В трубке зазвучали короткие гудки.

День заканчивался. Маттиа рассеянно взглянул на стопку бумаг — работу, которую принес из университета. Никак не удавалось разобраться с одной проблемой — откуда бы они с Альберто ни начинали доказательство, непременно натыкались на нее. Он чувствовал, что решение близко и, если только одолеть эту невесть откуда возникшую проблему, дальше все будет так же просто, как прокатиться по полю с закрытыми глазами. Но сегодня он слишком устал, чтобы заниматься…

Маттиа прошел на кухню, наполнил кастрюльку водой из-под крана, поставил на плиту и включил газ. Он столько времени проводил в одиночестве, что нормальный человек на его месте давно бы уже сошел с ума.

В кухне он опустился на складной пластиковый стул, но не расслабился. Взглянул на лампочку под потолком. Она перегорела спустя примерно месяц после его приезда, но он так и не заменил ее. Когда нужен был свет, он зажигал его в соседней комнате.

Вздумай он уйти этим вечером из квартиры и не вернуться сюда, никто бы и не заметил следов его пребывания за долгие девять лет, если не считать груды бумаг на столе, испещренных непонятными записями. Он не привнес в обстановку ничего своего. Здесь так и оставались стандартная мебель из светлого дуба, пережившая нескольких хозяев, и пожелтевшие обои, наклеенные еще при строительстве дома.

Маттиа поднялся, налил кипяток в чашку и опустил в нее пакетик чая. Посмотрел, как темнеет вода. В полумраке конфорка светилась ярко-синим пламенем. Он убавил газ, и его шипение притихло. Потом он поднес руку к огню и, почувствовав тепло, стал медленно опускать ее, пока синий венчик не обхватил его ладонь.

И сейчас, спустя сотни, даже тысячи одинаковых дней, прожитых в университете, он хорошо помнил свой первый день здесь. Помнил, как вошел в столовую и машинально повторил действия, какие совершали другие. Помнил, как встал в очередь и, медленно продвигаясь, подошел к пластиковым подносам. Взяв один из них, он положил на него бумажную салфетку, приборы и поставил стакан. Потом, оказавшись перед синьорой в халате, которая стояла на раздаче, наугад показал на одну из трех алюминиевых мисок, понятия не имея, что в ней. Синьора что-то спросила его на своем языке, а может, на английском, но он не понял ее и опять указал на миску. Синьора повторила вопрос.

— I don't understand[8], — с трудом произнес он английские слова.

Синьора возвела глаза к небу и помахала пустой тарелкой.

— She's asking if you want a sauce[9], — сказал стоявший рядом с ним парень.

Маттиа обернулся к нему в полной растерянности.

— Я… — произнес он по-итальянски. — I don't…

— Так ты итальянец? — удивился парень.

— Да.

— Она спрашивает, нужен ли тебе соус к этой гадости.

Маттиа ошеломленно покачал головой.

Парень сказал синьоре только одно слово: «Нет». Она улыбнулась в ответ, наполнила тарелку Маттиа и пустила ее по столешнице прямо к нему. Парень взял себе то же блюдо, но, прежде чем поставить на поднос, с неприязнью понюхал его.

— Ужасная дрянь, — заметил он. — А ты что, недавно приехал? — поинтересовался он, все еще разглядывая жидковатое на вид пюре в тарелке.

— Да, — ответил Маттиа, и парень хмуро кивнул, как будто бы речь шла о чем-то очень важном.

Заплатив, Маттиа так и остался возле кассы с подносом в руках. Глазами он отыскал свободный стол в конце зала, где можно было бы сесть спиной ко всем и не ловить на себе чужие взгляды во время еды. Он уже хотел пройти туда, но перед ним появился тот же парень.

— Идем, — сказал он, — вон там есть место.

Альберто Торча работал в университете уже четыре года на штатной должности научного сотрудника по гранту, полученному в Европейском союзе в качестве поощрения за последние научные публикации. Он тоже от чего-то бежал, но Маттиа никогда не спрашивал от чего. Были ли они друзьями или просто коллегами? Ни тот, ни другой не смог бы ответить на этот вопрос, хотя занимали один кабинет и вместе обедали каждый день на протяжении девяти лет.

Был вторник. Альберто сидел напротив Маттиа и сквозь стакан с водой, поднесенный ко рту, увидел новый знак — идеально ровный темный круг на ладони. Он ничего не сказал, только выразительно покосился на эту отметину, давая понять, что ему все ясно. Джиларди и Монтанари, обедавшие за одним столом с ними, весело обсуждали что-то найденное в Интернете.

Маттиа одним глотком осушил стакан, слегка покашлял и сказал:

— Вчера вечером мне пришла в голову одна идея по поводу той непостоянной, которая…

— Прошу тебя, Маттиа, — прервал его Альберто, бросая вилку и откидываясь на спинку стула. Он всегда чересчур энергично жестикулировал. — Пощади меня хотя бы во время еды!

Маттиа опустил голову. Мясо на его тарелке было разрезано на совершенно одинаковые квадратики, и он аккуратно раздвинул их вилкой, оставив между ними решетку из ровных белых линий.

— Почему бы тебе не заниматься по вечерам чем-нибудь другим? — вновь заговорил Альберто, но тише, словно ему не хотелось, чтобы их слышали другие; вилкой он рисовал в воздухе небольшие круги.

Маттиа не ответил и не взглянул на него. Он поднес ко рту квадратик мяса, выбранный из тех, что оказались с неровными краями и нарушали тем самым геометрическую фигуру.

— Почему бы тебе не сходить иногда с нами выпить что-нибудь? — продолжал Альберто.

— Нет, — сухо ответил Маттиа.

— Но…

— Ну ты же знаешь…

Альберто покачал головой и нахмурился. Ему пришлось сдаться. Маттиа опять упрямился. С тех пор как они познакомились, ему удалось вытащить его из дому, самое большее, раз десять.

Он обратился к коллегам, сидевшим за столом, прерывая их разговор:

— Послушайте, а вон ту вы видели?

Через два столика от них в обществе пожилого господина сидела девушка. Насчет господина Маттиа знал, что это был преподаватель с геологического факультета.

— Не будь я женат, о боже, я бы знал, что с ней делать, — продолжал Альберто.

Джиларди и Монтанари сначала не поняли, о чем речь, а потом принялись вместе с ним строить догадки, почему такая красотка оказалась в компании этого старого напыщенного типа.

Маттиа разрезал каждый квадратик по диагонали. Потом сложил из них один большой треугольник. Волокнистое мясо остыло. Маттиа подцепил вилкой кусочек и проглотил его почти целиком. Остальные так и оставил на тарелке.

Выйдя из столовой на улицу, Альберто закурил с тем расчетом, чтобы Джиларди и Монтанари ушли вперед. Потом он остановил Маттиа, который шел, опустив голову, машинально ориентируясь на неровную трещину вдоль тротуара.

— Так что ты хотел мне сказать о той непостоянной? — спросил Альберто.

— Неважно.

— Да ладно, брось.

Маттиа посмотрел на коллегу. Кончик сигареты у него во рту был единственным ярким пятном среди этого серого дня, точно такого же, как предыдущий и, без сомнения, следующий.

— Мы не можем никуда от нее деться, — сказал Маттиа. — И надо принять как данность, что она действительно имеет место. Но, похоже, я нашел способ извлечь из этого кое-что интересное.

Альберто приблизился. Он не прерывал его, пока тот не закончил объяснение, потому что знал: Маттиа говорит мало, но когда говорит, стоит помолчать и послушать.