случае, потому что те, кто успел добежать до лагеря раньше, чем доскакали римские ауксиларии, на время оказался вне опасности. На хрен кому нужны нищие пращники, когда богатые шатры персидской верхушки – вот они!
Тут бы их и приняла гвардия сатрапа, показала бы ауксилариям, с какой стороны копья стоят более крепкие ребята…
Но к этому времени в лагере уже не было ни гвардии, ни сатрапа.
Как только стало ясно, что победа – в кармане, Черепанов отправил к персидскому лагерю стратегический резерв – собственный легион, Девятый Флавиев. Увидев же стремительно приближающихся легионеров, персидский лидер вмиг сообразил, что надо давать деру. И вместе с несколькими сотнями охраны, галопом двинул к плавсредствам.
Легионеры Девятого их не преследовали. Просто оккупировали лагерь, повязали всех, кого там обнаружили (обслугу, женщин, раненых и лекарей, замешкавшихся маркитантов и шустрых мародеров) выставили охрану, и занялись приятным делом освобождения от личных сбережений пачками сдававшихся персов.
Перехватить персидского полководца попытались защитники цитадели, выскочившие из открывшихся ворот…
Но не преуспели. Сатрап прорвался. Кони у полководца и его гвардии были самые лучшие.
Несколько сотен персов стрелой пронеслись по утоптанной дороге, рассчитывая на оставшиеся на берегу суда… Но тут их уже ждали.
Примерно тысяча всадников-полупрофессионалов (Коршунов с варварами), еще столько же пехоты (те же варвары, но на своих двоих), и, наконец, голоногая нумидийская безбашенная конница, которая только что с наслаждением переколола оставшихся при кораблях персов и теперь искала, кого бы еще порешить… А тут – опаньки!
Сатрап всё понял, сделал поворот на девяносто градусов и поскакал прочь. А чтобы погоне было чем заняться, помимо его благородной особы, прикрывать бегство командующего осталась большая часть его вооруженной свиты.
Нумидийцы в драку не полезли. Они попросту обогнули заслон, а затем с гиканьем и кошачьими воплями припустили за вожделенным призом.
Перебили храбрых персидских гвардейцев уже парни Коршунова. Не сказать, чтобы быстро и легко, но и без серьезных потерь. Всё же германцев было в десять раз больше. Задержало их только распоряжение рикса – постараться взять кого можно – живьем и не покоцанным.
Не вышло. Персы стояли насмерть. И свое дело они сделали: дистанция между персами и нумидийцами изрядно выросла, и вскоре стало понятно: нумидийцам сатрапа не достать. Пусть они намного легче доспешных персов, но у тех действительно великолепные кони… Оторвались.
Наблюдавший за маневрами персидского главнокомандующего Черепанов, выругался по- русски и повернулся к командиру дромадариев-верблюжатников.
– Догонишь?
Верблюжатник латыни не знал. Ему перевел на сирийский один из адьютантов Коршунова.
– Живьем? – уточнил верблюжатник.
– Без разницы, – ответил сирийский наместник, не знавший по-сирийски и десятка слов, но понявший вопрос без перевода. – Голову только мне принеси. Целую. И всё, что на нем – тоже. Сделаешь – приз. Тысяча денариев!
– Будет тебе голова! – уверенно произнес дромадарий. – В нашей пустыне я самого Гермеса догоню!
Дромадарий был сирийцем, но поклонялся греческим богам. Нормальная ситуация в римской провинции.
– Легат! – К Коршунову подъехал забрызганный кровью бенефициарий. – Там легионеры Скулди взяли командира.
– Целый? – оживился Коршунов.
– В порядке. Как ты приказал. Лошадью придавило.
– Ко мне его!
Минут через десять перса приволокли. Судя по доспехам, действительно, не простой катафракт. Правда, сказать, что он – «в порядке», было бы преувеличением. Нос, похоже, сломан, рука висит, крашеная, колечками, борода, в грязи и запекшейся крови.
– Поднимите его!
Перса подняли. Тот закричал. Точно, сломана рука.
– Поаккуратнее, – недовольно проворчал Алексей. Еще не хватало, чтоб «добыча» загнулась от болевого шока.
– Ты понимаешь меня, перс? – поинтересовался Коршунов по-латыни.
Пленник не понимал.
Алексей повторил вопрос по-гречески.
– Я не перс, я мидянин! – с неуместным в его положении высокомерием поправил пленник. Ладно, пусть хорохорится. Главное – контакт налажен.
Коршунов наклонился, ухватил пленника за грязную бороду и задрал его голову кверху.
Тот дернулся, сглотнул (решил, видно, сейчас горло перехватят), но не пикнул.
– Жить хочешь, мидянин? – поинтересовался Алексей.
– Ахурамазда…
– Заткнись! – перебил его Коршунов. – Я задал тебе простой вопрос и хочу получить простой ответ. Ну!
– Кто из живущих не хочет жить? – философски произнес пленник.
– Поверь, очень многие! – усмехнулся Коршунов. – Я знавал людей, которые были бы счастливы умереть. Только им не спешили оказывать это благодеяние.
Даже сквозь природную смуглость и слой пыли было заметно, как пленник побледнел.
Но ничего не сказал. Благородный, надо полагать.
– Я могу подарить тебе жизнь, – небрежно произнес Коршунов.
– Сколько? – немедленно поинтересовался мидянин. – Моя семья богата, но много золота за меня не дадут. Я всего лишь третий сын у своего отца.
– Мне не нужно твое золото, – качнул головой Коршунов, отпустил бороду пленника и выпрямился. – Мне нужны твои знания. Я хочу, чтобы ты выучил моих людей биться в конном строю.
– Легче козу научить гарцевать на лошади, чем римлянина – биться длинным копьем! – Пленник почувствовал, что его не станут резать прямо сейчас, и обнаглел.
– Если я велю тебе обучать коз, ты будешь их обучать! – жестко произнес Коршунов. – Ты будешь делать то, что я скажу. И тогда ты останешься в живых. Более того, если ты обучишь моих людей как следует, я тебя отпущу домой. И даже, возможно, дам немного золота, чтобы у тебя было, чем откупиться, когда попадешь в плен в следующий раз. Ты понял меня,
– Я понял тебя, римлянин! Я согласен!
Слишком быстро согласился, подумал Коршунов. И что-то такое мелькнуло в глазах…
«Ишь ты! Надуть меня вздумал!»
– И ты готов поклясться перед своими богами, что будешь верно мне служить?
– Готов! – не раздумывая ответил перс.
Точно! Перехитрить решил. Дай ему волю – тут же смоется. Это что же, как у мусульман в родном мире Коршунова? Клятва, данная неверному, не стоит и медной монетки?
– Хорошо, – кивнул Коршунов. – Мои люди отведут тебя к вашему жрецу, как его… мобеду. И ты принесешь мне клятву. Перед лицом бога.
Пленник заметно опечалился. Точно, надуть хотел.
– Можно я подумаю?
– Можно, – разрешил Коршунов. – Пока я досчитаю до десяти. Потом я отдам тебя вот ему, – Алексей кивнул на скалившегося Фульмината.
Вряд ли африканец годился в палачи. Самый молоденький из Коршуновских готов дал бы ему сто очков
