Принесенный бренди она выпила в один глоток, а потом неподвижно сидела на стуле и тупо глядела перед собой. Наконец повернулась к служительнице и, глядя ей в глаза, торжественно поклялась:
— Больше никуда не пойду с греком.
Служительница, крупная, цвета карамели, женщина, которая отродясь с греками не встречалась, кивнула:
— Вот это правильно, сладкая моя.
Дена дала ей пятьдесят долларов, вышла из туалета и направилась к выходу, по пути оделила чаевыми Ферн и бармена Майка. Села в такси и уехала домой, оставив Джулиана на его месте в третьем ряду в центре недоумевать, куда она подевалась.
На следующее утра Дена проснулась, испуганная до смерти, и впервые за все время обрадовалась, что на сегодня у нее назначена встреча с врачом. Ей и в самом деле нужно было с кем-то поговорить.
Она рассказала доктору Диггерс, что произошло в театре, не стала умалчивать и о своем подозрении по поводу беременности. Доктор Диггерс слушала и делала какие-то пометки. Дену раздражало ее спокойствие и равнодушие.
— Я рада, что вы можете сидеть тут и черкать в своем блокнотике, или уж не знаю, что вы там делаете, пока моя жизнь рушится. Может, я ношу под сердцем греческого ребенка.
— Вы не беременны, — сказала Элизабет Диггерс.
— Откуда вы знаете, вас же там не было. Этот мужик хуже кролика.
— Дена, у вас был приступ паники.
— Что?
— Судя по вашему описанию, это классический, старомодный, самый заурядный приступ паники, паническая атака.
— Вы уверены?
— Да, уверена.
— Ох, слава богу. Погодите-ка… а с чего бы это у меня был приступ паники?
Диггерс автоматически переадресовала вопрос:
— А вы как думаете?
— Я не знаю, я не знаю даже, что это такое, поэтому и спрашиваю вас.
— А вы в последнее время ни о чем не беспокоились больше обычного?
— Нет. Я в порядке. Все у меня отлично. С чего бы панике ни с того ни с сего меня атаковать?
Диггерс не ответила.
— Я просто сидела, развлекалась, и вдруг на тебе, кошмар какой-то. Не понимаю, откуда это и по какой причине. Почему у людей случаются панические атаки?
— Иногда из-за окружающей обстановки. Иногда это подсознательное: то, что вы сдерживали внутри, рвется выйти наружу.
— Отлично, теперь меня атакует собственное подсознание. Мало того, что я вынуждена сражаться по ночам с Джулианом Амзли, так теперь еще и подсознание против меня.
— Давайте немного поговорим о прошедшем вечере. Расскажите подробно, что вы делали.
— Говорю же, просто сидела и смотрела шоу.
— Что показывали?
— «Мейм».
— Что конкретно происходило на сцене?
— Да разве я помню? Первый акт, а что?
— Попытайтесь припомнить, что именно показывали в тот момент, когда у вас началась паническая атака.
— Да при чем тут вообще это?
— Может, и ни при чем. Но развлеките меня, напрягите память.
Дена задумалась.
— Что-то про Рождество. Они пели песенку про Рождество, и у них была елка.
— А-а, да, это песня «Нам нужно Рождество». Я видела этот спектакль.
Доктор Диггерс быстро записала.
— Давайте-ка я вот что спрошу. Для вас что-то значит Рождество, или елка, или что-нибудь с этим связанное, подумайте?
Дена смотрела на нее отрешенно.
— Ничего не напоминает? Может, что-то случилось в Рождество, что вас расстраивает или…
— Нет. Я даже не люблю Рождество. Почему вы задаете мне все эти вопросы?
— Что вы с мамой делали на Рождество? Ездили к семье?
— Нет, не помню, что мы делали. Ничего. Просто ничего не делали.
И тут Дену снова пробил холодный пот. Губы стали сухими, ее затрясло.
— Дена! Что с вами?
— Не знаю.
— Вы чувствуете тревогу?
Впившись ногтями в подлокотники, Дена тяжело дышала.
— Немного… Не знаю почему.
Диггерс тут же подъехала к ней в кресле.
— Хорошо, а теперь успокойтесь. Все нормально, я здесь. Встаньте и пройдитесь. Пойдемте в кухню, умоетесь холодной водой, смотрите все время на меня, я здесь, с вами.
Они дошли до кухни, и Дена умылась, а потом стояла, держась за раковину, совсем как прошлым вечером. Домработница Диггерс молча отошла в угол.
— Луиза, принеси мне из шкафчика с лекарствами валиум, — велела ей Элизабет.
Она дала Дене таблетку и заставила ее лечь на диван, а сама сидела рядом и говорила:
— Все хорошо, просто дышите и расслабляйтесь. Сейчас кончится, обещаю вам.
Дена почувствовала, что стало легче.
— Я сама через такое прошла, — сказала Диггерс. — Я знаю, как это страшно, но с вами ничего не случится.
— Пакость какая.
— Да уж.
— Мое время уже вышло?
Доктор Диггерс сказала:
— Нет. Можете побыть немного одна? Я сейчас вернусь. Если понадоблюсь, зовите.
Она проехала в кабинет, позвонила вниз портье и попросила отослать следующего пациента. Она перенесет сеанс. И вернулась в гостиную.
— Мне нужно уходить?
— Нет. Останьтесь.
Они посидели молча. Минут через пять Дена сказала:
— Кое-что случилось в Рождество, но… я давно об этом забыла. И не вспоминала. Я думала, что все позади.
Когда Дене было пятнадцать, ее мать жила в Чикаго, в огромном красном кирпичном многоквартирном доме, называемом «Беркли». Школа-пансион Дены находилась под Балтимором, и она прямо дождаться не могла каникул. Она без конца звонила маме, но каждый раз не могла застать дома. Позвонила в магазин, где мама работала, но ей сказали, что она больше там не работает. Мама довольно часто меняла работу и порой забывала ей сказать, поэтому Дена написала письмо и сообщила, в какое время прибывает ее поезд. По дороге, проезжая через всю страну, она аж постанывала от радости. Она любила ехать мимо маленьких городков, рассматривать рождественские украшения, заглядывать в окна
