– Не могу вам сказать.

– Непосредственно от… рядом с вами никого нет?

– Нет. Хотел бы я, чтобы кто-нибудь был.

– Через минуту не будете хотеть. Силиконии получают энергию прямым поглощением гамма- лучей.

– Кто это говорит?

– Парень по имени Уэнделл Эрт. Знаменитый экстратерролог. Больше того, он утверждает, что уши силикония именно для этого предназначены. – Вернадски приставил два пальца к вискам и повертел ими. – Совсем не для телепатии. Они поглощают гамма-излучение на таком уровне, какого не могут достигнуть наши приборы.

– Ну, хорошо. И что из этого? – спросил Хокинс. Но он задумался.

– А вот что. Эрт утверждает, что на астероидах гамма-излучения достаточно только для силикониев размером в один-два дюйма. Мало радиоактивности. А мы видим одного в добрый фут, целых пятнадцать дюймов.

– Ну…

– Значит он с астероида, набитого ураном, с огромным количеством гамма-лучей. Астероид этот должен быть теплым наощупь, и у него такая необычная орбита, что до сих пор его никто не обнаружил. Но, допустим, какой-нибудь парень случайно наткнулся на этот астероид, заметил его температуру и задумался. Капитан «Роберта К.» не невежественный шахтер. Он парень образованный.

– Продолжайте.

– Допустим, он начал отбирать образцы для проверки и наткнулся на гигантского силикония. И понял, что ему невероятно повезло. И пробы ему больше не нужны. Силиконий отведет его к богатым жилам.

– Почему?

– Потому что хочет узнать вселенную. Он провел, может быть, тысячу лет под камнем и только что обнаружил звезды. Он умеет читать мысли и может научиться разговаривать. И может заключить договор. Послушайте, капитан ухватится за это. Добыча урана – монополия государства. Шахтерам, не имеющим лицензии, не разрешается даже использовать счетчики. Для капитана это превосходная ситуация.

Хокинс сказал:

– Может, вы и правы.

– Вовсе не может быть. Видели бы вы, как они окружили меня, когда я смотрел на силикония. Готовы были схватить при одном неосторожном слове. И вытолкали через две минуты.

Хокинс провел рукой по щетине, мысленно оценивая, сколько времени потребуется на бритье. Он спросил:

– Сколько времени сможете вы продержать этого парня на станции?

– Продержать его? Космос, да он уже улетел!

– Что? Тогда какого дьявола вы тут треплетесь? Почему вы позволили ему уйти?

– Трое парней, – терпеливо объяснил ему Вернадски, – каждый крупнее меня, каждый вооружен и готов на убийство. Что я мог сделать?

– Но что нам теперь делать?

– Лететь и схватить их. Очень просто. Я исправлял их отражатель и сделал это по-своему. У них полностью отключилась энергия через десять тысяч миль. А в трубопроводе Дженнера я установил трейсер.

Хокинс уставился на улыбающееся лицо Вернадски.

– Святой Толедо!

– И никого с собой не берите. Только вы, я и полицейский крейсер. У них нет энергии, а у нас есть пушки. Они скажут нам, где урановый астероид. Мы его отыщем и только тогда свяжемся со штаб-квартирой Патруля. И доставим туда троих, можете сами пересчитать, троих урановых контрабандистов, одного гигантского силикония, какого никто на Земле и не видывал, и один, повторяю, один гигантский кусок урана. Такого тоже никто не видел. Вас производят в лейтенанты, а я получаю постоянную работу на Земле. Идет?

Хокинс был ошеломлен.

– Идет! выкрикнул он. – Сейчас буду!

Они почти догнали корабль, прежде чем увидели слабый блеск отражения Солнца.

Хокинс сказал:

– Вы им даже для корабельных огней не оставили энергии? Может, совершенно вывели из строя генератор?

Вернадски пожал плечами.

– Они экономят энергию, надеются, что кто-нибудь их подберет. Я уверен, что сейчас вся их энергия ушла на субэфирные вызовы.

– Если это и так, – сухо ответил Хокинс, – то я ничего не слышу.

– Не слышите?

– Ничего.

Полицейский крейсер приблизился. Добыча, с отключенной энергией, продолжала ползти на скорости десять тысяч миль в час.

Крейсер уравнял скорость и подошел еще ближе.

Лицо Хокинса искривилось.

– О, нет!

– В чем дело?

– Корабль пробит. Метеор. Бог свидетель, их достаточно в поясе астероидов.

Вся живость пропала с лица Вернадски и из его голоса.

– Пробит? У них авария?

– В борту отверстие размером с амбарную дверь. Мне жаль, Вернадски, но дело плохо.

Вернадски закрыл глаза и с трудом глотнул. Он знал, что имеет в виду Хокинс. Вернадски сознательно вывел из строя корабль, что может считаться уголовным преступлением. А результатом преступления является убийство.

Он сказал:

– Послушайте, Хокинс, вы ведь знаете, почему я это сделал.

– Знаю то, что вы мне сказали, и расскажу это под присягой, если понадобится. Но если бы корабль не был выведен из строя…

Он не закончил предложение. Незачем было.

В космических костюмах они вошли в разбитый корпус «Роберта К.».

Снаружи и внутри корабль представлял собой жалкое зрелище. Без энергии у него не было ни малейшей возможности создать защитный экран или попробовать избежать ударивший их камень, если они вовремя заметили его. Метеор прорвал борт корабля, как будто тот был сделан из алюминия. Он разбил рулевую рубку, выпустил из корабля воздух и убил весь экипаж.

Один из его членов был от удара прижат к стене и превратился в мороженое мясо. Капитан и другой член экипажа лежала в неожиданных позах, кожа их была покрыта замерзшей кровью: воздух закипел в крови и разорвал сосуды.

Вернадски, который никогда не видел такую смерть, затошнило, но он подавил рвоту, боясь запачкать изнутри скафандр.

Он сказал:

– Давайте проверим их руду. Она должна быть горячей.

Должна быть, повторял он про себя. Должна быть.

Дверь в трюм искривилась от удара, между дверью и рамой образовалась щель в полдюйма шириной.

Хокинс поднял счетчик, встроенный в перчатку, и поднес слюдяное окошко к щели.

Счетчик затрещал, как миллион сорок.

Вернадски с внутренним облегчением сказал:

– Я вам говорил.