Я родился 22 апреля 1969 года в семье рабочих. Закончил 10 классов школы № 346. Затем поступил в СПТУ-168, по окончании первого курса был призван в Советскую Армию.

Еще за полгода до призыва офицеры нашего Бауманского райвоенкомата предлагали съездить на парашютные сборы, говорили: «Здоровье у тебя, парень, отличное, выбирай — подводная лодка или Афганистан». Я выбрал второе из-за меньшего срока службы и нелюбви к холоду.

Тогда в январе 1987 года стояли сильные морозы — 32–35 С, и когда вернулся с недельных сборов, мать не поверила, что прыгал с парашютом, думала нас послали снег расчищать. Уже на сборном пункте увидел на своем личном деле пометку «К-20А», от товарищей знал, что она означает службу в Афганистане; не расстроился, но и не обрадовался, просто вспомнились слова Высоцкого: «Если Родина в опасности — значит всем идти на фронт».

«Всем» — вот главное слово для меня в этой песни, ибо уже тогда в нашем обществе появились признаки разложения общества: «откупы» от армии, «закосы» по болезни и другое, но в нашей семье о таком и думать не смели. Мой дед по отцу служил в кавалерии в Отечественную войну, а прадед по матери был в руководстве Челюскинской экспедиции. Смысла этой войны не понимал никогда, но почему-то навсегда запомнил сообщение ТАСС о вводе наших войск (мне тогда было 10 лет).

18 мая 1987 года прилетели в Ташкент, оттуда поездом в Фергану. Там находился известный на всю страну учебный парашютно-десантный полк. Из Москвы нас прибыло довольно много — 150 человек. Когда выдавали обмундирование, сбывалась мечта детства — одел бело-голубой тельник, правда вместо беретов были панамы. «Чтоб уши не обгорели на солнце», — объяснили сержанты.

После принятия присяги начался суровый учебный процесс: строевая подготовка, изучение работы радиостанции (я попал в роту связи), физическая подготовка. Более всего утомляли марш-броски на стрельбы — 10 км туда, 10 км — обратно, при сильной жаре 40–45 С?. По возвращении хотелось только пить, но надо было чистить оружие, стирать обмундирование. Запрет не пить воду из-под крана (только кипяченую) нарушали абсолютно все.

Находились такие выносливые, что офицеры удивлялись: мой товарищ Роман Сумин мог 2–3 часа после отбоя читать, когда остальные спали мертвым сном. В Афганистане он попал в разведроту нашей бригады, через месяц был тяжело ранен на операции «Магистраль» и комиссован. В таком темпе полгода в «учебке» пролетели быстро.

Первого ноября командир полка Герой Советского Союза А. Солуянов собрал нас, попавших в первую партию, пожелал здоровья, спросил нет ли трусящих, желающих остаться. Таких не нашлось. Затем был концерт полкового вокально-инструментального ансамбля. Особенно запомнилась песня «Status Quo» — «Ты в армии сынок».

Утро 2 ноября было солнечным. Грузовой АН быстро набрал высоту, когда пересекли границу, никто не заметил — внизу были красивые горы, изредка небольшие аулы. Обстановка была спокойная: кто-то спал, кто читал, играли в карты, пели под гитару. Через полтора часа самолет стал снижаться над Кабулом. Большой город, окруженный горами. На посадку заходили кругами, отстреливая тепловые залпы, которые могли отвести от самолета выстрел «Стингера» — вражеской зенитки. Сели благополучно, рядом с аэродромом был пересыльный пункт. В наш самолет тут же садились «дембеля», возвращавшиеся домой. После небольшой словесной перепалки (как всегда бывает) пожелали друг другу удачи.

Нас поселили в клубе «пересылки». Спали на полу, хорошо хоть шинели были.

Через 4 дня ночью на вертолетах перелетели в г. Гардез, провинция Пактия, в расположение 56-й ДШБ Наша часть прошла славный путь Великой Отечественной, первой подняла красный флаг над освобожденной Веной в апреле 1945 г.

Утром всех распределили по подразделениям, познакомили с сослуживцами. Люди были со всей страны — от Белоруссии до Бурятии. Спрашивали о новостях в Союзе, в чем ходят девчонки, о музыке. Двое меломанов спрашивали, что лучше: «Mettalica» или «Depecue Mode». Я сказал: «Машина времени».

Жили все в больших армейских палатках, изнутри обитых вагонкой. Перед каждой была вырыта убежище-землянка на случай обстрела. Часть была большой, около 2,5 тысяч человек, находилась на возвышенности над городом. Был свой учебный центр, зенитная батарея, вертолетная эскадрилья, танковый батальон, даже клуб и баня. Город окружали три высоких горы, назывались «Взлетка», «Пилот», «Снайпер». На них располагались сторожевые заставы по 15–20 человек, подступы к ним были заминированы, вся связь только по воздуху.

Уже через 10 дней довелось увидеть первые потери — душманы сбили вертолет, летевший с продовольствием на горку. Один из летчиков на парашюте, второй погиб.

Первый месяц особых боевых действий не велось. Душманы взяли в осаду город Хост, граничащий с Пакистаном, создалась угроза его захвата, чего местные власти и наше руководство допустить не могли. Было объявлено негласное перемирие. Был собран Лойя-Джирге — совет старейшин, пытавшийся договориться с оппозицией «по-хорошему». Наше командование не верило переговорам, подтягивая в Гардез силы со всей армии.

Наша часть была ближайшей к Хосту, наступление началось оттуда, так как переговоры ни к чему не привели. Операция называлась «Магистраль», была крупнейшей, даже освещалась в программе «Время». Пик её пришелся на декабрь

1987 — январь 1988 года. Крупнейший укрепрайон душман был взят хитростью — самолетами был выброшен ложный парашютный десант, они открыли огонь, обнаружили себя, все их позиции были накрыты сильнейшим огнем артиллерии. Затем в ход пошли саперы, за ними — бронетехника. Душманы были оттеснены с перевала Сате-Кандао. Дорога на Хост практически свободна.

После освобождения перевала наша часть заняла свои позиции на нем. Задача была — удержать