лекарь, постигший связи светлого и темного и потому умеющий готовить оживляющие лекарства. Но лечение пройдет куда лучше, если я буду знать причину недуга, постигшего вас, о государь! Не отвечайте мне словами, лишь кивните своей венценосной главою: в том, что вы занемогли, повинна женщина?
Жэнь-дин кивнул, и даже в бледном свете фонарей было заметно, как он покраснел.
— Прекрасная молодая женщина, — продолжал Тжонг. — Государь, вы болеете оттого, что не встретили ее наяву?
— О да, — прошептал Жэнь-дин.
— Вы встречали ее лишь во сне?
— Да, — кивнул Жэнь-дин.
— И после этого сна вы ослабели и расстроили все ваши пять органов и пять чувств?
— Да, — повторил император.
— Назвала ли эта дева вам свое имя?
— У нее нет имени, — с трудом выговорил император и попытался привстать. Юйлин, трепеща, поправила императору подушки. Жэнь-дин с благодарностью взглянул на нее. — Она… воспитанница фей. Она… не в этом мире.
— Вот о какой деве снов толковал монах, которому явилась богиня Саванму! — благоговейно прошептала Юйлин. — Все сходится!
Меж тем Медноволосый Тжонг говорил:
— Прошу вас, ваше величество, теперь молчите ибо вам вредно разговаривать. Я понял, о ком вы говорите. Я знаю, кто возлюбленная вашего величества. Более того, я знаю, как перевести ее из мира снов в наш мир и сделать ее вашей спутницей, государь!
— Сделай это! — шепотом вскричал император, и в глазах его засверкал огонь. Но эта вспышка отняла много сил, и Жэнь-дин снова повалился на подушки. — Все что угодно я отдам за нее…
— Не нужно никакой награды, ваше величество, — с достоинством ответил Тжонг. — Ибо в том, чтобы привести вам эту деву, я не вижу никакого труда. Я могу проникнуть в тот мир хоть сейчас, и еще до исхода этой ночи вы обретете свою возлюбленную! Угодно ли вам, государь, чтобы я так поступил?
— Да, да! О, поспеши! Умоляю!
— Готов служить вашему величеству и отправляюсь немедленно, — сказал Тжонг. — С вами же пока побудет мой помощник. Позвольте ему отирать вам лицо, государь, ибо это еще больше придаст вам сил.
— Хорошо, — кивнул Жэнь-дин. — Я назначаю твоего помощника моим главным умывалыциком, а тебя, о лекарь, главным…
— Мне не надо чинов и званий, — ответил Тжонг. — Я служу вашему величеству ради спасения Яшмовой Империи. Я поспешу!
И с этими словами Медноволосый Тжонг исчез, как будто его и не было.
Юйлин осталась наедине с императором. Поначалу ей было не по себе, но когда она увидела, что лицо государя вновь бледнеет, то не испугалась, а со всей тщательностью протерла влажным целебным шариком царственный лик. Так она делала не раз и не два, и императору становилось легче. Он даже спросил:
— Как зовут тебя?
— Юйлин, ваше величество.
— Не давай мне снова провалиться в черный сон, Юйлин… Юйлин… Какое забавное имя — и мужское, и женское… Да оботри мне снова лицо, а то перед глазами все плывет…
Юйлин повиновалось. Время шло. Девушке казалось, что она провела у постели императора целую вечность; она боялась, что вот-вот наступит утро, проснутся евнухи или появится дневная стража и обнаружит ее здесь! А Тжонга все нет и нет, что же делать тогда, если он не вернется?!
И тут произошло настоящее чудо. Опочивальню императора осиял яркий свет, и Юйлин, отодвинув прикроватные занавеси, увидела, что в этом свете стоят Медноволосый Тжонг и девушка в наряде дивной красоты, с полупрозрачным покрывалом на голове, закрывающим часть лица.
— Это она! — прошептал император и так и впился глазами в девушку. Лицо его сияло.
