что царь Болгарии все же ниже по своему статусу императора Византии. Как показали последующие события, этот договор оказался стратегическим поражением Болгарии^{345} . Далеко не все в Болгарии приветствовали установление дружественных отношений с Византией. Недовольны были прежде всего бояре, относившиеся к поколению, жившему при Симеоне и воспитанному в духе военных походов на Византию. Нужно учитывать и то, что болгарская знать была очень сильна на местах, этнически неоднородна, а потому угодить всем не представлялось возможным. Духовенство в целом было довольно миром, однако произошедшее в связи с независимостью от Византии изменение его статуса привело к порче нравов священников и в результате к распространению ереси богомилов, отвергавших поклонение кресту, не признававших таинства священными действиями, сообщающими благодать. Богомилы отрицали храмы и церковную иерархию. Мало того, еретики учили не повиноваться властям, хулили царя и бояр, не признавали власть господ^{346} . Простой народ был недоволен усилением поборов (в ходе войн Симеона казна была разорена). Недовольство служило базой для тех многочисленных мятежей и волнений, которые начали вспыхивать в Болгарии еще в правление Симеона. Первый заговор против Петра раскрыли уже в 929 году. Заговорщики хотели низложить царя и возвести на престол его младшего брата Иоанна. В наказание Иоанна подвергли экзекуции и заключили в тюрьму, а позднее постригли в монахи. Когда об этом узнал император Роман I Лакапин, он приказал выкрасть Иоанна и привезти в Константинополь. Здесь Иоанн скинул монашеское платье, женился (при этом на устроенной пышной свадьбе одним из дружек был император Христофор, тесть болгарского царя), получил от византийских властей дом и много всякого имущества. В 930 году мятеж поднял другой брат Петра – сбежавший из монастыря Михаил. Он захватил одну из крепостей, со всей Болгарии к нему начали стекаться сторонники. Мятежники предполагали создать особое княжество в западных областях царства. Это движение прекратилось только из-за неожиданной смерти Михаила. Его сторонники вторглись в ромейские земли, опустошили несколько областей, да так и остались в пределах Византийской империи. Власти империи дали местным жителям компенсацию за захваченные болгарами- переселенцами земли. В 931 году от Болгарии отделились сербы, помощь которым оказала опять-таки Византия. К внутренним проблемам прибавились внешние. С 30-х годов X века не прекращалось давление венгров, совершавших постоянные набеги на болгарские земли. Особенно разорительны были нападения, совершенные в 943, 948-950 и 961-962 годах.

В течение сорока лет, прошедших со смерти Симеона, Византия, даже поддерживая и укрывая мятежников и отнюдь не испытывая к болгарам теплых чувств, свято соблюдала мирный договор 927 года. Между странами не было ни одного вооруженного конфликта. И вдруг такой срыв у всегда спокойного василевса ромеев! Можно предположить, конечно, что в Константинополе решили, что Болгария, как говорится, «созрела», и оскорбление болгар было только поводом к давно готовившейся войне. Но тогда тем более непонятно, почему осторожный и опытный полководец Никифор Фока подумал о трудностях похода в Болгарию, об опасности войны в горах только в самый разгар кампании. Да и собственно, чего ему было бояться, ведь Никифор всю жизнь воевал в горах Анатолии против арабов, этим же занимались и его предки. Фокой была даже написана книга о военном искусстве, посвященная боевым действиям в горах. Наконец, почему бездействовали оскорбленные болгары, как будто пассивно ожидавшие, пока император отправит Калокира к Святославу, тот соберет войска и высадится на болгарском берегу? Почему они не предпринимали никаких ответных действий в отношении Византии?^{347}

