вспоминаю
Нашу дачу, квартиру, жену…
Бесконечно, особенно ночью,
Эротичные мучают сны.
И я вижу, как будто воочью,
То коленки, то спину жены.
И теперь не Торжком и не Тверью,
А женой наполняю мечты.
Я готов реставрировать двери
И уже воздвигаю мосты.
По утрам, не успею проснуться,
Шлю подарки и письма пишу,
И уже мне позволить вернуться
Обещают, когда заслужу.
Зеркало
Разбилось зеркало. В осколках тротуар.
А в них калейдоскопом – мельтешенье —
Теней и красок праздничный базар,
Обрывки моментальных отражений.
Мелькают руки, сумочки, плащи,
Портфели, джинсы, туфельки, корзины —
И тут уж понапрасну не ищи
Доступной пониманию картины.
Здесь всё в лоскутьях, всё и вкривь и вкось,
Сплелось, смешалось: небо, вещи, лица —
Сплошное буйство пятен и полос,
Но целым ничему не отразиться.
Таким вот люди постигают мир
Через осколки собственного взгляда.
И видят только крохотку громады
Из личных дач своих, машин, квартир.
Но вот, заветной мыслью одержим,
Придёт сюда мудрец, осколки сложит,
И в зеркале весь мир увидеть сможет,
И обо всём поведает другим.
Я верю
Я верю – летопись России
В скрижали наши вековые
Не до конца занесена.
Народа дух неукротимый
Сокрыт внутри.
Неотвратимо
Воспрянет спящая страна!
Я верю – мысли светлый гений
Рассеет сумрак заблуждений,
И мир увидит наяву
Неисчервлённую свободу
В руках Великого народа.
И этой верой я живу.
Майя Шеремет
Я рада – мой гостеприимный дом
Вас радует не блеском и изыском,
А теплотою дней, прошедших в нём
В кругу ушедших дорогих нам близких.
Я расставляю старый мой сервиз
На скатерти, подаренной свекровью,
И красное вино, как лучший приз,
В стаканах отливает тёмной кровью.
Вы слышите родные голоса
И видите знакомые вам лица.
Земных богатств дарю вам чудеса
И предлагаю ими насладиться.
Гость каждый, посетивший этот дом,
Мне дорог – этот дом ему стал близок,
И я живу в сиянии улыбок,
Преподнесённых мне за дружеским столом.
Держу в руках я не синицу,
Я сокола держу в руках,
Я знаю: этой гордой птице
Парить достойно в облаках.
Я сокола рукою грею,
Слова шепчу и слёзы лью
И, удержать его не смея,
Простору неба отдаю.
Он не зовёт меня с собою,
Уже он к звёздам на пути,
А я шепчу ему – прости,
Не суждено нам быть с тобою!
Они погибли в ту войну
Как воины, по сути – дети,
Из пекла боя – в тишину,
Не добежав в двадцатилетье.
И приняли они тот бой,
Лет недожитых не считая,
Победе проложив собой
Дорогу в незабвенность Мая.
Из них никто встать не успел,
Ни даже просто крикнуть: «Мама!...»
Таков солдатский был удел —
Лицом к врагу, вперёд и прямо.
Их души детские взошли
Звезда́ми красными: на нивах,
Вдоль всех дорог родной земли
И возле речек торопливых.
Потомок! Поклонись им низко,
Пусть память станет обелиском
На тех могилах безымянных
В родной стране и в дальних странах.
Анна Шишкина
Нечаянность сюжета одного
Так очевидна и неоспорима,
В порыве ветра женщина шла мимо
Дубов летящих – в полотне Коро.
Но это мне – восторженному духу —
Струной звенящей с листьями взлетать,
А женщина, скорей всего, старуха,
Хотела перед ветром устоять.
Наклон вперёд – упрямо, жёстко, грубо,
И юбка – парус, главное – успеть.
О, стойкая бретонка, эти губы —
В столетьях отвердевшая камедь!
Умерь свой шаг и подожди немного.
