— Машина твоя?
— Брата жены…
Товарищ Бек достал пакет, бросил на переднее сидение
— Купи себе свою, нехорошо на чужой.
Водитель нехорошо улыбнулся, это было видно во внутреннем зеркале.
— Власть может меняться. Но коммунисты — остаются.
— Да?
— Да. Ты думаешь, Масуд пришел — и все?
— А что?
Это было самым сложным. Американцам было бы проще. Американцы всегда платили деньги. Это было как проституция. Деньги на столике — все что нужно. Но с Советским союзом — было не так. Фанатикам — исламистам противостояли такие же фанатики — коммунисты. Те, кто готов был идти на смерть, на пытки. Те, кто отстаивал правоту своего пути в застенках Дауда — а потом и в застенках Амина. С ними одних денег было недостаточно.[26]
— Вот что, Аслан. Ты меня знаешь. Знаешь, сколько я времени тут провел. Можно справиться с ситуацией, когда есть одна — две — три банды. Но не в каждой уезде по банде.
— Значит, отступили? А как же — коммунисты не отступают?
Это было правдой. Как и то, что афганские коммунисты в бою часто стреляли поверх голов моджахедов — а те стреляли точно в цель. Знали… найдут, кто убил, никакие коммунистические лозунги тут не помогут, никакие оправдания о текущем моменте. А для некоторых — просто были чужие, а были свои — на другой стороне ствола. СВОИ — и это перевешивало все. Но и это сказать было нельзя. Оскорбишь агента, на работу можно больше не рассчитывать.
— Я здесь?
— Здесь — признал водитель
— Советские войска здесь?
— Здесь.
— Масуд сказал, что он будет строить социализм.
— Сказал то одно…
— Сказал или не сказал?
— Сказал.
— Сказал — заставим за слова отвечать. Надо будет — как Амина заставим.
Они пристроились за каким-то такси — крышка багажника была снята, в багажнике, спиной к движению сидели бородатые, из-под пол халатов торчали босые ноги. Было бы смешно — если бы не было так грустно. И страшно…
— На нем не меньше крови, чем на других бандитах.
— Что — мало бандитов привечали? Даже слово такое придумали — договорная банда. Было?
Аслан тяжело вздохнул
— Было…
— Воспринимай это как временное отступление. Настанет время — мы и в Пакистан свою правду понесем, вот увидишь.
— Правда? — воспрял бывший курсант особых учебных курсов спецназа
— Правда. Правда, Аслан. Потому что человеческая правда — она всегда одна. Это вранья — много. Но рано или поздно люди поймут, кто говорит им правду — землевладельцы, военщина — или такие же крестьяне и солдаты как они сами. Не могут не понять.
Аслан задумался. Потом сказал
— Вражья еще много.
— Знаю. Кто уцелел?
— Здесь — Самир. Земля тут у него. Немного, но своя. Жену купил.
— Ай, как нехорошо…
Аслан пожал плечами
— Как есть.
— Что припрятал?
— Здесь все держат… Кто что. Власть — она сегодня одна, а завтра…
— Нелегальные точки в городе есть?
— Есть…
— Составь список. У меня будет группа, отработаем адресно. Не слышу.
— Есть.
— Это первое. Теперь…
На переднее сидение плюхнулся еще один конверт.
— Купи что нужно. Себе, Самиру. Съезди в Кабул, посмотри — кто из наших где. Скажи — начинаем работать.
— Есть.
— Третье. Про аэродром слышал?
— Что именно?
— Всё. Борта левые. Особенно за нитку.
Бек делал ставку — и вряд ли мог проиграть. В Афганистане самый строго охраняемый секрет становится известным всем. Но — всем своим.
— Есть кое-что. Борта левые. Как ты и говорил, рафик. Только не за нитку.
— А откуда?
— Из Кандагара. Транспортники с тряпьем.
— Наши?
Таксист усмехнулся
— Нет, наши, рафик…
Бек прикинул. В Ан-12 тряпья можно чуть ли не железнодорожный вагон загрузить. Кто и как их тут принимает… Аллаху весть. Потом — советские могут перегрузить, что нужно на свой транспортник — и за нитку. Никто из афганцев знать не будет.
— Сопровождающие советские на этих бортах есть?
— Иногда бывают.
— Как часто эти борта ходят?
— Когда как. Раз в неделю бывают. Как приходит — все торговцы к аэродрому бросаются. Здесь больше и нечем считай торговать…
Это что же за хрень такая — тряпье самолетами перевозить, да так что по цене оно дешевле перевезенного машинами. Такое может быть только в одном случае — если на этих бортах есть что-то, перевозка чего с лихвой покрывает любые издержки.
А это может быть только одно.
Как реализовать? Затесаться в толпу и проверить? Ага, приперся такой красивый — дурью не богат, бача? Тут же, у аэродрома и похоронят…
Но проверять надо.
— Кто такой Бах?
— Как кто… Он теперь здесь большой человек. Начальник местного Царандоя.
О как устроился! Молодчина! Это уметь надо! Товарищ Бах — это же бывший начальник пятого управления ХАД, по борьбе с бандитизмом. ХАД и Царандой — все время были на ножах, потому что ХАД это местный КГБ, а Царандой — местная милиция. Но пятый отдел ХАД — это… круче уже только советские спецы. И ненавидели их как…
А теперь в Царандой устроился.
И если так подумать… Человек считай, все время после революции на этой должности. Глава отдела по борьбе с бандитизмом — а бандитизма все больше и больше. Да… многое сейчас становится понятным.