Приведу один интересный факт. С 4 июня по 2 октября 968 года, спустя год после оскорбления Никифором болгарских послов, в Константинополе находился посол непризнанного Византией «римского» императора Оттона I, уже упоминавшийся выше кремонский епископ Лиутпранд. Миссия у Лиутпранда была сложная, вернее сказать невыполнимая: ему предстояло добиться согласия Никифора Фоки на брак Оттона II, также коронованного императором сына и соправителя Оттона I, с одной из дочерей Романа II. Успеха хлопоты епископа не имели, и в 969 году, вернувшись из окончившегося провалом посольства, он дал подробный отчет о нем обоим императорам Оттонам – отцу и сыну. Среди массы любопытной информации содержится и сообщение о том, как 29 июня 968 года посол Оттона I был приглашен к столу византийского императора. Каково же было возмущение Лиутпранда, когда он обнаружил, что болгарского посла, мерзкого дикаря и вчерашнего язычника, обритого наголо по венгерскому обычаю и опоясанного бронзовой цепью, прибывшего в Константинополь накануне, посадили на более почетное место за столом, чем его, епископа Кремоны. Посчитав это бесчестьем для своих государей, оскорбленный Лиутпранд покинул стол. Его догнали брат императора Лев Фока и протасикрит (начальник императорской канцелярии) Симеон. Бранясь, они попытались объяснить епископу, что иначе поступить византийский двор и не может: «Когда Петр, василевс Болгарии, женился на дочери Христофора, было подписано symphona, то есть соглашение, клятвенно подтвержденное, о том, что болгарские апостолы, то есть послы, должны пользоваться у нас предпочтением, почетом и уважением перед послами всех прочих народов. Хоть этот болгарский посол, как ты справедливо заметил, острижен, немыт и опоясан бронзовой цепью, он все же патрикий, и мы решили и постановили, что было бы неправильно предпочесть ему епископа, особенно франкского. И так как мы знаем, что ты счел это недостойным себя, то не позволим тебе сейчас, как ты собирался, вернуться в гостиницу, но заставим тебя принять пищу в отдельном помещении вместе со слугами императора»^{348}. Обижало и то, что в этом объяснении болгарский царь Петр был назван тем титулом («василевс»), который греки упорно не желали признавать за Оттоном. В качестве утешения Лиутпранд получил от Никифора Фоки к столу жирного гуся, «восхитительно вкусного, начиненного чесноком, луком и пореем, а также пропитанного рыбным соусом, которого он сам прежде отведал». По прошествии восьми дней ненавистные послу Оттона I болгары покинули, наконец, столицу Византии.

Из отчета Лиутпранда можно сделать вывод, что никаких изменений в отношениях между болгарами и ромеями и отступлений от договора 927 года не произошло и отношения, по крайней мере внешне, были самыми теплыми. Вряд ли это было бы возможно, если бы произошел конфликт, описанный Львом Диаконом. А ведь до нападения Святослава на Болгарию оставался месяц^{349} . С русами, кстати, империя также сохраняла хорошие отношения – Лиутпранд наблюдал 19 июля того же года отправление в Италию византийского флота, в который входили и два русских корабля.

Так что же, выходит, конфликта византийцев с болгарами и не было вовсе? Кроме Льва Диакона ни один византийский источник не сообщает об оскорблении болгарских послов и походе императора к границам Болгарии. В хрониках византийцев Иоанна Скилицы («Обозрение историй», конец XI века), а также повторявших его рассказ поздних компиляторов – Георгия Кедрина («Обозрение историй», конец XI или начало XII века) и Иоанна Зонары («Краткая история», первая половина XII века) история зарождения болгаро-византийского конфликта изложена иначе, чем в «Истории» Льва Диакона. Согласно Скилице и Кедрину, Никифор Фока вовсе не ходил в поход на болгар, а лишь ездил на переговоры с Петром, которые действительно носили сложный характер: Никифор Фока направил письмо болгарскому царю с просьбой, чтобы тот воспрепятствовал венграм переправляться через Дунай и опустошать владения ромеев. Но Петр не исполнил просьбы императора и отказал ему, предоставив разные на то объяснения. Тогда-то Никифор и пожаловал Калокира, сына херсонского протевона (так называлось местное выборное должностное лицо – глава местного самоуправления), званием патрикия и послал к Святославу. Зонара повторяет изложение Скилицы и Кедрина, поясняя, что Петр отказался исполнить просьбу Никифора Фоки, так как «был недоволен императором за то, что тот не подал ему помощи при подобном случае за несколько лет перед этим. Он отвечал Никифору, что, не получив от него войско против этих самых угров (венгров. – А. К.), принужден был заключить с ними мир и теперь не может без причины нарушить его»^{350}. В данном случае более позднее, сравнительно с трудом Льва Диакона, составление указанных хроник вовсе не свидетельствует о том, что им следует меньше доверять. В основе повествования хронистов XI-XII веков лежал источник X века, не дошедший до нас.

Перечисляя сообщения источников о русско-болгаро-византийских отношениях второй половины 60-х годов X века, нельзя не вспомнить арабского писателя середины XI века Яхъю Антиохийского. По его словам, появлению русов на Балканах предшествовал болгаро-византийский военный конфликт и Никифор сначала пошел на болгар походом и «поразил их», а уже потом договорился с русами. Правда, арабский автор пишет и о том, что в произошедших событиях были виноваты сами болгары, так как они