Чуть отдышись, уж близится рассвет.
Листва густа, и не видать дороги,
Меня услышь – я твой теряю след…
Когда октябрь, как плачущий Пьеро,
А сердце – словно одряхлевший лапоть,
Мне хочется открыть альбом Коро —
Рассматривать и размышлять, и плакать.
Счастье
Нет, не умрёт, нетленно будет небо
И те сердца, что вновь и вновь горят,
И этот аромат кусочка хлеба,
И дочки взгляд, ах, что это за взгляд!
Все дети верят, что бессмертны мамы,
Бессмертны игры, птицы и цветы.
Они порой бывают так упрямы —
В защите помыслов небесной чистоты.
Николай Шумилин
Первый хлеб
И снова вспомнилась блокада:
С лица земли сметённый дом,
Солдат, вернувшийся из ада
Стоит над белым пустырём…
И огляделся, и не сразу
Походный «сидор» развязал,
И все нехитрые припасы
Рукам протянутым раздал.
Несу, не ем краюху хлеба —
Свой первый хлеб несу домой!
Он в руки мне не манной с неба —
Солдатской вложен был рукой.
Лишь мать заплакала тихонько
В линялый кутаясь платок,
И приговаривала только,
Мол, всё потом поймёшь, сынок.
И не был горек хлеб тот горький,
Тот хлеб военного пайка,
Но помню вкус шершавой корки
С глотком крутого кипятка.
Первая строка
Из всех известных на земле стихий
Одна есть – необузданная строчка,
С которой начинаются стихи —
Судьбы моей начало, а не точка.
Которая гудлива, как набат,
Как про запас припрятанное жало.
Строкой и словом побеждал Сократ,
Она частенько мужество венчала.
Живи и пой, начальная строка!
Живи и пой, войди в чужие судьбы…
Ночь для стиха безмерно коротка,
Когда рассветы строгие – как судьи.
От солнечных апрельских половодий,
От соловья, что пел зарю с листа,
Пришла сквозь зной грибных угодий
Осенняя причудливость куста…
Лоскутья луж дорогою остылой
Средь бела дня закованы во льды.
И сон земли, земли до боли милой,
Прикутан первым снегом молодым…
И стало явью всё, что было тайным:
Опавший лист и лес, прозрачный весь,
Всех удивит открытьем гениальным —
Черёд придёт и буйствовать и цвесть.
Свидание
Я долго шёл. Гудела непогода,
Снег бил в лицо и остужал виски,
И радость встречи, выстояв полгода,
Сжимала тело хрупкое в тиски.
Но, подчиняясь воле расписаний,
Под сердцем боль прощаний сберегу.
Недолюбив, недосказав признаний,
Следы разлуки ставлю на снегу.
Всё бродил, бродил по листопаду,
Бездорожьем вымотанный весь…
Лунный свет в притихшую прохладу
Нёс зарницы утреннюю весть.
Вот мой дом с притухшими огнями!
Ты уже проснулась, ты не спишь,
Говоришь беззвучными губами,
Что рассвет принёс я, говоришь…
Костёр в полудрёме – ночное:
На дальних дозорах – стога;
Две тени – две жизни, их двое,
И два между ними шага.
И робость меж ними стеною
Да робкая спелость полей.
Туманы струились в ночное
Средь редкого храпа коней…
…Косынка упала, светлело.
У всей у земли на виду
Две тени сближались несмело,
Две жизни сливались в одну.
Владимир Юрков
Мы умираем в одиночку.
Мы умираем по ночам:
Сознанье стягивает в точку,
Дрожь пробегает по плечам.
Мы вспоминаем торопливо,
Края подушки теребя,
То, что мы прятали стыдливо
И от других, и от себя.
Мы быть могли честнее, лучше!
Мы столько в мир могли вложить!
Но вот в окошке солнца лучик
Дарует свет и право жить.
И забываем мы беспечно
То, что пришлось нам превозмочь.
Мы всё успеем – жизнь-то вечна!..
Но впереди другая ночь.
