некоторыми больными, чтобы с помощью целительского узора точнее определить, что именно повреждено, меня провожали отнюдь не дружелюбными взглядами. Больше всего людей насторожили мои непонятные задержки перед некоторыми больными.

– Что тебе надо, парень? Что ты тут потерял? – выступил самый нетерпеливый и самый злобный из больных.

– Да вот смотрю, не выбрать ли вашу палату? Вроде светло, тепло и соседи… приятные.

– Проваливай! Мест нет.

– Ну-у… если подвинуть эту кровать сюда, а ту придвинуть вплотную к стенке…

– А кто тебе разрешил самому выбирать? Да еще в палате, когда люди уже давно в коридоре лежат?

– А вы знаете, кто мой папа?

– Не знаем и знать не хотим! – чуть ли не хором, пронзая меня ненавидящими взглядами, заворчали все пациенты.

– Нам без разницы!

– Целителя на всех не хватит!

– Иди сначала в очередь запишись, а потом пристраивайся… возле туалета. Там еще вроде местечко осталось!

– А к нам не суйся! Надо же, и здесь без протекции никак!

– Вали, а то и целитель тебе не поможет!

Сообщение о какой-то очереди меня заинтересовало.

– Так я что? Я ничего! Я ж ничего не собираюсь нарушать. Где записаться-то надо?

– В шестой палате спросишь сержанта Клотиниана. Он тебе и место определит! А папы у нас у всех есть. Я сам папа, ежели что!

Провожаемый этими выкриками, я шустренько перешел в следующую палату, и там повторилось то же самое.

В шестой палате действительно нашелся отставной сержант канцелярской службы (нет такой в армии, но для подобных профессионалов надо бы и создать), который вел самую настоящую картотеку и журнал учета. Карточками учета у него являлись прямоугольные, вручную разграфленные листочки бумаги. Меня занесли в анналы, оставив пустыми графы: номер палаты (иные координаты) и номер очереди. Сержант уведомил меня, что эти графы будут заполнены по результатам утреннего обхода. Номер очереди и палаты (хотя вместо номера палаты, скорее всего, будут «координаты» – например, вторая койка слева от процедурной номер два) определит штаб пациентов в зависимости от тяжести заболевания и рекомендаций господина Ирритано.

Да уж, не по-детски здесь все организовано. Ничто не пущено на самотек.

В некоторых палатах я не задерживался надолго, в других приходилось проводить гораздо больше времени. Соответственно, в этих «других» мне довелось узнать о себе куда больше нового, нежели в первых. Но я не обижался и продолжал делать свое дело. Одиннадцать человек удалось по ходу исцелить с помощью обычных магусов – их родственники приняли небольшие проблемы с желудком или печенью за нечто страшное и решили перестраховаться.

Перед самым ужином – завтракал и обедал я вместе с больными – у меня уже сложилась своя очередность проведения операций в зависимости не от тяжести заболевания, а от срочности нуждаемости в помощи. Впрочем, и картотеку Клотиниана я отменять не собирался – в случаях более-менее не смертельно опасных я решил исцелять действительно в порядке очереди, чтобы никого не обижать.

Десять дней с раннего утра до позднего вечера я проводил в больнице, возвращаясь в номер практически без сил. Если бы не слияние с магией и не уроки Финь Ю, выдержать такой темп я наверняка не смог бы. Учитель, кстати сказать, узнав, в чем дело, отменил наши занятия до тех пор, пока я не разберусь с больницей. Через неделю Ирритано, преданно глядя на меня взглядом больной собаки, предложил сделать перерыв и отдохнуть. Травок попить, эликсиров внутривенно попринимать… Я отказался, чувствуя, как утекают минуты и вот-вот настанет время делать то, ради чего меня сюда прислали «отдохнуть».

Вечером десятого дня ко мне подошел недавно нанятый лакей герцогини, известный как командир невидимок, в подчинении у которого состояла в том числе и моя жена, поскольку в этой поездке она не просто исполняла супружеские обязанности (с очень даже большим энтузиазмом), но и находилась в служебной командировке. Неофициально.

