Махмуд сузил и без того узкие глаза:

– Десантники появились очень кстати. Если правильно убить Шурави и его командиров, то люди подумают, что это сделали русские. К вам перейдут его бойцы и его территория.

– Дело говоришь, Махмуд!

Трое десантников, пыхтя, перетаскивали через камни груженный под завязку квадроцикл. Капитан Столяров оступился.

– Берегись! – крикнул он.

Старлей Митягин и прапорщик отпрыгнули, опасаясь, чтобы их не ударило падающей машиной. А вот сам Столяров все-таки выстоял, пальцев не разжал, сумел мягко опустить колесо на камень, после чего вытер вспотевший лоб рукой.

– Вот так всегда получается, – засмеялся он. – Все люди делятся на тех, кто выпускает груз последним, и на тех, кто бросает его первым. Мне это напоминает времена, когда мы с друзьями по школе пошли на байдарках по карельской речушке. Думали плыть, а половину дороги пришлось тащить байдарки с грузом на себе по перекатам да через лесные завалы.

Солнце уже поднималось над горами, десантники шли и ехали больше двух часов, а прошли всего восемь километров, и то если считать их вдоль петляющей тропы. По прямой же не получалось и пяти.

– Камень в мой огород? – Батяня со старшиной и прапорщиком Василием взялись за второй квадроцикл. – Мне не стоило возвращаться к контейнеру? Пусть бы долбаные талибы на нашей технике по кишлакам раскатывали?

– Не знаю, что правильно, а что – нет, но прошли мы всего ничего. И, даже будь с нами чудо-карта в 3D-формате, дорожка шире от этого не стала бы, – признался капитан. – Это на экране ноутбука катить по ней можно было, как на ралли Париж – Дакар, а на деле – карельская речушка и байдарки.

– Отставить панические разговоры, – незлобно промолвил Батяня, вдвоем с Митягиным перетаскивая второй квадроцикл через преграду.

Майор Лавров уже и сам стал сомневаться, что группа уложится в график, а разминуться с сербами во времени было нельзя – связь с ними отсутствовала. Даже с «центром» майор связаться не мог. Так что единственным выходом пока виделось свято соблюдать прежние договоренности.

Еще через час, подойдя к перевалу, за которым, если верить карте, находился кишлак, Лавров окончательно убедился, что продвигаться вперед прежним способом бессмысленно. Карта давала похожую на реальность местность, но только похожую, тропы, существовавшие десяток лет тому назад, изменили трассировку – горные обвалы и оползни сделали свое черное дело.

– Квадроцикл на пляже хорош, – не уставал болтать капитан, – девушек катать. Летишь по самой кромке прибоя, визг, брызги. А здесь бы кони пригодились.

– Что-то я не слышал о наличии кавалерии в составе ВДВ, – хмуро заметил Батяня. – Ты, Валера, себе представляешь лошадь на парашюте?

– Запросто, товарищ майор. Даже зайца можно научить зажигать спички, если каждый день бить его по голове. А уж лошадь прыгать с парашютом – и подавно.

– Займешься этим, вернувшись в часть, – подытожил предложение Лавров. – А сейчас – вынужденная остановка, и пять минут на мозговой штурм сложившейся ситуации.

Остановка и впрямь оказалась вынужденной. Нахоженная тропа упиралась в каменистую осыпь, на которую не только заехать, ступить было опасно. Тонны камней лежали выше по крутому склону и грозили съехать в низину. От тропы уходила вторая тропинка, но сразу было видно, что ей редко пользовались. Ветви кустарников местами смыкались, перегораживая путь.

Лавров, прихватив бинокль, забрался на отрог и глянул в сторону кишлака. По афганским меркам это было небольшое поселение – дворов на восемьдесят-сто, расположенное в долине. Под самым горным склоном протекала бурная речка, на каменистом берегу которой женщины стирали белье. Рядом на пригорке размещался просторный глинобитный дом, во дворе колыхались на веревках простыни. Белья было много, простыни висели в несколько рядов.

«Прачечная у них там, что ли?» – подумал Лавров, разглядывая берег реки.

Группа недолго ждала возвращения командира. Когда комбат спустился со скалы, то по лицу его было нетрудно догадаться, что решение уже найдено. И это обнадеживало. Лавров решительно сел на камень.

– Здешние места я немного знаю, воевал здесь в молодости, но многое изменилось с тех пор, – начал он. – Не изменилось только одно. Без проводника нам не добраться в назначенный квадрат. Каждый месяц что-то меняется. И это аксиома.

– Не требующая доказательств, – вставил капитан.

– Аксиома – это и есть теорема, не требующая доказательств… Так вот, мы с капитаном, как с самым умным из нас, отправляемся в кишлак, берем там проводника и возвращаемся сюда. А дальше по обстоятельствам. Возможно, квадроциклы придется и оставить. Если у кого-то созрели другие предложения, готов выслушать, – Лавров обвел взглядом десантников.

– Берем проводника – это как? – поинтересовался капитан Столяров. – Можно уточнить?

– Объявление в центре поселка вывешивать не станем. Деньги у нас есть, и немалые – родное ГРУ обеспечило долларами на текущие расходы. Не знаю, фальшивые они или настоящие. Не в банковский обменник нам их нести, а для сельской местности – сойдут. Я ясно ответил на вопрос?

– Более-менее, – согласился Столяров.

– Значит, других предложений нет. Старлей, принимаешь командование группой. Вместе с техникой спускайся в низину и ожидай нашего возвращения. Если до наступления темноты мы не вернемся, действуйте по обстановке. Двинулись, капитан.

Карты и компас перешли к старлею Митягину.

Лавров со Столяровым осторожно ступили на осыпь, захрустели камешки.

– Поласковей ступай, капитан.

– Стараюсь. Но даже десантники без парашюта летать над землей не умеют, а во мне восемьдесят пять килограммов, товарищ майор.

– Во мне не меньше.

Утреннее солнце сдвинуло тень горного хребта, и яркие блики заиграли на переливающейся поверхности бурной речки. Чистый галечный пляж был уставлен разноцветными пластиковыми тазиками, где отмокали простыни. Женщины полоскали белье в стремительном холодном потоке. Накручивали простыни на деревянные валики, били их колотушками, вновь полоскали. Отжимали, выкручивали, складывали в плетеные корзины и несли на пригорок развешивать для просушки. Там колыхались, раскачивались на длинных веревках, натянутых между подпорками, белоснежные простыни.

Занятые работой женщины вели себя непосредственно, переговаривались, приподнимали подолы, заходя в ледяную воду, смеялись. Но стоило появиться мрачному мужчине в каракулевой шапке, как смех тут же смолк, разговоры прекратились. Женщины торопливо одергивали подолы, даже несмотря на то, что те опускались в воду. Уж слишком строго смотрел на них мужчина, нанявший их на работу; при этом его глаза плотоядно вспыхивали, когда удавалось поймать взглядом их белоснежные, никогда не видевшие солнца голени.

Особняком от других женщин держалась совсем еще юная девушка. Она полоскала простыню, при этом что-то музыкально мычала себе под нос, подол ее платья был поднят высоко, так что под ним даже угадывались колени. Девушка то и дело беззаботно и беспричинно смеялась. Она словно не работала, а