почитания старых божеств при своем дворе и изменение изображений Солнца совпали по времени с «воцарением» Солнца. Старые боги были прежде всего богами знати. Местные властители, областные и городские правители были издавна «распорядителями» жречества местных божеств, а иногда и верховными жрецами. Считалось желательным, чтобы даже обыкновенные жрецы были знатного происхождения.
Бесчисленным местным божествам Эхнатон противопоставлял своего царствующего бога. Особенно ненавистным ему должен был стать местный бог господствующего города Фив – Амон, «царь богов», в глазах своего города и чужеземцев божество всей «мировой» державы фараонов. Высшее жречество Амона было неотделимо от местной столичной знати, самой могущественной в стране, ощутимо ограничивавшей царское самовластие. Свое Солнце фараон противопоставил в первую очередь Амону.
Уже к концу четвертого года своего правления Аменхотеп IV «отпускал» зерно Солнцу переполненными мерами, а прочим богам страны – обычными. Еще в третьем и четвертом годах храмы царского Солнца владели виноградниками. Храмам солнцепоклоннической столицы принадлежали огромные хозяйства. Особенно богатым был ее главный храм – «Дом Солнца». Он состоял из двух громадных каменных сооружений внутри прямоугольной ограды, вытянутой в длину на расстояние 800 метров. Один двор следовал за другим, отделяясь от него двойными башнями, иногда им предшествовали навесы на каменных столбах. Дворы окружали бесчисленные мелкие помещения. Самой священной частью считался задний храм, названный по древнему каменному столбу Солнца «Двором солнечного камня». Оба храма и окружавшее их пространство были полны тысяч жертвенников, на которых приносили в жертву Солнцу говядину, птицу, хлеб, овощи, напитки, цветы и курения. К храмовой ограде примыкали обширнейшие склады. Помещения складов даже второго – придворного – храма столицы могли соперничать с дворцовыми. Солнцу была посвящена вся местность вокруг столицы с населением, стадами, растительностью. У Солнца были своя житница, отличная от государственной, и свое казнохранилище, свои суда и мастерские, стада, пашни, виноградники. Последние были разбросаны по разным местностям страны, особенно в Низовье, под контролем многочисленных управителей. Об этих виноградниках мы хорошо осведомлены по множеству скорописных чернильных пометок на винных сосудах. Их нашли в разных местах Ахетатона, словно главный храм Солнца снабжал вином не только дворец (у царя, царицы, вдовствующей царицы и старших царевен были и свои виноградники), но и более или менее широкие круги горожан. Вина у храма должно было быть действительно очень много, потому что даже хозяйство царицы платило Солнцу десятину с вина. Как для праздничной, так и для повседневной службы «Дому Солнца» поставляли мясо, притом в больших количествах, мясо-заготовочные заведения, находившиеся в ведении высоких сановников.
При раскопках в храме были обнаружены тысячи жертвенников. По подробным изображениям храма в вельможеских гробницах эти жертвенники были заполнены всяческими приношениями. Но поскольку никакое жречество не могло поглотить такого количества еды и напитков, храм, очевидно, щедро кормил и поил столичное население. Это, конечно, не могло не сказаться на отношении горожан к царствующему Солнцу, его «сыну-фараону» и его окружению.
Когда царь и его окружение говорили о Солнце как о единственном в своем роде боге, создавшем себя самого и мир, заботящемся о нем, сообщающем при восходе жизнь и радость своим созданиям, которые после его захода обречены на подобный смерти сон, то в этом не было ничего нового. То же говорилось об Амоне-Ра, иногда даже в тех же самых выражениях. Случалось, его называли и «(зримым) Солнцем» (Атоном), как называл своего бога и Аменхотеп IV. Под таким наименованием Амона выставляли создателем всех, пекущимся об их нуждах. Своеобразие нового солнцепоклонничества в том виде, который оно приобрело в середине царствования Эхнатона, заключалось преимущественно в провозглашении Солнца царствующим фараоном, в признании видимого Солнца единственным образом нового божества.
Новое божество унаследовало от Амона положение верховного покровителя «мировой» египетской державы. Солнце, объемлющее лучами все страны, покорило для своего любимого сына, дало ему силу подчинить чужеземные области, которые оно освещает, передало ему в наследство всю вселенную. О самом фараоне говорили в духе его предков, царей-завоевателей: властители всех народов попраны его подошвами, слабеют перед его силой, его боевой рык губит врагов, как огонь пожирает дерево.
