магазине. Как солдаты мы получали зарплату в чеках и могли в валютном магазине приобретать то, чего не было в России. Поэтому, когда я попал за праздничный стол 31 декабря 1981 г., для меня было удивительным такое обилие всяких сладостей. Так как я хорошо рисую, то мне было поручено оформить поздравительную газету. Так мы справили Новый год.
А уже в первых числах рано утром душманы поздравили нас с праздником минометным обстрелом. Возникла небольшая паника, так как нам, молодым, еще не успели выдать оружие, и, что делать, не все из вновь прибывших понимали. Я спросил у одних солдат, что мне делать, на что они сказали: «Бери катушку и с ней беги туда-то». Я прибежал, куда мне сказали, и мы с одним из солдат присели в машине, которая называется КШМ (связная машина на базе «Урал»). К счастью, во время этого обстрела никто ранен и убит не был. Вот так и начались наши дни в Афгане.
Потом, дней через десять-пятнадцать, мы выехали в рейд почти на пол месяца. Я как раз в составе своего взвода на «Чайке» (связной БТР) отправился в горы, что было очень интересно. Тогда я впервые попробовал виноград кишмиш. За время, проведенное в рейде, познакомился с ребятами поближе. А когда вернулся в батальон, то получил сразу все письма и открытки с поздравлениями на Новый год, так как шли они довольно-таки долго. Был этому очень рад.
Этот период принес, наверное, самые яркие впечатления. Потом я служил во второй разведывательной роте уже с другими людьми. Там больше было военных поездок, операций. Вообще на боевые операции ходили постоянно, три-четыре дня в батальоне, а потом операция. Конечно, жалко тех, кто не вернулся после них. Так погибли мои друзья: Мусат Канаев и Константин Викторович Долбилов, с которым мы вместе прослужили два года.
Константин был замечательным человеком, дружба с которым завязалась с первых дней в батальоне. В полуобвалившемся капонире (окопе-укрытии для техники), где по вечерам собирались солдаты и жарили картошку, и состоялось наше знакомство. Но так получилось, что незадолго до дембеля (оставалось не более недели), когда проходили последние операции, мой друг погиб. Он, как и я, последнее время ходил со станцией связистом.
Связист в армии специальность неблагодарная, так как очень сложно на дембеле передать станцию кому-то, потому что нужно человеку быть специалистом и нагрузка очень большая, так как это большая ответственность. Связист обязательно должен ходить в дозор, или находиться при управлении ротой, батальоном. Так же, когда все отдыхают, ты обязательно должен быть в эфире, так как от точности радиосвязи зависит успех операций, а порой и жизнь подразделения. Константин вполне мог отказаться от участия в ведении разведки в провинции Кабул, и вряд ли ему отказали бы в этой просьбе, но он поступил по одной из неписаных боевых традиций, уйдя на задание вместо своего молодого и неопытного сменщика.
Многие старослужащие в это время, кто как мог, пытались избежать этих последних операций. Я остался в батальоне, а Костик решил съездить на последнюю в его жизни операцию. Вообще Бог давал ему три шанса избежать этого, но он не остался со мной в батальоне, не отсиживался во время операции на боевой технике, а непременно шел вперед. В шесть вечера того же дня нам передали по радиосвязи, что столько-то людей погибло, столько-то ранено, и что он находится среди них с легким ранением в руку. Мы, конечно, обрадовались, пошутили, что это здорово, так как перед отправлением домой еще и в госпитале отдохнет да «железку» какую-нибудь получит (медаль или орден). Потом оказалось, что его ранило в почку разрывной китайской пулей. В госпитале Константин ушел в мир иной. Произошло это тринадцатого октября, на праздник Покрова Матери Божьей.
Я хотя по жизни человек и веселый, юмористичный, но могу сказать, что этот момент меня сильно стеганул. И когда мы с ним прощались перед отправкой «цинка» домой, такое ощущение было, что он радуется отправлению на Родину. После, когда я уже разговаривал с медсестрой, она рассказала, что он не плакал, не стонал от боли, а умирая сказал: «Как жалко, что я не успел…»
Я не знаю, как правильно продолжить его слова, может «дожить до отъезда домой», но на душе было тяжело. После этого так же были операции, на которых погибали солдаты. В палатке Костиной роты много кроватей было по-особому заправлено. На них лежали открытки, письма от родственников, друзей тем, кого уже не было в живых. Жалко очень ребят, потому что мы уже собирались уезжать, у нас были свои планы на мирную жизнь. Собирались в гости друг к другу съездить, с родителями познакомиться.