— Это она, — подтвердил и Тжонг. — Но не позволяйте вашему сердцу биться слишком сильно, государь, вы еще слабы…
— Неправда, я силен и здоров! — воскликнул Жэнь-дин, не отрывая глаз от девушки. А та убрала с лица покрывало, приблизилась к постели императора и встала на колени:
— Простите меня, великий государь, за то, что я стала невольной причиной тяжкой вашей болезни! Я ждала вас в плену у моих воспитательниц-фей и не знала, почему вы не приходите за мною, ведь мы соединены на Небесах… Теперь же я поняла, что, причиной тому была болезнь. О государь! Умоляю вас крепиться и не давать болезни ходу, ибо от вашей божественной жизни зависит жизнь Великой Империи.
— Я очень тосковал без тебя, — сказал Жэнь-дин, протягивая руки к красавице. Та осыпала его руки поцелуями и сказала:
— К чему вы так тосковали обо мне, ничтожной?! Неужели позволительно императору ради сердечного увлечения пренебрегать своим здоровьем и делами государства? О, как это неосторожно и необдуманно!
— Кори меня и ругай, — улыбнулся Жэнь-дин, — но ради тебя я готов на все. И теперь, когда ты со мной, мне нет дела до государства!
— Ваше величество, опомнитесь! — строго сказала дева. — Любовь не должна затмевать разум, а, наоборот, должна просветлять его! Что ж, благодарение богам, теперь я нахожусь рядом с вами, и я приложу все силы для того, чтобы вы поправились и снова стали опорой страны, государь!
— Да, любимая, все будет, как ты изволишь говорить, — кивнул император. — Только не покидай меня!
— Я не покину вас и буду вашей верной рабой, — склонила голову девушка. — И для того чтобы я отныне и навеки стала вашей, государь, дайте мне имя. Тогда феи не посмеют вернуться за мной и похитить меня. Я буду принадлежать только вам.
— Я даю тебе имя! — немедленно отозвался император. — Отныне ты, возлюбленная, нарекаешься именем Вэньфэнь, что означает «пришедшая из сна».
— О император, — вздохнула нареченная Вэньфэнь. — Да будет так! Но если б вы не были сейчас в таком смятенье чувств, то вспомнили бы, что «вэньфэнь» в сочетании с иероглифами второго порядка означает не что иное, как «измена»! Но ничего не поправить — имя дано. Впрочем, имя — только имя, я же клянусь вашему величеству в том, что никогда не замараю себя и помыслом об измене или чем-нибудь подобном. А теперь отпустите ваших слуг, ибо скоро рассвет…
— Как же я отпущу их, ведь они вылечили меня?! — воскликнул император. — Мне полагается дать им высшие чины и награды.
— О владыка, — сказал Тжонг. — Мне не надо ни чинов, ни наград. Лишь одного я прошу у вас - прощения и снисхождения к моим шалостям.
— Что такое? — удивился император.
Медноволосый Тжонг упал перед государем на колени:
— Ваше величество, я — грешный по имени и прозванию, которое слишком вам докучало. Я — Медноволосый Тжонг, вор и лиходей.
— Так это ты украл дивные жемчужины с моего венца? — разгневался император. — И двести восемнадцать золотых щитов?!
— О государь! Это я, все я, — признался Медноволосый Тжонг. — Но также нынче ночью я украл у небесных фей вот эту девушку, без которой вы не можете жить. Будете ли вы ко мне снисходительны?
— Простите его, владыка, — опустилась на колени Юйлин. — Он крал из благих побуждений, а не из жадности.
— Кража есть кража, — насупился император.-Прощу одного вора — придется прощать всех остальных, а их в нашей благословенной стране все ж таки немало!
— Простите его, государь, ради меня, — опустилась на колени и Вэньфэнь. — Он из тех крадущих, что творят не зло, а благо. Я читаю в его сердце — оно благородно и открыто добру. Что такое жемчуг и золото, если они пошли на то, чтобы накормить голодных и дать приют бездомным? Простите его, государь!
