представить, что этот голос принесет ему удачу!»
Эрни сухо прокомментировал: «Я старомоден насчет музыки, а Одри говорит, что у него был тогда резкий голос. Я думаю, что было бы лучше, если бы он был электриком на судоверфи. Это не вызвало бы столько шума». Самым трудным для Стинга (всю жизнь!) было получить похвалу своего отца. Реакция Эрни Самнера не давала покоя Стингу, потому что тот имел в виду именно то, что сказал. Эрни не любил восторгаться чем бы то ни было. Он был, пожалуй, последним отцом на земле, который не хотел, чтобы его сын стал звездой рок-н-ролла.
Однако были и другие вещи, кроме музыки, которые тревожили Стинга в то время. Его беспокоили странные ощущения и идеи, с ними связанные, пока он преподавал в старших классах школы, будучи на практике. Над одной песней он размышлял чуть ли не годы, пока она не стала хитом «Полиции» — «Не стой так близко ко мне». Стинг хотел написать о сексуальности, которую он ощущал в классе, где преподавал. Он вел занятия у пятнадцатилетних девочек, и некоторые из них явно вешались на него. Проблема заключалась в том, что они ему тоже нравились. Он даже не знает, как это ему удавалось держать руки подальше от этих расцветающих Лолит. Один из учителей школы, где он работал, комментирует: «Эта песня разоблачающая. Я думаю, что ему было намного легче с мальчиками, чем с девочками. Он был определенно неравнодушен к девочкам».
В конечном итоге регулярные выступления «Last Exit» в «Госфорте» и баре университетского театра стали событиями недели для местных музыкальных фэнов. Несмотря на недостаток пространства, группа выдавала прекрасный сильный звук. Исполнялись собственные композиции Стинга, например, страстная песня о любви под названием «Я горю для тебя», которая постоянно заставляла аудиторию задыхаться от восхищения.
Голос его был определенно необычным, и даже сам Стинг теперь признает: «Я имел от природы высокий голос с широким диапазоном, и я пытался смоделировать себя по образу таких людей, как Клео Лейн и Флора Пьюрим. Я никогда не пытался замаскировать этот высокий голос. Я никогда не испытывал по этому поводу смущения. Мне он нравился. Он прорезался сквозь громкую музыку и перекрывал всю группу».
Осенью 1974 года Стинг начал работать учителем (на полной ставке) с детьми в возрасте от пяти до девяти лет в первой школе Святого Павла в Крамлингтоне, новом городе чуть севернее Ньюкасла. Он был единственным членом «Last Exit», которой был занят в течение дня. Он также переехал в немного более просторную квартиру в Тайнмаус вместе с Герри Ричардсоном.
Стинг получил ту первую работу в школе Святого Павла благодаря старшему преподавателю, сестре Агнес, а она с удовольствием вспоминает о нем и по сей день: «У него был замечательный дар — уметь разговаривать с маленькими детьми. Он говорил не для них, а скорее с ними». Однако Стинг не был просто обыкновенным учителем. Сестра Агнес поясняет: «Во время перемены его можно было часто найти бренчащим на гитаре в актовом зале или же играющим на фортепиано. Дети за это его любили».
Сам Стинг не особенно ценил свои способности учителя и даже признавал: «Дети в моем классе были от девяти до десяти лет. Вы можете смеяться, но они были настоящие правонарушители. Я их любил, хотя я не уверен, что они чему-нибудь от меня научились, но думаю, что время они проводили хорошо. Я не усердствовал, обучая их математике или логарифмам. Я просто хотел, чтобы они получали удовольствие, пока у них еще есть время».
Несмотря на это, он остается убежденным в том, что его работа учителем — наилучший опыт, наилучший трамплин и путь к окончательному превращению в звезду рок-н-ролла. «Главное — учиться стоять перед людьми и не чувствовать себя при этом чёрт знает кем, хотя я, возможно, выгляжу не лучшим образом. Это — уверенность в себе, умение себя вести на виду у других. И своего рода развлечение, я полагаю. Я думаю, самое главное — не преподавание как таковое, а обучение. Я думаю, что то, что вы должны делать — это создавать атмосферу, где люди могут чувствовать себя счастливыми и хотят чему-то учиться, и я думаю, что рок-н-ролл — это тоже школа.
Я учился распределять время, учился взаимопониманию — чтобы разговаривать с детьми и при этом не вынуждать их думать, что ты болван. Беда в том, что со многими из них никогда в действительности по-настоящему не говорили. Да, работа учителя должна быть человечной».
