И только в начале восьмидесятых, когда Корпус Морской Пехоты США вошел в Бейрут с миротворческой миссией — стало понятно, что эти винтовки можно применять не только для подрыва морских мин. В Бейруте продолжалась вялотекущая гражданская война, в городе не было ни дня без снайперских атак. Бои в Бейруте были первыми в истории боями в городе с высокоэтажной застройкой. Город был разорван на части, контролировался различными бандитскими и полубандитскими формированиями, если на территории, которую они контролировали, были высотные здания — они моментально превращались в огневые точки. Наносить удары артиллерией и авиацией по ним было невозможно — в городе продолжалась жизнь, погибли бы гражданские. Одним из самых страшных мест в Бейруте была башня Мюрр, сорокаэтажный небоскреб-свечка, который выстроили, но не успели отделать, потому что в стране началась гражданская война. Он был расположен так, что с него полностью простреливалась значительная часть города, дистанции для стрельбы с него были от километра и больше. Были дистанции и поменьше… весь город был перекрыт баррикадами из бетонных блоков, брошенных машин, оттуда часто велся огонь, требовалось оружие, которое могло бы пробить кирпичную стену и убить сидящего за ней стрелка и с которым — можно было бы вести дуэли со снайперами. Только тогда — армия США узнала про наличие в арсеналах флота винтовки калибра.50 и инициировала программу SASR — снайперская винтовка специального назначения калибра 0,5 дюйма. А морские пехотинцы в Бейруте — уже были вооружены такими винтовками, они действовали контрснайперскими группами, в которую входили один снайпер с тяжелой винтовкой, три или четыре с обычными и три или четыре стрелка прикрытия. В числе снайперов, которые вели контрснайперскую борьбу по всему Бейруту был и Джек Миллер, тогда еще только получивший первое офицерское звание. Он был не совсем американцем — его отец и его мать были немцами, которых в Северной Дакоте было очень много, их фамилия Миллер — была искаженной Мюллер, типично немецкой. Как и все немцы — Джек вырос отличным солдатом. Суровый, никогда не улыбающийся сельский парнишка из Северной Дакоты, сын фермера, который просто молча шел и делал то, что требуется, не ожидая ни помощи, ни прикрытия, ничего — приглянулся командованию флота и после того, как американцам пришлось уносить ноги из Бейрута — ему предложили попробовать себя в новом качестве — в качестве снайпера военно-морского спецназа.
Сейчас — Джек Миллер, ставший уже капитаном и дважды отмеченный в приказе министра обороны США — был одним из немногих, кто на русско-финской границе чувствовал себя в своей тарелке. Это была такая же земля, как и та, на которой он вырос — суровая, скудная на радости, не знающая жалости. Зеленые лужайки, перелески, в основном хвойных пород, выпирающие из-под земли каменные глыбы, некоторые — с многоэтажное здание. Зимой тут, наверное, очень холодно — у них дома зимой питьевая вода в кувшине покрывалась льдом, а за его стенами температура по ночам доходила до минус сорока и тот, кто не позаботился о костре или ночлеге — не доживал до утра. Ему все это было знакомо…
Знаком ему был и тот бардак, которым была буквально пропитана вся операция. Обмен устраивали ЦРУшники, тут же, в Хельсинки — приехал какой-то урод из Госдепартамента и постоянно лез со своими советами. Они были приданы для обеспечения — самое худшее, что только можно было бы придумать. Когда ты действуешь как самостоятельная единица — ты делаешь то, что нужно делать. Конечно, есть люди в Норфолке, которые отдают приказы — но на месте все равно виднее, что к чему. А вот если ты придан гражданским, тем более этому дерьмовому ЦРУ с их играми — вот тогда дело плохо. Они придумывают всякое дерьмо, а ты должен играть в их игру, и если офицеры в Норфолке отвечают за потери личного состава — то эти хрены с горы ни за что не отвечают. Он до сих пор помнил, как их нелегально перебросили в Бейрут для миссии по освобождению Бакли[55]. Командовали тогда — тоже гражданские. Все накрылось медным тазом, двое погибли — и им пришлось уносить ноги, с бедняги Бакли живьем сняли кожу, и никто за это дерьмо не ответил…
Сейчас он тоже — чувствовал задницей неприятности. Конкретную точку обмена назначили второпях, их присутствие в Финляндии окончательно согласовали почти перед самым их прилетом. Черт… какого хрена они вообще что-то с кем-то согласовывали, когда можно было прибыть как простые туристы, а необходимое оружие и оборудование прислать дипломатической почтой.
