когда я работал с архивными делами. Поэтому я часами читал подшивки, запоминая документы наизусть.
Первая папка, открытая мной, касалась «Зонхен» или «Стэнли», то есть Гарольда (Кима) Филби. С 1944 года Центр считал этого агента самым ценным: ему удалось стать начальником IX отдела Британской секретной службы. А задачей этого отдела было изучение разведывательной деятельности Советского Союза и деятельности компартий. По сути дела, британская секретная служба поставила русского агента главой того самого отдела, который ставил своей задачей борьбу с русскими агентами. Отсюда понятно, почему Филби стал для нас самым важным оперативным агентом.
На протяжении многих лет я по крупице составлял для себя портрет Филби, который с самого начала произвел на меня исключительное впечатление. Вот что я узнал о нем.
Тарольд Адриан Рассел Филби родился в Индии 1 января 1913 года в городе Амбала, столице штата Пенджаб[7]. Его отец, Гарри Сен-Жан Бриджер Филби был личностью примечательной: окончил Кембриджский университет, легко говорил на восьми языках, включая восточные — фарси, балучи и афган. Гарри Сен-Жан поселился в Джидде, принял ислам, имя Абдулла и во второй раз женился на саудовской рабыне, от которой имел двух сыновей, Фарида и Халида, сводных братьев Гарольда. Будучи близким другом могущественного саудовского короля Ибн Сауда, Гарри снабжал его конфиденциальной информацией из британских секретных служб до той поры, пока правительство Его Королевского Величества не заставило Филби уйти в раннюю отставку.
Несмотря на то, что жили они врозь (Ким с матерью Дорой находился в Англии), Гарри Сен-Жан Филби по-прежнему был крепко привязан к сыну и всякий раз, когда приезжал в Англию, наблюдал за ним во время игры и в обществе взрослых, отмечая его жизнелюбие, энтузиазм и детскую настойчивость. Он сравнивал сына с известным героем романа Редьярда Киплинга «Ким»[8] и часто говорил сыну, что тот как две капли воды похож на киплинговского Кима и так же упрям, как осел.
Я читал «Кима» и нахожу, что Гарри Сен-Жан Филби был прав. Таким вот образом Гарольд получил прозвище «Ким». Так его стали называть и в семье, и в кругу друзей. Ему тогда было всего шесть лет, но эта простая смена имени задела его личность. Мало кто мог подумать тогда, что этот первый псевдоним повлечет за собой длинную череду двойственных жизней и деяний.
По своим взглядам на жизнь Ким сильно напоминал отца, искателя приключений, бунтаря, убежденного противника колониальной политики своей страны, а главное — смелого человека, который всегда доводил свои страстные увлечения до логического конца. Ким обожал отца и подражал ему. Оба были упрямы, решительны, кое в чем донкихотствовали, в общем — трудные для понимания люди. Например, англичане совсем не могли понять, почему Гарри Сен-Жан Филби, занимавший важный официальный пост, аристократ, богач, мог встать на защиту интересов какого-то эмира в никому не известной пустынной стране и даже жениться на мусульманке. Позднее их поставил в такой же тупик и Ким.
И другие черты отцовского характера передались Киму. Он так же, как и Сен-Жан, невыносимо долго обдумывал даже самое незначительное дело, но раз уж принимал решение, то никакая сила на свете не могла его поколебать. Его взгляды оставались неизменными до конца жизни, хотя социальная каста оказывала на него крепкое давление. Ким сделал своей великой целью борьбу против фашизма и до последнего дня своей жизни не изменял ей.
В последние годы жизни Филби кто-то спросил его в моем присутствии:
— Скажите, Ким, вы хотели бы, чтобы вас похоронили в Англии как Бёрджесса и Маклина?
— Конечно, нет. Положите меня в русскую землю, — не раздумывая ответил Ким.
Его желание исполнили. Ким Филби похоронен в Кунцеве на генеральском кладбище.
В 1929 году после небогатого событиями времени, проведенного в привилегированной Вестминстерской школе, Ким поступил в Тринити-колледж Кембриджского университета. На первом курсе он изучал историю и почти сразу же вступил в Социалистическое общество Кембриджского университета — так называлась их студенческая организация.
