ситуацию. Тем более что мы с вами не знаем, не созрел ли новый нарыв и не зародилось ли в головах какой-нибудь еще группы молодых солдат желание устроить очередной кровавый разбор? Так что вполне возможно, что эти два-три месяца госпиталя спасут этим шестерым жизнь. Или каким-нибудь их излишне ретивым последователям.
Командир полка открыл было рот, чтобы возразить, но так ничего и не придумал. Черт возьми, этот сержант был слишком умен для вчерашнего студента, а все, что пришло в голову Полубояринову в качестве возражений, сошло бы для беседы с обычным сержантом или даже молодым и рьяным сопливым лейтенантом, но не с этим… Поэтому он только скрипнул зубами и устало произнес:
– И что теперь? Кого еще ты собираешься записать в эту свою «секцию по боксу»?
Казаков дернул уголками губ, словно удивляясь непонятливости командира, и сказал:
– Больше никого. Точка фокуса убрана, теперь нужна только терпеливая и достаточно кропотливая работа. И я к этому готов. Завтра приедут еще четверо наших, и в течение полугода мы сумеем полностью переломить ситуацию.
Командир полка вздохнул:
– Ладно, посмотрим, но пока от тебя только сплошные неприятности, сержант. А если бы они тебе башку отвернули?
Казаков улыбнулся:
– Ну, это сделать довольно затруднительно. У меня ведь, товарищ полковник, все-таки университетское образование.
Киллеры подстерегли председателя правления банка «Национальный кредитный ресурс» у подъезда его собственного дома. В подъезд проникнуть было проблематично. Дом был элитный, в подъезде сидела консьержка, и обращать на себя ее внимание киллерам было не с руки. Тем более что, как выяснилось, бабушка оказалась довольно глазастой и сумела-таки кое-что разглядеть даже сквозь свое зеркальное стекло. Когда Филипп и Ташка прибыли к месту происшествия, она уже что-то живо рассказывала двум майорам. Филипп кивнул Ташке, а сам двинулся в сторону копошившегося на асфальте криминалиста:
– Ну, что скажешь?
Тот вскинул голову и, поглядев на молодого старшего опера, поморщился:
– Висяк, чистый. Оружие – ТТ, а их до сих пор хоть жопой жуй, и бабка ничего не разглядела, кроме того, что парни были в куртках и вязаных шапочках да сели в белую четверку. Но ту уже отыскали в паре кварталов отсюда. Так что весь этот «перехват» теперь псу под хвост. Кого искать-то?
Филипп кивнул и посмотрел туда, где была Ташка. Та уже успела с милой улыбкой оттеснить от бабки двух майоров, которые сейчас были заняты тем, что с восхищением пялились на ее ноги, и, повернув свидетельницу лицом к себе, что-то выспрашивала у нее, ритмично поигрывая перед ее носом надетым на указательный палец дешевеньким перстнем с массивной стеклянной имитацией опала. Бабка еле заметно вздрогнула и уставилась на опал остекленевшим взглядом. Филипп улыбнулся про себя. Эксперт не прав, бабка разглядела все, что надо. Все, чего коснулся человеческий взгляд, намертво запечатлевается в мозгу, каждая черточка, каждая деталь всего увиденного остаются с нами навсегда. Однако столь большое количество подробностей способно так перегрузить мозг, что человек не сможет этого выдержать. Поэтому природа создала защитный механизм, оставляющий в сознательной памяти человека, к которой можно обращаться довольно свободно, только те факты и события, которые несут на себе еще и какую-то эмоциональную окраску. Причем даже и это мы можем запомнить лишь в самом общем виде, случайно зафиксировав отдельные детали. Но если суметь активизировать у человека глубинную, бесстрастную клеточную память, человек вспомнит все, причем с такими подробностями, каких он вроде бы не заметил даже в тот самый момент, когда прямо смотрел на интересующую нас личность или предмет. Ташка сейчас занималась именно этим. Она ввела старушку в транс, и та мертвенно-спокойным голосом излагала ей с помощью имеющегося у нее словарного запаса точный портрет обоих киллеров. Ташка увлеченно водила по поверхности своего ноутбука световым пером, время от времени разворачивая экран к бабке. Та утвердительно кивала и что-то добавляла вслух. Тут у Филиппа в кармане затренькал мобильный:
– Филипп?
Молодой старший опер узнал голос сразу:
– Слушаю, Ваше Высочество.
– Ты сейчас на Садово-Спасской?
– Да, Ваше Высочество.
– Я знал убитого. У меня с ним были на ходу кое-какие проекты, которые кое-кому не нравились. И мне кажется, что это убийство – прямой вызов мне.
– Я понял, Ваше Высочество.
Голос в мобильнике снова заговорил после короткой паузы:
– Я подумал, что ты должен это знать. Но в то же время если эта информация подвигнет тебя на какие- то… непродуманные действия, то я буду сильно сожалеть об этом.
– Не волнуйтесь, Ваше Высочество, все будет хорошо.
Едва он закончил разговор, как Ташка уже подошла к нему и протянула ноутбук. На экране легкими линиями светилось по три проекции голов каждого из преступников.
– По моим предположениям, степень достоверности – процентов семьдесят – восемьдесят.
Филипп кивнул. С этим уже можно было работать. Он снова вытащил из кармана мобильный телефон, подсоединил его к ноутбуку, набрал номер, подождал несколько секунд и произнес в микрофон:
– Всем, кто меня слышит, циркулярно, говорит Филипп Гранин, юридический факультет, выпуск-1. Мой
