— Гм… — пробормотал Ноа. — Дейзи и Трент? — Не слишком ли велик замах на великое литературное произведение? Это было больше похоже на очередную «мыльную оперу».

Ноа пролистал еще несколько страниц. Почерк и вправду был неразборчив. Но вероятно, эти заметки были важны лишь для Бейли. Во всяком случае, это напоминало какие-то штрихи к портретам или отдельные вехи сюжета. Ноа улыбнулся и покачал головой. Потом захлопнул блокнот и собрался уходить. Но тут его рукав зацепился за вложенные в блокнот папки. Они вместе с блокнотом посыпались на пол. Все страницы разлетелись по ковру.

— Черт! — Ноа присел на корточки и сгреб в кучу бумаги, молясь, чтобы Бейли не выскочила из ванной раньше, чем он приведет все в порядок.

Бейли была не самая организованная женщина в мире. Ноа это всегда знал. Он бывал у нее в квартире. Хаос для нее был обычным явлением.

Вообще она не была лентяйкой или неряхой, но у нее всегда была масса хлама. Ее маленькая квартирка была забита до предела. Яркая мягкая мебель и втиснутые между ней книжные полки загромождали собой все пространство, каждый угол. И повсюду были растения, в горшках, в подвешенных кашпо и свисающие гирляндами. А еще коллекция безделушек, рассчитанных на самый непритязательный вкус. О Боже, как эта женщина любила свои собиратели пыли! Они были расставлены везде, на мало- мальски доступной ровной поверхности. Бейли, очевидно, была биологически предрасположена к собиранию хлама. Ее гены не позволяли ей пройти мимо блошиного рынка. Зная это, Ноа подумал, что она может не заметить, если страницы, запихиваемые им в папки, будут лежать в беспорядке.

Вся эта бумажная масса напоминала распечатки с веб-сайтов. Вероятно, Бейли проводила поиск в Интернете. Продолжая заталкивать бумагу внутрь папки, Ноа обратил внимание, что эти листы отличаются от страниц из первой папки. Они были напечатаны через двойной интервал и не походили на заметки. Ах, рукопись!

Ноа ухмыльнулся: «Приключения Дейзи и Трента, можно не сомневаться».

Но читать их было невозможно. Все страницы все были размечены красной ручкой, испещрены поправками на полях, часть текста подчеркнута волнистыми линиями. Несомненно, это был черновой вариант романа.

Однако любопытство опять взыграло, и Ноа решил все же пробежать страницу-другую. Он решил, что это ничему не повредит. Это же не дневник и не личная переписка. Поэтому уж как-нибудь он разберется, что можно читать, а что выходит за границы дозволенного. Наверное.

Ноа с головой ушел в жизнь Дейзи и Трента.

Пять минут спустя его занятие было прервано. В спальню вошла Бейли. Она застала Ноа сидящим на полу с раскрытой папкой на коленях.

— Какого черта ты здесь делаешь?! — воскликнула Бейли. — И почему ты вынуждаешь меня постоянно задавать тебе этот вопрос?

Ноа вздрогнул, но сохранил самообладание. В действительности даже не поднял глаз.

— Читаю. Ты не против?

Ноа понимал, что у Бейли есть все основания разразиться тирадой по поводу его вторжения в ее личное пространство и даже более того. Равным образом он сознавал, что его ответ рассчитан нейтрализовать или, по крайней мере, немного отсрочить ее тираду. Хотя тирады могло бы и не быть, пока он сознательно не спровоцировал Бейли, желая услышать ответ.

— Положи все на место, — приказала Бейли.

Ладно. С нейтрализацией тирады не вышло. Ноа запомнил место, где кончил читать, и поднял глаза на Бейли.

— Мне следовало бы высказать сожаление, что я сунул нос в твои дела, но в данный момент это было бы ложью. Когда мне попалась на глаза стопка твоих папок, я хотел только взглянуть на заметки, не более того. — Ноа попытался бесхитростно улыбнуться и пожал плечами. Бейли, похоже, верила в это не больше, чем он сам. — Я по натуре любопытный. Что мне остается сказать?