Экономический кризис, вызванный биржевым крахом в Нью-Йорке, должен был вот-вот охватить Европу. Победа левой, лейбористской партии на всеобщих выборах в 1929 году и возобновление дипломатических отношений между Великобританией и СССР всколыхнули море симпатий к коммунистической России. «Русский эксперимент», как тогда говорили, подействовал на британских рабочих и интеллигенцию, как гипноз.
В июне 1931 года кризис в Европе принял острый характер, число безработных в Великобритании достигло двух миллионов шестисот шестидесяти пяти тысяч. Левые силы Великобритании, идеалы которых разделяли очень многие представители средних и высших классов общества, утратили контроль над положением в государстве. Правительство не знало, как реагировать на голодные марши, организованные шахтерами и безработными по всей стране. Идеалистически настроенные слои общества считали тогда, что первый пятилетний план в Советском Союзе осуществляется успешно и может ускорить преобразование страны. Они видели, что в России создается новое общество — естественный враг заносчивого капитализма, загнавшего миллионы людей в трясину нищеты. Советская модель была чрезвычайно соблазнительна для молодых интеллектуалов, которые только и ждали повода взбунтоваться у себя дома.
Социалистические идеи привлекали к себе Кима Филби, но коммунизм пугал его, как и других сверстников. Его более радикальные взгляды формировались не сразу. Сначала он только посещал собрания своего Социалистического общества. Но Ким от природы стремился к лидерству, хотя никогда не был воинствующим организатором демонстраций и никогда не произносил зажигательных речей на митингах. Когда Филби заканчивал первый курс университета, его назначили казначеем Социалистического общества. В октябре 1931 года, в новом семестре, он перестал заниматься историей и переключился на экономику. Это объяснялось изменением политической обстановки в стране. Ким считал, что экономические знания пригодятся ему в предстоящей политической схватке. В это время он познакомился с Морисом Доббом[9], одним из главных экономистов, его преподавателем в Кембридже. Добб — талантливый политический оратор — заинтересовал Кима. К тому же он был в числе первых английских интеллектуалов, вступивших в компартию и получивших членский билет. Постепенно Филби все больше и больше проникался идеями Добба, но допустил при этом одну ошибку: стал делиться своими взглядами с окружающими. Теперь и другие преподаватели Кембриджа узнали, каковы его политические убеждения. Это причинило ему впоследствии уйму неприятностей.
В 1932 году Ким Филби, теперь уже известный своими коммунистическими симпатиями, получил приглашение вступить в кружок Апостолов — нечто среднее между клубом, где можно было неплохо пообедать, и закрытым обществом. Хоть он так и не вошел в кружок на правах члена клуба, но познакомился там с двумя студентами — Энтони Блантом и Гаем Бёрджессом. Вскоре они подружились. В 1933 году Ким получил диплом. К этому времени он стал убежденным коммунистом и сказал Морису Доббу, что собирается поехать за границу, в Австрию или Германию, чтобы совершенствовать немецкий язык. Добб живо одобрил эту идею. И добавил:
— Мне больше нечего вам посоветовать, но если вы хотите сделать что-нибудь полезное для нашего дела, находясь за границей, я могу дать вам адреса нескольких французских товарищей, которые, может быть, смогут вам помочь.
Упомянутые товарищи были активистами Международного комитета помощи жертвам германского фашизма, руководителем которого был Вилли Мюнценберг. С 1930 по 1935 год Мюнценберг активно и добровольно сотрудничал с НКВД, вербуя новых агентов. Сначала он работал в левых молодежных организациях, а позднее создал свой комитет в Париже с целью всеми средствами сводить на нет пропагандистские усилия нацистов, поднимавших свою голову в Германии. Впрочем, вербуя агентов для НКВД, сам он никогда таковым не был.
В Париже члены комитета отнеслись к Филби дружески. Добб писал им из Англии, с похвалой отзываясь о его искренности и надежности. Они уже знали, что Ким был казначеем Социалистического общества студенческой группы в Кембридже, и снабдили его адресами своих друзей в Вене. По одному из этих адресов находилась Международная организация помощи борцам революции (МОПР)[10], которой в то время требовался казначей. Они предложили Киму, если он согласится,