Каждое воскресенье в обед «Last Exit» устраивала бесплатное выступление для всех в Плейхаусе в центре Ньюкасла. Руководитель и основатель Энди Хадсон всегда старался прогнозировать события и организовал регулярное выступление таким образом, чтобы каждый из членов группы имел в неделю совершенно не лишние 30 фунтов чистого дохода.
Техник по звуку Дэйв Вуд стал неразлучен с группой в этот период. Он помогал организовать транспорт для неизменного ядра поклонников «Last Exit» — двадцати-тридцати человек, куда бы группа ни выезжала из Ньюкасла. Он объясняет: «Мы, бывало, собирали колонки и усилитель и расставляли их в глубине вагончика для этих ребят. Я думаю, мы были своего рода неофициальными перевозчиками».
Дэйв Вуд помнит лучше всех Стинга, потому что он был значительно моложе других членов группы. «Нельзя сказать, что у него был великолепный голос, но у него был неповторимый стиль и море уверенности», — вспоминает он.
«Last Exit», безусловно, делала небольшие сборы в баре, клубе и университете. Случайные телевизионные шоу плюс заполненные до отказа залы, а также обеденные воскресные выступления порой приносили в целом две сотни фунтов, что было хорошими деньгами в то время.
«Last Exit» даже получила приглашение для участия в джазовом фестивале в Сан-Себастьяне в Испании. Музыкальные звезды первой величины, такие, как Оскар Петерсен, Элла Фитцджеральд и Диззи Гиллеспи возглавляли список участников.
«Last Exit» была фактически «сослана» играть на маленькую площадку, окруженную крошечными барами, в которых подавали один-единственный напиток, но и это было лучше, чем ничего. Как вспоминает Дейв Вуд: «Все до безумия понапивались. Но Стинг не особенно присоединялся к другим. Он казался каким-то отчужденным».
Барабанщик Ронни Пирсон вспоминает прекрасно сцену из поездки по Испании: «Мы все переправились на пароме, а затем поехали вниз до Испании, а Стинг прилетел самолетом, потому что он преподавал до последней минуты перед поездкой. Это было свойственно ему — путешествовать в одиночестве.
В кафе в аэропорту Бильбао Стинг обнаружил, что сидит напротив британского актера Денхольма Эллиота. В то время эти двое друг друга не знали, но пути их должны были пересечься снова спустя несколько лет, когда они снимались вместе в главных ролях в одном фильме».
Во время фестиваля в Сент-Себастьяне Стинг и другие члены группы «Last Exit» ездили везде в своем старом разбитом «бедфорде» и останавливались в различных домиках, разбросанных по округе. Стинг погостил в семье, которая управляла книжным магазином, люди эти оказались басками.
В один из вечеров они вывезли группу на ужин в горы, где они сожгли сорокафутовый портрет генерала Франко. Энди Хадсон также вспоминает, как один из членов группы влюбился в прекрасную дочь баска-мученика, но он слишком тактичен, чтобы сказать, кто же это был.
«Last Exit» пробыла в Испании три недели и умудрилась заработать достаточно денег, чтобы позволить себе приличные каюты на обратном пути в Британию. Это было самое первое путешествие Стинга за границу и оно оказало значительное влияние на молодого певца. Он пообещал себе, что в будущем попытается путешествовать как можно чаще.
По сегодняшний день Энди Хадсон все еще восхищается, вспоминая профессионализм начинающего карьеру Стинга: «Появилась песня под названием «Шепчущие голоса», написанная Стингом, которая непременно должна была стать хитом, она была великолепна по композиции. Стинг исполнил ее с невероятной выразительностью, и мы были глубоко потрясены».
Если верить Хадсону, то Герри Ричардсон был совсем иным: «Герри воспринимал жизнь серьезно. Он, вероятно, самая талантливая личность, которую я когда-либо встречал, но склад его психики не давал таланту выйти наружу, в то время как Стинг был музыкантом быстрым, как вспышка, по типу «делай как можешь»».
Барабанщик «Last Exit», Ронни Пирсон, вспоминает это время с большой сентиментальностью, но также признает: «Я должен был знать, что задумал Стинг по любому вопросу, но я не знал. У Стинга был план с первого дня. Я же просто чертовски глупый музыкант и никогда ничего не планировал».