Константин был очень порядочный, добрый, интересный человек. Наверное, из всех моих друзей о нем больше всего хочется говорить. Он никогда ни на что не жаловался, тяготы службы переносил достойно и с честью. При жизни Костя получил медаль «За отвагу», а посмертно уже был награжден орденом Красного Знамени. Многие наши товарищи, командиры считали, что не создан был он для войны. Когда пришло время его провожать, мне было очень сложно, так как подходил дембель, и меня не отпустили сопроводить его.
Было сложно еще и потому, что я, вернувшись домой, не мог приехать к нему на Родину и рассказать о нем, как о близком человеке, как он погиб, так как в те года (1983 г.) мало кто знал правду о войне в Афганистане и разные были нехорошие слухи. Поэтому мне говорили, что лучше не ехать, так как его родственники могут неправильно понять мой приезд.
Тем не менее, прошло полгода, и его родная сестра Валентина написала мне, что увидела в дембельском альбоме мою фотографию и адрес и решила связаться со мной. Я тут же ей ответил и решил бросить все дела, работу и поехать в Чебоксары к его родным. Там меня встретила Валентина, и мы поехали в город Ддрин, где он раньше жил.
Впечатлений осталось море, так как его родители встретили меня словно родного сына. А на душе было нелегко, потому что его я им заменить не мог. Они предложили остаться у них и переночевать в комнате Константина, тем самым почтить его память. С тех пор, как он ушел в армию, в ней все оставалось неизменно. Комната была в своем роде его музеем. Я лег на Костину кровать, пытался уснуть, но не смог, и до утра я так и не уснул.
Но после того, как мы сходили к нему на могилу, почтили его память, у меня как камень с души упал, потому что я полгода ходил и думал о том, что не исполнил свой долг, съездить к нему на Родину, как обещал. Все-таки друзей много не бывает, а с этим человеком я мог разделить и горе, и радость, он меня понимал и был близким человеком. А в этой специфической обстановке, когда батальон довольно-таки маленький (примерно человек 300), и все друг друга знают, найти такого друга было очень важно.
Как позже выяснилось, буквально через несколько дней наша вторая рота попала в тяжелое положение, и многие ребята погибли. Возможно, эти несколько дней отделили нас от той же участи.
Все два года (с 1981 по 1983 г.) я прослужил в одном батальоне. Приходилось принимать участие в различных разведывательных операциях. Все они проходили в близлежащих районах Баграма и Кабула, в разных провинциях (наша провинция называлась Парван), а также возле Чарикара и Панджшера. За два года службы мы исходили вдоль и поперек всю зеленую зону вокруг Баграма, перевал Саланг, ущелье Панджшер, ущелье Бамиан, всю зону и предгорья до Кабула, ущелье Ниджраб и многое другое, всего не припомнить. Мы регулярно высаживались с вертушек, перепахали траками БМП и колесами БТРов тысячи километров афганской земли.
К счастью, меня Бог миловал, и мне удалось избежать ранений во время службы, хотя ситуации были разные. Многие мои сослуживцы были не раз ранены. Так моим друзьям из соседней роты Сергею Житинкину (был тяжело ранен и отправлен в Москву) и Николаю Прохорову не удалось избежать этой участи. И видишь с пониманием, как люди мучаются. Все раны очень долго заживают и многие могут постоянно о себе напоминать. Но во время службы, когда у нас по вечерам иногда были построения на боевые операции, некоторые офицеры спрашивали, кто желает поехать.
Все понимали, что в подразделениях многие были ранены, и приказывать раненым было неудобно. И ребята никогда не отказывались поехать, шли вперед. Стоит сказать, что предателей и бегунов у нас не было, все дорожили званием разведчика и честью 781-го ОРБ. А поэтому думаю, что все военнослужащие нашего батальона достойны боевых наград и званий!
В 1983 году я демобилизовался. Сначала нас отправили на самолете в Кабул, оттуда я попал в Ашхабад, а далее уже поехали на поезде в Россию. Была хорошая погода, шинель я в поезде оставил и уже в парадной форме ехал домой. Форма наша все равно отличалась от остальных, и, естественно, многие спрашивали, откуда я еду. Но, когда я ехал домой в Москве в автобусе № 80 от станции метро Преображенская площадь, было нелегко отвечать людям на этот вопрос, так как в памяти все было свежо:
