балладе также речь должна бы идти не о меде, а о пиве. Но ко времени ее написания пиво превратилось в напиток обыденный, тогда как мед сохранил часть своего статуса.

Хотя те же баллады о Робин Гуде записаны сравнительно поздно, в бытовых деталях они вполне достоверно отражают средневековый английский народный быт. Традиция, понимаете ли…

Конечно, мед и вино (wine) напитки разные, но переводчик справедливо счел, что вино не по карману лесникам XII в. с Британских островов. Посему хотя в оригинале не так, перевод кажется уместным. Но баллада создана как законченное произведение в более позднем Средневековье, когда и простолюдины могли хлебать подешевевшее вино кувшинами. Другой вопрос, насколько оно было популярно (вспомните многочисленные реплики в литературных произведениях про «эту кислятину» во Франции и «горькую жижу» в Англии – в зависимости от того, кто что оценивает и кто автор).

Без сильного напитка не обходится и имянаречение Маленького Джона при его вступлении в вольную дружину Робин Гуда в одной из народных баллад о лесных стрелках («Robin Hood and Little John»).

Правда, Марина Цветаева в своем переложении не мудрствовала лукаво, объявив «напиток силы» (сильный ликер – буквально) пивом.

В любом случае быт «благородных» разбойников в корне отличается от порядков, насаждаемых норманнской знатью. Робин Гуд, неважно, кем по национальности (шотландцем или саксом) представляет его баллада, – позднейшее переосмысление языческого Хозяина Леса, или Майского короля.

Памятник Робин Гуду, поставленный в местах, где, согласно легендам, произошло большинство его приключений

Нравы в его зеленой (надо полагать не только из соображений маскировки) дружине восходят к древнейшей обрядности, сохранившейся и в поздние Средние века (великий Шекспир трижды упоминает молодца в своих пьесах, не считая соратников).

Достоверно известно, как «епископ Латимер (1485–1555) прибыл в сельскую церковь для проповеди. Он нашел церковные двери запертыми, и ему пришлось ожидать более часа, пока не явился какой-то человек и сказал ему: «Сэр, сегодня мы не можем вас слушать, потому что мы празднуем память Робин Гуда. Все жители села ушли далеко отсюда в лес». Епископу пришлось снять облачение и удалиться. «Нечего тут смеяться, друзья мои, – пишет Латимер, – плакать нужно, печалиться надо о том, что изгоняют проповедника ради Робин Гуда, вора и предателя» (Баллады о Робин Гуде // М.М. Морозов. Избранные статьи и переводы. М., ГИХЛ, 1954.)

Как тут не вспомнить и знаменитую балладу другого классика – Роберта Бернса, «Джон Ячменное Зерно», прославляющую ячменное пиво. Текст восходит к древнейшему представлению о напитке как о живой сущности. Из нижеследующего текста следует, что ячменный напиток уподобляется крови, отличной от Христовой, а сам Джон – первопредку шотландцев, чья плоть тленна, но дух – вечен.

Известно несколько замечательных поэтических переложений сей баллады, в том числе Т. Щепкиной- Куперник и С. Маршака. Мы же приведем здесь еще один вариант – Э. Багрицкого:

Три короля из трех сторонРешили заодно:– Ты должен сгинуть, юный ДжонЯчменное Зерно!Погибни, Джон, – в дыму, в пыли,Твоя судьба темна!..И вот взрывают королиМогилу для зерна…Весенний дождь стучит в окноВ апрельском гуле гроз, —И Джон Ячменное ЗерноСквозь перегной пророс… Весенним солнцем обожженНабухший перегной, —И по ветру мотает ДжонУсатой головой… Но душной осени даноСвой выполнить урок, —и Джон Ячменное ЗерноОт груза занемог…Он ржавчиной покрыт сухой,Он – в полевой пыли.– Теперь мы справимся с тобой! — Ликуют короли…Косою звонкой срезан он,Сбит с ног, повергнут в прах,И скрученный веревкой ДжонТрясется на возах… Его цепами стали бить,Кидали вверх и внизИ, чтоб вернее погубить,Подошвами прошлись…Он в ямине с водой – и вотПошел на дно, на дно… Теперь, конечно, пропадетЯчменное Зерно!..И плоть его сожгли сперва,И дымом стала плоть.И закружились жернова,Чтоб сердце размолоть… Готовьте благородный сок!Ободьями скрепленБочонок, сбитый из досок, —И в нем бунтует Джон…Три короля из трех сторонСобрались заодно, —Пред ними в кружке ходит ДжонЯчменное Зерно… Он брызжет силой дрожжевой,Клокочет и поет,Он ходит в чаше круговой,Он пену на пол льет… Пусть не осталось ничегоИ твой развеян прах,Но кровь из сердца твоегоЖивет в людских