— Ты по натуре совершенно неисправимый и напрочь лишен стыда.

— И это тоже, — с легкостью согласился Ноа. — Но это позволяет мне быть там, где я хочу находиться.

Бейли вздохнула, раздражаясь еще больше.

— Не могу поверить, что тебя может заинтересовать что-то из моих заметок о Денте. Я думаю, у тебя, их в десять раз больше. Ты опытный биограф, и у тебя уже сложился собственный, совершенно четкий подход к тому, как делать документальные фильмы. — Бейли плотнее завернулась в полотенце. На лице у нее промелькнуло настороженное выражение. — Или ты просто забавляешься на мой счет?

Ноа покачал головой, понимая, что сейчас не время поддразнивать ее, любовно или как-то еще. Разумеется, было нехорошо уходить так, как он ушел от нее тогда. Но не такой уж он подонок, чтобы шпынять ее в самые уязвимые места.

— Нет. Это было любопытство. В самой его примитивной форме. Единственная мотивация, чтобы открыть тот первый блокнот. Я подумал, что это твои заметки о Денте. Мне было интересно знать, как ты собираешься писать его биографию, и ничего более. — Однако после того как он увидел, что это не те упомянутые заметки, у него не пропал интерес. Интерес к самой женщине, написавшей это. Но об этом Ноа умолчал.

— Я понятия не имел, что ты пишешь роман.

— Но когда это выяснилось, ты все же его не отложил.

На этот раз Ноа улыбнулся с неподдельной искренностью.

— Ты застала меня на первой странице. Я даже не заметил, как увлекся, пока не появилась ты. Ты одаренный рассказчик, Бейли.

Она открыла рот и тотчас закрыла, явно захваченная врасплох последней фразой Ноа.

— Ты думаешь, что если я дурно поступил прошлый раз, когда ушел без объяснений, то я не могу быть искренним? Неужели после того случая ты настолько не доверяешь мне, что не можешь принимать мои слова за чистую монету?

Ноа даже не представлял, как важен для него ее ответ. Сейчас он впервые обсуждал свой поступок применительно к их отношениям. Конечно, было бы уместнее соблюсти эту болезненную процедуру гораздо раньше. Собственно, раньше он так и делал несколько раз. Но ни одна его попытка не увенчалась реальным успехом. Представление о том, что это удачный способ закрыть вопрос, оказалось мифом. Но сейчас, сидя здесь с Бейли, он пришел к мысли, противоречащей его прежней концепции. В конце концов, тот способ прекращения отношений, возможно, был не такой уж альтруистичный. Скорее своекорыстный. Или даже хуже.

— Ноа, почему ты ушел тогда, ничего не сказав мне? — тихо спросила Бейли. — Объясни мне. И тогда, может быть, я смогу ответить на твой вопрос.

— Не люблю говорить «до свидания», — сказал Ноа. Это был простой ответ и в то же время предельно честный.

— Но не похоже, чтобы тебе было ненавистно уходить. Однако, несмотря на это, уходишь ты без угрызений совести, — возразила Бейли. — Почему тебе трудно было исполнить простой формальный жест?

— Знаешь, это хороший вопрос. Если отвечать на него с точки зрения психологических россказней, во всем виновато мое детство. Я рос в семье военнослужащего. Мы часто переезжали с места на место, так что я много повидал в жизни. Но с этим же связано и то, что мне приходилось постоянно менять друзей. И постоянно…

— Говорить «до свидания», — закончила за него Бейли.

Ноа не смотрел на нее. В голосе у нее не было никакой жалостливости, только мягкость и понимание. Хотя на самом деле он не заслуживал ее мягкости.

— Это слово стало затрепанным, — сказал он чуть более суровым тоном. Незачем притворяться, будто у них что-то могло сложиться по-другому. — Поэтому я перестал это делать.

— Как мило с твоей стороны, — сухо заметила Бейли. На это Ноа ответил легкой улыбкой.

— У другой стороны большей частью с этим вроде бы не было проблем.

— Мне трудно с этим согласиться, — сказала Бейли. — Как можно судить о других, если к тому