Он работал один… слишком опасно, он привык отвечать только за себя самого и ему еще не хватало, чтобы ему на шею повесили какого-нибудь жизнерадостного сопляка — калифорнийца. Его винтовка — вопреки требованиям безопасности заряженная — покоилась в брезентовом чехле на спине. Высаживаясь из машины, он привычно проверил патроны — два в самодельном патронташе на руке, еще двадцать — в разгрузочном жилете. После Бейрута он носил и короткоствольный автомат… тогда на них вылетело такси, изрыгая автоматный огонь, он ничего не смог сделать и… двое парней не вернулись домой, а задание было провалено…
К позиции он вышел раньше, чем все остальные снайперы… отец учил его ходить именно по такому лесу, смешанному, хвойно-лиственному, заваленному хворостом. Отец учил его охотиться с шести лет — а с девяти он охотился самостоятельно на посильную ему дичь. ЦРУшники приказали им — ни шагу к границе — но он нарушил приказ и подошел к ней почти вплотную. Советскую границу — он никогда на ней не был — капитан представлял как нечто страшное: собаки, вышки с пулеметчиками, прожектора… но ничего подобного не было. Хотя — был забор из колючей проволоки, была вспаханная полоса земли, которую кто- то разравнивал, но делал это давно, потому что кое-где — уже проросли сорняки. С финской стороны — ничего этого не было, только тропинка, по которой очевидно, время от времени проходил пограничный патруль. С собакой… отец научил его пользоваться всеми органами чувств, которые даны человеку Богом — и он почувствовал слабый запах собачьей мочи. Очевидно — пограничная ищейка метила по дороге свою территорию, как это делают все собаки — самцы.
Ему это понравилось. То, как русские прикрыли свою границу. Конечно, ему как и всем военнослужащим, как всем морским офицерам ВМФ США нужно было ненавидеть русских и коммунистов и он ненавидел. Но он помнил и правила жизни, про которые говорил по вечерам его отец у костра… одним из них было: парень, всегда держись за свою землю. Сейчас, он видел, что русские серьезно подходят к охране границы… не то, что у них на юге, где мексиканцы переправляются в их страну буквально тысячами… и ему нравился такой подход к делу. Он ненавидел коммунистов… но видел, что они держатся за свою землю.
Пограничная, ничейная полоса земли была достаточно широкой, чтобы дать ему приличный сектор обстрела — и он залег почти у самой заставы, буквально в трех сотнях ярдов, на кромке леса, пожертвовав безопасностью ради хорошего сектора обстрела. Он видел пограничников… финских пограничников, за зданием заставы стояли две гражданские машины и один служебный армейский внедорожник, названия которого он не знал. Он видел пограничников, его взгляд неспешно ощупывал их, классифицировал по отличительным признакам и степени опасности. Вот этот гражданский… кажется таможенник, вот этот вышел из казармы без оружия… а вот этот… этот кажется пошел кормить собак… да, вон и загон для собак. Значит, собаки в загоне, а не охраняют границу.
Осмотрев пограничную заставу с финской стороны — капитан перенес свой взгляд на советский сторожевой пост…
Примерно то же самое — построено грубовато, но солидно. Две машины, тоже внедорожники, но простые транспортеры, не мобильные огневые точки, ни на одной нет пулеметов. Никаких украшательств, все сугубо функционально и каждая вещь, которая там находится — находится там именно потому, что она нужна для обеспечения жизни и службы тех, кто служит в этом месте и ни для чего более. Самостоятельно сколоченная деревянная скамейка, старый рукомойник на шесте… у них был такой же, когда он был совсем маленьким, через верх наливаешь воду, потом внизу нажимаешь руками на язычок — и вода течет. Здание из железобетона… он привычно прикинул и понял, что его винтовка, скорее всего, пробьет стену, а вот оружие остальных снайперов — ни хрена не пробьет. И это значит, что у него сегодня — как всегда главная роль.
Он достал небольшой стальной колышек и вбил его в подходящее дерево… не совсем то, что нужно, но сойдет. Затем — настал черед резиновой ленты, вырезанной из парашютного амортизатора. Колышек придерживал ее, чтобы не съезжала вниз, с другой стороны — она прихватывала ствол винтовки. Ствол дерева — задержит пули, которые полетят в него… если повезет и у него будет и приличная позиция для стрельбы и защита.