На деле, однако, международное положение Египта при Аменхотепе IV имело мало общего с подобными притязаниями. Отношения с крупными государствами Ближнего Востока расстроились. Аменхотеп IV не хотел посылать туда золото с отцовской щедростью. Оно было нужно ему самому как для отделки новых зданий, так и для раздачи послушным сановникам. Он награждал вельмож золотом, преимущественно золотыми ожерельями, и перед служебными зданиями, и с помоста на площади, где принимал иноземную дань, и в своем дворце, и – особенно часто – из дворцового окна. Награждение золотом стало излюбленным сюжетом для изображений в гробницах вельмож. Вавилонский царь Бурна-Буриаш жаловался на то, что его египетский «брат» неоднократно отпускал вавилонских послов без ответных подарков, а когда прислал золото, то оно оказалось неполновесным. Бурна-Буриаш просил фараона, если тот не может быть столь же щедрым, как его отец, прислать хотя бы половину. Вместо золотых изображений, обещанных Аменхотепом III царю Митанни и даже показанных его послам, Аменхотеп IV отправил позолоченные деревянные.
Представители египетской власти в Сирии-Палестине и тамошние властители нападали на вавилонских купцов. Дочь вавилонского царя, отданную в жены фараону, последний оскорбительным образом послал сопровождать всего-навсего пять колесниц, тогда как при Аменхотепе III вавилонскую царевну, его будущую жену, сопровождали три тысячи колесниц. Впрочем, неудивительно, что Аменхотеп IV мало заботился о поддержании добрососедских отношений с большими царствами Ближнего Востока, если его не слишком волновала даже опасность потери значительной части своих сирийских владений. При содействии кое-кого из местных властителей царство Хатти распространяло свою власть на Сирию. Не получая действенной поддержки со стороны Египта, верные ему сиро-палестинские царьки гибли в борьбе с враждебными властителями и отчасти с собственными подданными. Палестину, тоже охваченную междоусобной борьбой, все более прибирали к рукам бродячие воинственные хабиру. Рибадди, правитель Библа, жизнью заплатил за свою преданность фараону. Фараон бездействовал, а возмущение его правлением росло. Отпали от Египта финикийские порты. И снова Эхнатон не предпринял никаких военных действий. С карты исчезла Митанни, союзница Египта, разгромленная ассирийцами и хеттами. Бедуины наводнили Палестину, овладели Мегиддо и Иерусалимом. Повсюду утвердились хетты и их союзники. Азиатская империя, созданная предшественниками Эхнатона, прекратила свое существование.
А что же происходило при дворе? Почему бездействовал Эхнатон? Считается, что те сообщения, которые он получал, были неполны, искажены, иногда лживы. Но даже если принять такую гипотезу, следует сожалеть о поведении Эхнатона. Оно было чревато для него самыми бедственными последствиями. Атон, который был призван заменить могущественного Амона-Ра, стал для египтян символом ослабления их государства. Нет сомнения, что после признания такого горестного факта, сопровождавшегося, вероятно, экономическими неурядицами, Эхнатона начали считать «еретиком». Бог, которого он предпочел, отнял у народа мужество и предал военное призвание великих фараонов XVIII династии. При крайне напряженном положении внутри Египта фараон, очевидно, не мог отправлять помногу и часто своих воинов в Сирию и Палестину. Он ограничивался угрозами и полумерами, а то и вовсе оставался глух к мольбам своих сиро- палестинских верноподданных даже о посылке хотя бы небольшого числа воинов из Египта.
Много прочнее было египетское владычество в Эфиопии. Но и здесь под конец царствования Эхнатона наместнику пришлось предпринять поход на непокорных эфиопов, принесший египтянам значительное количество пленных и сотни голов скота.
Едва ли не последней вспышкой призрачного «мирового» владычества Египта явился прием дани в солнцепоклоннической столице зимой двенадцатого года правления Эхнатона. Царь с царицей отбыли из дворца в золотых носилках, которые несли полтора десятка воинов, и в клубах фимиама, осененные десятком опахал, прибыли на площадь. Усевшись в изящной беседке на возвышении и нежно обнявшись, царская чета, окруженная царевнами, обозрела вереницу скованных ханаанеян и эфиопов, которых влекли связанными царские воины, иноземных женщин с детьми, следовавших за мужчинами, толпы коленопреклоненных данников – эфиопов, ханаанеян, ливийцев, островитян, а также крупный рогатый скот, лошадей, диких зверей, колесницы, сосуды, оружие, золото – одним словом, все, что вели и несли пред царские очи. Было совершено большое жертвоприношение Солнцу. Двор, приветствуя фараона, поднялся по ступеням, ведшим к царскому месту. Воины исполнили свои игры. Это событие было
