мысли, что он может попасть к родителям, подобным моей матери. И сделаю все, чтобы вырастить его, все, что смогу. — Ее голос сорвался. — Проклятье, я всегда раньше думала, что у моего ребенка все будет по- другому, не так, как получается! И всегда представляла розово-голубую детскую в домике где-нибудь на окраине…

И собаку, и песочницу, и маленького братика или сестренку. А больше всего — отца, нетерпеливо спешащего домой к сыну после рабочего дня… Что ж, теперь всего этого у нее не будет. Поэтому надо принять реальность такой, какова она есть, и сделать то, что можно сделать.

Линда достала бумажную салфетку и высморкалась.

— Джеральд, ты, по крайней мере, дашь мне рекомендацию, чтобы я могла найти нормальную работу?

Ей все-таки удалось вывести его из равновесия. Его рука на спинке скамейки вздрогнула, и он выругался.

— Это все, чего ты хочешь? Работу?

— Конечно, я же не прошу о пособии. — Линда не могла поднять на него глаза. — Я несу полную ответственность за случившееся.

— Я не деньги имею в виду, — сказал он спокойно, и ее брови удивленно поползли вверх.

— Тогда что? Что ты мне предлагаешь?

Джеральд наклонился вперед и посмотрел ей прямо в глаза:

— Что обычно люди делают, когда ждут ребенка? Они женятся.

Когда дурнота отступила, Линда откинулась на спинку скамейки, обмахивая себя газетой, которую вручил ей Джеральд.

— Ты что, спятил? Ты же не хочешь жениться.

Она ждала, что он кивнет, соглашаясь, но в ответ услышала:

— Хочу, не хочу… То, что случилось, все меняет.

— Ничего подобного! Жениться только из-за ребенка ужасно, Джерри.

— В самом деле?

— Да. Ты так же хочешь на мне жениться, как я выйти за тебя замуж.

— Тем не менее ты должна быть практичной, Линда. Ты же знаешь, что не сможешь справиться одна.

— Нет, смогу. Если ты дашь мне рекомендацию…

— Ты могла бы пойти к нашим конкурентам в любой день без всякой рекомендации, — оборвал он ее резко. — Они бы с радостью ухватились за тебя, чтобы разведать что-нибудь о нашей компании.

— А вот так я не могла бы поступить, Джерри.

— Ну, тогда тебе нужно научиться быть беспощадной, потому что, если ты не продашь секреты фирмы, тебе не на что будет содержать себя и ребенка. Ты хороший работник, Линда, но работа такого уровня, как та, что ты делала у нас, нужна не в каждой фирме. А если она и найдется, то потребует полной отдачи сил. И как ты, воспитывая ребенка, сможешь уделять этой работе по шестнадцать часов в день?

Она не подумала об этом.

— Тогда я устроюсь на работу, с которой смогу справляться.

— А там ты не будешь получать достаточно. Неужели ты не понимаешь, что тебе придется согласиться на мою помощь?

Линда грустно затеребила браслет ручных часов.

— Я могла бы снова работать у тебя. Мы могли бы договориться о моем графике…

— Ты сегодня не очень соображаешь, да? — спросил он ласково. — Ты можешь себе представить последствия? Вопросы…

У девушки задрожали губы.

— Ты знаешь, сколько средств требует ребенок, Линда? Я не имею в виду воспитание, образование… Я говорю только о медицинских расходах до полутора лет. Розово-голубые детские стоят не дешево…

— Не смейся надо мной, Джеральд! Я имею право на мечты! — Ее голос звучал глухо. Она убрала свои руки и сжала пальцы в кулак, стараясь не разреветься.

— Конечно, имеешь, — сказал он нежно. — Ты имеешь полное право желать для ребенка самого лучшего. — Он коснулся рукой выбившегося из пучка локона. Его пальцы слегка дрожали. — Я хочу того же, понимаешь?

Она с трудом сглотнула и снова попыталась высморкаться. На салфетке уже не было сухого места. Джеральд вынул из кармана платок и подал Линде. Он был мягким, белоснежным, с давно знакомым запахом французского одеколона.

— В наше время нет ничего особенного, если у ребенка только один родитель, — упрямилась Линда.

— Может, и нет, — согласился Джеральд. — Но как ты скажешь ему однажды, что сама так решила, хотя ребенок мог иметь отца?

— Это нечестно, Джерри.

Но он продолжал свое:

— Малыш сможет иметь розово-голубую детскую и все, что ему нужно.

Предложение было так заманчиво! Ей хотелось согласиться! Действительно, справедливо ли по отношению к ребенку отвергать его отца? Конечно, ее привлекала не столько идея розово-голубой детской, сколько все остальное, что имел в виду Джеральд: частные школы, уроки музыки и танцев — все, что она никогда не смогла бы дать ребенку, как бы ни старалась.

Линда заставила себя продолжить разговор:

— Материальные вещи не так важны, как родительская любовь, — сказала она, но ее слова прозвучали неубедительно даже для себя самой.

— Этот аргумент вряд ли подходит для данного случая. Совсем наоборот.

Он был нрав. Если бы она приняла его предложение, у ребенка помимо матери был бы еще и отец. Была бы любовь обоих родителей. А ведь это ее сокровенное желание. И если Стронг действительно хочет воспитывать ребенка… Но он не может этого хотеть, подумала она. Ему просто жаль меня.

Джеральд видел по ее лицу, что в ней борются противоречивые чувства.

— Ты могла бы не работать, если бы хотела, — заметил он.

— Для ребенка важно, как ты им занимаешься, а не сколько.

— Мне кажется, ты сама в это не веришь. Как бы ты им занималась, приходя с работы словно выжатый лимон?

— Ну, это моя проблема, а не твоя. — Линда с трудом сглотнула. — Я не хочу губить твою жизнь, Джеральд.

— Проклятье, перестанешь ты быть наконец святее Папы Римского? — Стронг был взбешен, и это озадачило ее. Но он быстро успокоился, снова взял ее руки и произнес, глядя прямо в глаза — Остался только один вопрос. Но самый главный. Решай…

Линда понимающе нахмурилась.

— Хорошо, — прошептала она наконец. — Я подумаю об этом. И ты тоже должен подумать. Я не обижусь, если ты передумаешь. — И прежде чем он успел ответить, освободила руки и поднялась со скамьи. — Я дам тебе знать на следующей неделе.

— Не пойдет. — Джеральд взглянул на часы. — Иди домой и поспи немножко. Я заеду за тобой в семь. За ужином все и решим.

Она уставилась на него:

— Но сейчас уже два часа. Мне нужно время, чтобы все обдумать.

— Не нужно, — сказал он твердо. — Время в данном случае не имеет значения. Что два дня, что два месяца — факты другими не станут.

Линде нечего было возразить.