– Велено передать, не желает ли господин Филлиниан сделать небольшой перерыв и совершить прогулку в горы?

Я, разумеется, желал и просил передать тому, кем было велено, что прогулку намечаю на утро следующего дня. А заодно попросил сообщить господину Ирритано, что я все-таки решил отдохнуть и побыть некоторое время вместе с женой в горах.

Самое трудное в сборах было уговорить тещу не ехать с нами. Та хоть и покаталась по окрестностям в сопровождении Свенты и двух десятков гвардейцев, но настаивала на своем участии в походе, мотивируя необходимостью сделать прогулку полностью семейной. Дескать, девочка должна погулять на чистом горном воздухе с папой, а то за эти дни она его не видела вовсе – тот как влез в местную больницу, так оттуда и не вылезал. Внучка прям-таки сиротинушкой стала при живом-то отце.

– Мама! – пришла мне на помощь жена. – Могу я хотя бы денек-другой за последние два года побывать с мужем наедине? Потом мы обязательно прогуляемся все вместе. Обещаю.

Эти слова возымели действие, и теща смирилась. Второй этап – уговорить дочку, которая маленькая-то маленькая, но далеко не глупенькая. Живо сообразила, что папа с мамой куда-то собираются, а ее не берут. Тут уж бабушке совместно с Брониусом пришлось поработать, убеждая малышку в важности деловой поездки, где детям будет неинтересно, а особенно не будет таких вкусных пирожных (На-ка, попробуй), которые испек наш повар.

Наконец мы со Свентой погрузились в неприметную карету и выехали из города. Основная часть охраны и егеря присоединились немного позже. Ехали недолго и не в ту сторону, где был вход в пещеры, тянущиеся из Лопера. Лейтенант, командующий в походе десятком егерей и десятком гвардейцев охраны, пояснил:

– По словам горных мастеров, есть другой вход, по которому ближе и безопаснее идти в то место, что вы указали.

Может быть, и так. Мастерам лучше знать.

Вывернув из-за крутого поворота на ровную площадку перед входом в туннель, кони встали. Замер и отряд гвардейцев. Что-то настораживающее было в такой резкой остановке. Не медля ни секунды, я выпрыгнул из кареты, на всякий случай активировав доспех, и замер, как все.

Первое, что я увидел, – это застывших истуканами два десятка гвардейцев и егерей не из нашего сопровождения. Рядом с ними сидели и восторженно смотрели на что-то нам не видимое семеро студентов академии. Среди них была и Леси.

Я обошел карету и тогда только заметил… сидящего в кресле за столиком важного господина, которого видел когда-то на экзамене в академии. Это был один из той тройки чванливых целителей, что пришли проверить, как экзаменуют лоперских гостей. Не сказал бы, что это был самый толстый из трех поросят, но и не самый мелкий. От лучей Солано его макушку прикрывал большой зонтик, воткнутый в землю рядом со столиком, отбрасывающий тень на самого господина и на половину стола, где стоял большой самовар, чашка чая и блюдо с печеньем. Напротив целителя стоял простой складной стул, а также чашка, но пустая. Пятерка гвардейцев охраняла важную персону, заодно с явным благоговением прислуживая за столом. Видимо, целитель специально подбирал себе охранников по вкусу.

Восторги студентов были понятны – жетон, инкрустированный алмазами, свисал поверх мантии на золотой цепочке и недвусмысленно демонстрировал статус носителя. Увидеть рядом с собой, только руку протяни, живого целителя, который вот так запросто сидит и пьет чай, – это далеко не каждому в жизни дано.

Целитель небрежно поманил меня сосиской-пальцем и ткнул в свободный стул. Я не стал ерепениться, хотя, признаюсь, в душе мерзко похолодело. Вспомнились слова генерала о странных делах, творимых, предположительно, либо самими целителями, либо, по их указке, тайными исполнителями. Тем